Звёзд в ночном небе и впрямь было много, а вот вместо полной сверкающей луны поблескивал лишь узенький серп месяца, даже не серп, а так — серпенок.
— Вон он, твой лес, — перебивая шум течения, выкрикнула Джэгэль-Эхэ, кивнув направо.
— Да, это он. — Баурджин улыбнулся. — Выбираемся.
Быстро выбравшись на берег, они побежали к лесу.
— Ты, Баурджин?! — негромко спросили из-за деревьев.
— Анда?
— Я! А кто это с тобой?
— Невеста. Где наши?
— В лесочке, как и договаривались.
Баурджин оглянулся назад и прислушался: никакого шума. Похоже, никто за беглецам не гнался, по крайней мере — пока.
— Анда, дай обниму тебя!
Побратимы заключили друг друга в объятия и некоторое время так стояли.
— А не пора ли нам идти? — несколько ревниво произнесла Джэгэль-Эхэ.
Друзья посмотрели на неё и дружно рассмеялись.
В лесочке — впрочем, лесочком это казалось лишь издалека, просто росли на вершине холма кусты да пара корявых сосен — собрались почти все, мокрые, исхудавшие, но довольные. Не было Гаарчи и Хуридэна… наверное, промахнулись, выбрались из воды не в том месте.
— Ничего, — махнул рукой Баурджин. — Утром их отыщем, пошлём кого-нибудь. Сейчас что будем делать?
— Я бы ушёл как можно дальше от реки, — негромко промолвил Гамильдэ-Ичен. — Хотя бы во-он к тем сопкам. — Он показал рукою на север. — Там, кажется, настоящий густой лес — есть где укрыться на первое время.
Баурджин кивнул:
— Пожалуй, мы так и сделаем — оставаться здесь слишком опасно. Эх, жаль Гаарчу с Хуридэном, но уж ничего не поделаешь — нам их сейчас не найти. Правда, можно немного подождать, ведь погони нет.
— Да, подождём, — засмеялся Кэзгерул Красный Пояс. — Заодно и отдохнём малость, переведём дух. Как ты нас нашёл, анда?
— Долго рассказывать. Не сейчас.
Безрезультатно прождав отставших, по прикидкам Баурджина-Дубова, примерно около часа, беглецы решительно зашагали по плоскогорью, спускаясь с холма в узенькую долину. Вот тут уже пришлось пожалеть, что ночь почти безлунная, тёмная! Того и гляди, можно было переломать ноги, а то и шею, угодив в расщелину или споткнувшись об какой-нибудь камень. Хорошо хоть в долине мягким ковром расстилалась под ногами трава. А сопки впереди уже были вот они — рядом. И точно — все покрытые лесом!
— Славно! — зябко потирая руки, радовался Гамильдэ-Ичен. — Уж в лесу-то нас никто не найдёт, не догонит, уж там-то мы спрячемся. Жаль только, сложно идти по такой темени!
И, словно в ответ на его слова, темнота вдруг озарилась светом! Сотни факелов вспыхнули разом — ну, почти разом, — озаряя оранжевым светом долину. Баурджин похолодел — их окружала по крайней мере сотня конных воинов. А впереди, преграждая беглецам путь, сидя на белом коне, довольно ухмылялся… Боорчу!
Вот вам и пьяница!
Глава 14Служить?Лето 1196 г. Восточная Монголия
О, если б я мог, как живительная вода,
Быть жаждущим людям полезным и нужным всегда!
— Так вот зачем ты пробрался в моё кочевье, охотник-мерген! Я сразу узнал тебя, светловолосый! — глядя на связанного Баурджина, великий хан тайджиутских родов Темучин сурово сдвинул брови. — Тебе было мало тех милостей, которые я тебе оказал, возвысив твой род? Ты решил обмануть меня! Нанести мне вред! И, клянусь Тэнгри, если бы не мой верный Боорчу, ты, шелудивый пёс…
— Не дело великого хана оскорблять безоружного пленника, — покачал головой Баурджин, не без интереса рассматривая Темучина.
Ну, да, именно его он тогда и встретил в охотничьем домике, в компании Джэльмэ. Повелитель… Властен, глаза желтоватые, тигриные, лицо, пожалуй, вполне обычное, не столь уж монгольское — без резко обозначенных выдающихся скул. Усы как у старшины Старогуба. Но взгляд, взгляд! Словно бы прожигал насквозь. Истинный Повелитель!
— Великий хан, позволь молвить, — с визгом выкатился под ноги хана грязный гнилозубый старик, растрёпанный, с выпученными глазами и искажённым в гримасе ртом, вполне достойный украсить своей особой какую-нибудь психиатрическую лечебницу.
— Что тебе, мой верный Кокэчу? — Темучин покусал ус. — Ты хочешь сказать мне волю богов?
— Убей его, убей! — брызжа слюной, завизжал старик.
Баурджин даже попятился — до того было неприятно. Даже попросил:
— Убрал бы ты от меня этого сумасшедшего, великий хан. Крутится тут под ногами, смердит, мешает нам с тобой разговаривать — а мы ведь только начали беседу.
— Этот «сумасшедший», как ты выразился, — великий шаман Кокэчу, — жёстко отозвался хан. — И за его оскорбление тебе сломают хребет.
— Дался тебе мой хребет… Мне уже его раз пять должны сломать, словно я тут невесть что наделал. А ведь всего-то — выручил своих друзей, — тут пленник вздохнул. — Вернее, попытался выручить, увы, неудачно.
— Значит, мои враги — те, что в яме, — твои друзья?
— Выходит так, великий хан. — Баурджин пожал плечами и попросил, если можно, развязать ему руки — затекли.
— Ха! — усмехнулся Темучин. — Вы только посмотрите на этого наглеца и предателя!
Юноша насупился:
— Вот уж предателем никогда не был. Обвинение твоё необоснованно, великий хан.
— Как это необоснованно? — Вождь монголов откровенно забавлялся беседой с пленным. То ли не спалось ему, то ли просто так, развлекался.
Кроме самого Темучина и его телохранителей — здоровенных молодцов в позолоченных доспехах — в просторном гэре находились Боорчу, Джэльмэ, плюющийся слюной придурок-шаман и ещё какие-то довольно молодые люди в богатых, расшитых золотом и серебром дээли. Все друзья Баурджина, включая и невесту, скорее всего, были водворены обратно в ту же яму, из которой бежали. Куда же ещё-то? А интересно, Гаарчу с Хуридэном они поймали? Наверное, нет. Если так, хоть тем повезло.
— Не ты ли, охотник-мерген, вначале ревностно служил мне — надо сказать, неплохо, — а сейчас вот — предал, хитростью и коварством освободив моих врагов?! — возмущённо гремел голос хана.
— Всё это, мягко говоря, неправда! — защищался пленник.
— Вот это да! — Темучин покачал головой и перевёл взгляд на своих друзей — Джэльмэ и Боорчу. — Давно уже не видал столь нахальных людей! Да как же неправда-то?! Или это не ты сегодня чуть было не организовал побег?
— С этим я и не спорю…
— Ещё б ты спорил!
— Но вот со всем остальным я категорически не согласен! — Баурджина-Дубова несло, словно на партийном собрании — молчал-молчал, слушал, подрёмывая, всякую хрень, да вот вдруг неожиданно проснулся, да ринулся резать правду-матку. Причём — довольно обстоятельно и логично. Темучин, несомненно, был умным человеком. Кто б сомневался? На то сейчас и был расчёт.
— Во-первых, я не охотник-мерген, а Баурджин из рода Серебряной Стрелы…
— Не помню такого рода!
— И что вы с Джэльмэ почему-то приняли меня за охотника — там, в найманских горах, — это ваши дела, не мои, я к тому совершенно непричастен. Вот, вспомни-ка, великий хан, и ты, Джэльмэ-гуай, разве ж я назвался тогда мергеном?
Темучин и Джэльмэ переглянулись:
— Не назвался. Но и не протестовал, когда мы тебе так называли.
— А с чего мне было протестовать? Я ведь к вам не напрашивался.
Темучин с видимым наслаждением отпил из белой пиалы кумыс и кивнул друзьям:
— Кушайте, кушайте, пейте! Здесь все яства — для вас. Кончатся, слуги принесут ещё.
— Во-вторых, — сглотнув слюну, продолжал юноша. — Ещё раз повторяю, я явился сюда спасти своих друзей. Что общего это имеет с предательством, клянусь, уразуметь не могу!
— Продолжай, продолжай, чего замолк? — милостиво махнул рукой Темучин. — Давно мы не развлекались подобными разговорами. Ну, что ещё скажешь в своё оправдание?
— А я не оправдываюсь, великий хан. — Баурджин независимо пожал плечами. — Просто, по мере своих возможностей, помогаю тебе восстановить истину.
— Упаси небо от подобных помощников!
— С твоего разрешения, закончу. Относительно моих друзей. Совершенно не понимаю, с чего ты взял, что они — твои враги?
— Они найманы. А найманы — мои враги. Как и ты.
Баурджин усмехнулся:
— Найманы прежде всего враги кераитского хана Тогрула.
Вельможи переглянулись.
— А он не так глуп, как сперва показался. — Юноша услыхал свистящий шёпот — это Джэльмэ шептал на ухо Боорчу.
— Что же касается моих друзей, — продолжал пленник, — то они враги предателя Жорпыгыла Крысы, а вовсе не твои, великий хан. Сам подумай — они не вожди родов, не темники, не сотники даже — ну, разве может подобная мелкота быть твоими врагами? Ты бы их лучше отпустил — они бы тебе же, может, и послужили, коль уж так все повернулось.
Темучин вдруг неожиданно засмеялся, что Баурджин счёл хорошим для себя знаком.
— Жорпыгыл из рода Олонга — мой верный вассал!
— Вассал, да. Но вот верный ли?
— Расскажи-ка, каким образом ты обманул людей Боорчу?
— Да-да. — Боорчу тоже заинтересовался. — Поведай!
— Людей Боорчу? А, тех двух полоротых, следящих за тем, что мы с Джэгэль-Эхэ вытворяли в кустах?
— А что вы там вытворяли?
— Что ж, расскажу, извольте…
Баурджин во всех подробностях — спешить ему сейчас было некуда — поведал историю освобождения друзей из земляной ямы. О ползущем только не упомянул — не счёл достойным внимания.
Хан и его приятели смеялись до слез, особенно когда Баурджин характеризовал подслушивающих слуг.
— Так, значит, — громко хохотал Джэльмэ, — значит, это твоя девка стонала за двоих?! Ох-хо-хо! Ох-хо-хо! Ну, и лазутчики у тебя, Боорчу! Клянусь Тэнгри, я бы таких выгнал.
— Зато они в любое время дня и ночи могут достать арьку! — Боорчу обиженно вступился за своих. — Где ещё найдёшь столь проворных слуг? Ты вон, Джэльмэ, всё время ко мне приходишь, как у самого хмельное закончится! Выгоню слуг — к кому будешь приходить?