— Я думаю, пояс каким-то образом похитил Хуридэн, — наконец пояснила Хульдэ.
— Хуридэн? — Баурджин удивился. — А ему-то это зачем?
— Не знаю. — Девушка передёрнула плечами. — Может, правда, и не он… хотя я думаю, что всё-таки он. Видишь ли, Хуридэн вдруг всерьёз собрался выкупить меня у Олонга и жениться. Думает, я такая дура, что выйду за нищего. Он об этом как раз и говорил, перед самым вашим отъездом, причём говорил смело, как о деле уже решённом. Только вот сейчас почему-то поутих. Думаю, ему сначала меня пообещали, а потом не выполнили обещание — и слава Тэнгри! Вот ещё не хватало — выйти замуж за толстощёкого неудачника Хуридэна! Мне и у старика неплохо — сытно и, можно сказать, вольготно… Вот только скучно, уж что есть, то есть. Ничего, скуку я как-нибудь и сама развею!
Хульдэ с хохотом взъерошила юноше волосы, совсем не по-местному светлые. Баурджин вдруг подумал, что у этой девушки и у ещё одной его знакомой, Гэмбикэ, есть одна общая черта — обе беспредельно циничны, аморальны (если здесь уместно применить такой термин) и весьма не глупы. Даже умны — вполне достаточно для того, чтобы управлять мужчинами, причём вовсе не обязательно эти мужчины должны быть их мужьями или родичами. Да уж, не слишком-то симпатичные качества… Хотя, с другой стороны, как обойтись слабым девушкам без ума и холодного расчёта? Да и люди они, при всех их недостатках, очень даже не плохие, все бы такие были…
— А потом я увидела красный пояс на посланце найманов, — помолчав, промолвила Хульдэ. — И, знаешь, даже не обратила внимания. Пояс и пояс, мало ли на свете красных поясов? Даже не подумала тогда. Только вот теперь, после твоих слов…
— Но ведь ты говорила о поясе очень даже неохотно, — юноша усмехнулся. — С чего бы?
— Чувствовала, что дело касается Хуридэна… и меня… Кстати, выдать меня за него замуж мог только старый Олонг.
— Ага… Уж не хочешь ли ты сказать, что это именно он и организовал кражу, чтобы — смешно сказать — досадить собственному пастуху? А в обмен на украденный пояс Хуридэну обещали тебя, да обманули вора?
— Не знаю, уж что ты там себе думаешь, — несколько обиделась девушка. — А только я тебе все сказала. Всё, что знала и о чём догадывалась.
Взяв из травы дээли, она запахнула его на груди и вдруг улыбнулась:
— Ну, что? Маки-то собирать будем?
Вечером молодых пастухов неожиданно позвали в ханскую юрту. Баурджин, войдя, поклонился и скромно уселся почти у самого входа, приберегая рядом место для побратима. Поблизости сидели Юмал с Кооршаком, Гаарча, Хуридэн, похожий на шакала Аракча и Гамильдэ-Ичен, изо всех сил напускавший на себя значительный вид — ещё бы, похоже, он здесь был самым младшим.
— Рад… рад что вы пришли в мою юрту, — прошамкал старик Олонг, подведённый под руки слугами. Узенькая седая борода старого хана тряслась, губы дрожали, а голос был тускл и бесцветен. — Я тихо говорю… стар уже, стар… А вы — молоды. И вам надо продолжить род… — Хан махнул рукой и закашлялся. — Пойду… дальше скажет мой сын Жорпыгыл. Слушайте его, как бы это говорил я…
Повернувшись, поддерживаемый слугами хан, шаркая ногами, ушёл на мужскую половину юрты. И тут же его место занял щекастый здоровяк Жорпыгыл. Оглядев всех, ухмыльнулся, спросил вкрадчиво:
— Слышали, что сказал хан? Да, парни, вам надо жениться. Могу вас обрадовать — род Серых Спин, откуда мы обычно брали невест, вот уже третий день кочует у наших пастбищ, к северу от озера Буир-Нур!
— Хур-ра! — радостно забурлили собравшиеся.
— Нам, знатным, — приосанившись, продолжал Жорпыгыл, — отцы присматривают невест с детства. Вы же — простолюдины, и должны будете добыть себе жён сами! Похитить, увести и сделать своей первой супругой! Вы знаете законы степи — если не сможете привезти невесту, вы не мужчины! Отправляйтесь сегодня же ночью, не мешкайте, разрешаю каждому взять в набег двух коней из тех табунов, что пасёте! Ну, что смотрите?
— Слава великому хану! — хором откликнулась молодёжь.
Они выехали в сумерках — светловолосый Баурджин, его лучший друг и побратим Кэзгерул — синеглазый, с пепельными длинными волосами, развевавшимися за спиной, словно конская грива, добродушные здоровяки Юмал и Кооршак, светлоглазый умник Гамильдэ-Ичен — самый младший из всех, ему ещё не исполнилось и четырнадцати. За ним — тощий хитрый чёрт Гаарча с толстощёким Хуридэном, возможно — вором. Ну и ещё Аракча, злой, мрачный — он и сейчас хмурился да гнусно ругался про себя, а на кого — неизвестно. Впрочем, догадаться было можно… да неохота. Больно оно надо, догадываться, что там думал себе злобный шакалёнок Аракча! Пусть себе думает, главное, чтоб не вредил, не подличал. Ну а если уж начнёт подличать, так получит в ответ, как того и заслуживает!
Их путь лежал травянистой медвяной степью, меж синими сопками и голубой блестящей рекой, под высоким быстро темнеющим небом. Уже светила луна, и россыпи звёзд отражались в тёмной воде озера маленькими сверкающими светлячками. Пахло озёрным илом, засохшим конским навозом и травами. Воздух был свеж и прозрачен, кони сильны, а друзья казались надёжными. Что ещё нужно сыну степей? Только черноокая дева, что уже очень скоро станет его первой женой!
— Ох, думаю, непростое это дело, братцы, — всю дорогу сомневался Гаарча. — Не надо бы так, с наскоку. Сперва бы присмотреться — а то вдруг какая уродина попадётся?
— Это ты правильно сказал, — обернувшись, поддержал Кэзгерул Красный Пояс. — Не глядя чего ж кидаться? Верно, анда?
— Верно, — отозвался едущий рядом с побратимом Баурджин. — Думаю, мы сегодня приедем, затаимся, завтра посмотрим на дев. И к вечеру их — того. Похитим.
— Только смотрите, друг у друга девок не отбивать! — опасливо заметил Гаарча.
— Ага, — хохотнул Хуридэн. — Как их там различишь, в темноте?
Хуридэн… Баурджин искоса посматривал на парня и все думал — спросить того или нет про украденный пояс. И решил покуда не спрашивать, не тот был момент.
Бескрайняя степь стелилась под копытами коней пахучими травами, и горячий, прилетевший из знойной пустыни ветер куда-то гнал невесомые кругляки перекати-поля. С чёрного неба на скачущих парней равнодушно смотрели звезды. Залитая серебряным светом луны степь казалась морем, а чернеющие впереди сопки — неизведанными островами, полными тайн и чудес.
Парни ехали всю ночь. Эх, и здорово же было нестись вот так, по серебристой от лунного света степи под звёздным ночным небом, чёрным бархатом накрывавшим сопки! Да есть ли что лучше для юношей, чем ветер в лицо, удалой конь да верные друзья рядом?! Любо, братцы, любо!
Баурджин, как и все, тоже испытывал в этот момент какое-то ирреальное, ничем, казалось бы, не объяснимое счастье, всей душой упиваясь этим ночным рейдом, этим небом, серебряной луной, звёздами и, конечно же, степью.
— Хэй-гэй! Мы красные кавалеристы…
Юноша запел было, но тут же подавился попавшей в открытый рот мухой. Брезгливо сплюнув, обернулся и жестом поторопил остальных — показалось, будто бы парни уж слишком отстали.
— Там, за сопками, — летние пастбища Серых Спин, — показал вперёд Кэзгерул. — Предлагаю заночевать — не стоит идти в темноте через сопки, вполне можно угодить в какой-нибудь овраг и переломать лошадям ноги.
Баурджин и все остальные вполне согласились с таким утверждением, только лишь Аракча, по своему обыкновению, что-то ворчал себе под нос до тех пор, пока не уснул. Спали здесь же, в траве, стреножив коней и подложив под головы седла. Бескрайняя степь была сейчас мягкой постелью путников, а покрывалом — высокое звёздное небо.
Они проснулись, когда красный восход уже окрасил траву огненным светом. Багряные сопки отбрасывали длинные чёрные тени, было зябко, но, судя по обильной росе, день ожидался погожим, солнечным, тёплым.
Баурджин проснулся первым… ан, нет, первым был всё ж таки Гамильдэ-Ичен. Да что там первым — мальчишка, похоже, вообще не спал, а сидел вот так, устремив взгляд светлых серо-голубых глаз куда-то вдаль, и мечтал.
— О чём задумался, братец? — улыбнулся ему Баурджин.
— Судя по глупой улыбке — не иначе как о невесте! — прокомментировал Аракча и похабно захохотал.
— А ты помолчал бы! — вскинулся Гамильдэ-Ичен. — Не очень-то тебя тут кто спрашивает.
— Цыц! — шикнул на обоих десятник. — Некогда спорить, давайте живо по коням!
И вновь под копытами степь, и пряный запах трав, и в лицо — жёсткий горячий ветер. А впереди — высокие сопки, горы, издалека казавшиеся синими, а ближе вдруг ставшие разноцветными — коричневыми, тёмно-багряными, красными.
— Поедем оврагами? — обернулся Кэзгерул Красный Пояс.
Баурджин улыбнулся побратиму, кивнул. Свернули, спустились в овраг и — уже скрытно — поехали дальше, пока не достигли покатого склона сопки, поросшего густой травой и цветами — анютиными глазками, ромашками, трёхцветными луговыми фиалками, сине-красным иван-чаем, голубыми колокольчиками и васильками, розовым сладким клевером. Внизу, на склоне, паслось тучное стадо коров, было слышно, как лаяли сторожевые псы. Делать нечего, пришлось обходить, таясь по оврагам, меж сопками, в высокой траве.
Баурджин с Кэзгерулом, как и многие из тех, кто постарше, прекрасно понимали всю условность происходящего. Ну, естественно, Жорпыгыл вчера не искал никаких монголов, а с немногочисленной свитой ездил именно к Серым Спинам. Как говорится, у вас — товар, у нас — купец. Вот и договорились, и наверняка уже все предупреждены, и не стоило таиться. Нет, всё-таки стоило — обычай такой, да и красиво, одно слово — романтика.
Как и положено, парни подкрались к кочевью с подветренной стороны, чтобы не учуяли псы. Залегли, спрятав в кустах лошадей, укрываясь в траве, подползли ближе… Ага, вот они, девки! Невесты!
Девушки в красивых шёлковых дээли — видать, нарочно принарядились ради будущих женихов — поджав под себя ноги, сидели рядком и катали в войлок белую овечью шерсть, делая вид, что полностью поглощены работой. Ага, а одёжка-то — как раз для такого труда!