Баурджин ухмыльнулся, понимая, что с такой супругой, как Джэгэль-Эхэ, ни за что не будет у него спокойной жизни. И не надо! Она больше друг, воин, чем жена. Хотя…
Баурджин вспомнил всё, что совсем недавно происходило в кустах у ямы, и хохотнул.
— Чего смеёшься? — поднял глаза Боорчу, на правах «старого друга» ближе к вечеру завлекший-таки новоявленного нойона в свой гэр.
Сидели, что и говорить, хорошо — пили уже часа два и готовились петь весёлые песни. Если б ещё не тревожные мысли о Джэгэль-Эхэ…
— Да не переживай ты о своей девчонке! — Боорчу хлопнул юношу по плечу. — Вернётся… А не вернётся, так найдём тебе другую, и не одну — мало ль по кочевьям такого добра?
— Лучше бы вернулась…
— Позволь спросить — это у тебя первая жена?
— Первая…
— Поня-атно… Ну, выпьем! За твою будущую законную супругу, мать твоих детей и хранительницу очага.
Выпив, запили арьку кумысом… Всё равно что водку вином… И всё ж нынче не очень-то брал Баурджина хмель.
— Не переживай, говорю! Давай лучше споем… Ну, ту… Помнишь, ты пел?
— Да помню… Ох, Боорчу-гуай, не простой ты мужик…
— Конечно, не простой, — поправив на плечах шёлковый дээл, вельможа довольно ухмыльнулся и продолжал уже совершенно серьёзным тоном. — Видишь ли, друг мой, я был простым, когда — так же, как и ты, — носился по степи вольным ветром. Времена изменились, нынче я — вельможа, помощник великого Темучина, советник и исполнитель его решений — как же я могу быть простым?
— Вообще-то, да, — согласился юноша. — Верно ты сказал, верно.
— Ничего, уж сегодня расслабимся, отдохнём. Сейчас Джэльмэ придёт, может, ещё и Кокэчу, шаман. Ты не смотри, что он кажется придурковатым, на самом деле старик очень умён. Девок назовём, попоём, попляшем…
— Я смотрю, тут вообще все не те, кем кажутся, — тихо промолвил Баурджин. — Темучин, к слову, сюда не нагрянет?
— Он-то бы со всем удовольствием, да только не сейчас — цзиньского посла стесняется. Тот ведь подумает — что это за император, если он по чужим гэрам арьку пьянствует? Да-да, ты все верно понял, друг мой! — Боорчу расхохотался вовсе даже не пьяно и заговорщически подмигнул. — Да! Вот именно! Темучин будет-таки императором. Не как сейчас — Повелителем для тайджиутов, борджигин, меркитов — мы ведь уже провозгласили его ханом, да не простым, а Чингис-Ханом, Потрясателем Вселенной… но это пока так, среди своих. Ничего, придёт время, и Чингисхану — а следовательно, и всем нам — покорятся татары, найманы, кераиты… и даже надменные цзиньцы! Более того…
Милитаристские мечтанья Боорчу прервал заглянувший в гэр стражник:
— Тут к тебе гость, господин.
— Гость? Наверное, Джэльмэ… но он бы не ждал у входа… Что за гость?
— Некто по имени Алтан-Зэв, господин, — почтительно доложил воин. — Говорит, что ты его хорошо знаешь. И ещё его хорошо знает Баурджин-нойон.
— Алтан-Зэв, Алтан-Зэв… — Вельможа наморщил лоб. — Так это, верно, твой приятель?
— Что-то не помню такого, — покачал головой гость.
Боорчу посмотрел на стражника:
— Он хоть как выглядит, твой Алтан-Зэв?
— Такой… совсем ещё молодой человек. Юноша лет пятнадцати.
— Ладно, зови, разберёмся…
Едва увидев нового гостя, Баурджин, конечно, его тут же вспомнил — как же, молодой командир дальнего поста. Видать, сменился…
— Ты — Алтан-Зэв? — исподлобья оглядел парня Боорчу.
— Я, — тот кивнул и почтительно поздоровался. — Хорошо ли живете?
— Твоими заботами… Арьку пить будешь, Алтан-Зэв?
— Буду.
— Тогда садись! Эй, слуги, а ну, налейте ему… Пей да дело разумей — знаешь, Алтан-Зэв, такую пословицу?
— А как же!
Баурджин-Дубов чуть не поперхнулся арькой. Это ж русская пословица-то! Что же, выходит — она же и монгольская? Чудны дела твои, Господи!
— Эй, Баурджин-гуай! А ну давай-ка затянем песню!
— Легко, почтеннейший Боорчу!
Глава 15Служить!Лето 1196 г. Восточная Монголия
В глазах у него огонь,
В лице у него свет…
Чжэн Ло, конечно, являлся шпионом, тут и думать нечего. Темучин о том знал, но кроме того что приставил к китайцу своего человека — Баурджина, — больше никаких действий не предпринимал, и юноша в последнее время догадывался почему. Военная помощь китайцев очень не помешала бы монгольскому хану в борьбе с сильным противником — воинственными и многочисленными племенами татар.
Баурджин-Дубов мысленно посмеялся собственным мыслям. Почти каждую можно было толковать двояко. Чжэн Ло — явный китаец, это так, но в Китае, как понял Дубов, в эту эпоху имелось целых два государства, если не больше. Одно — в Южном Китае, так называемая империя Сун, другое — на севере, чжурчженьское, империя Цзинь, в нём-то и был заинтересован Темучин. Сунцы и цзиньцы, кстати, откровенно враждовали: погибший под пытками мальчишка-слуга был сунцем, южанином, сделавшим всё, чтобы не допустить союза цзиньцев с монголами. Хотя какой из Темучина монгол, к чертям собачьим? Высокий, стройный, с большими желтовато-зелёными — «рысьми» или «тигриными» — глазами. И волосы вовсе не чёрные, словно вороново крыло, а темно-каштановые, рыжеватые даже. На хохла больше смахивает, вот усы бы чуток подстричь — и вылитый старшина Старогуб! И Боорчу… Вот тоже явный гоголевский типаж — этакий хлебосольный южнорусский барин, не дурак выпить и покутить с доступными девицами. Джэльмэ… Да, в этом что-то монгольское есть… так, слегка… А вообще-то, монголы — скорей собирательное имя. Да и название родного племени Темучина — Борджигин — переводится как «Люди Серых Глаз» или «Род Серых Глаз». Ну да, типичные монголы, как же! Хотя были в войске и типичные, и довольно много. Но были и такие, как сам Темучин — рослые, светлоглазые, даже светловолосые попадались! Честно говоря, Иван Ильич Дубов куда больше смахивал на типичного монгола, чем тот же Темучин. Не зря ещё Брежнев, шутя, говаривал, мол, два у меня верных монгола, Ваня Дубов да Костя Черненко.
Татары… Монголо-татары — так их обзывали в учебниках. А вот, оказывается, они не только не татары, но и не монголы вовсе! Хотя… род Борджигин относился к тайджиутским родам, а тайджиуты — монгольское племя… или всё-таки не монгольское? А чёрт его знает? Генерал Дубов, между прочим, историю как науку любил и много чего почитывал, больше про запад, правда, про восток — куда меньше. Но читал не столько научные работы, правда, сколько беллетристику, Яна, к примеру… Лучше б не читал! Сколько ни силился Дубов, ни черта ему сейчас не помогла ни советская историография, ни беллетристика! Все совершенно не так оказалось, одно только верно — кочевники… Кочевники-то кочевники, но вот было у Ивана такое чувство, словно бы все эти юрты-гэры — это все для Темучина и его друзей временное, суетное. Что-то явно было у них, какие-нибудь города, государства… Именно поэтому Темучин так опасался татар. Хотя, казалось бы, с чего их опасаться кочевникам? Взяли да откочевали к чёрту на кулички. Степь большая, никакие татары не найдут, да и искать не станут — много ли богатств возьмёшь у кочевника-скотовода? А вот если города… Ну, точно, города — есть они, есть, не могут не быть, вон, какие доспехи у воинов, да и не только у воинов, у лошадей даже! Металлические, из позолоченных и посеребрённых блях. А шлемы какие сложные? Составные, с точнёхонько пригнанными защитными пластинами. С позолотой, чеканкой — такой шлем в походной кузне не выкуешь! Взять и другие доспехи, кожаные — это ж надо сперва воловью кожу особым образом выделать, залить специальным составом, придать нужную форму, отполировать… Нет, никакими кочевьями здесь и не пахнет. Производство! Самое настоящее производство! Где ж у них города, интересно? И почему Темучин упорно не покидает степи? Кстати, никто в войске почему-то об этом не говорит, даже словоохотливый Боорчу! Не принято? Не считается приличным? Какое-то табу? А если поразмышлять логически?
Нет, некогда размышлять! Джэгэль-Эхэ надобно отыскать как можно скорее! Третий день уже её нет, видать, что-то случилось. Вот, тоже, кстати — стройна, красива, ясноглаза! И волосы такие пушистые, будто каждый день их шампунем моет. Типичная такая монголка, как же…
Да. Пора уже её поискать. Гамильдэ-Ичен говорил, она умчалась по каким-то важным делам. Не одна умчалась, с девушкой… С какой девушкой? Где сейчас Гамильдэ-Ичен? В карауле? Скорее всего… Подождать, когда сменится? А зачем ждать? Вот сейчас и съездить, проехаться вдоль реки… Вдоль реки… Татары, между прочим, на юге, а река — на севере. Зачем же там караулы выставлять, да ещё усиленные? От каких-нибудь меркитов? Верится с трудом… Значит, имеется там какой-то сильный враг. Кто?
— Пусть будет у тебя хороший день, господин! — войдя в гэр, низко поклонилась Мэй Цзы, служанка и секретарь цзиньского посланца-шпиона. В красном, расшитом драконами халате, вовсе не напоминавшем монгольский дээли, темноволосая, черноглазая, с пухлыми чувственными губами и небольшим носиком, Мэй Цзы как раз очень даже походила на типичную китаянку… которой, собственно, и являлась.
— Здравствуй, Мэй Цзы. — Баурджин улыбнулся. — С чем тебе прислал твой хозяин?
— Прошу извинить, что я, женщина, осмелилась войти в ваше жилище, — снова поклонилась девушка. — Вы ведь знаете, господин, мой хозяин, почтеннейший шэньши Чжэн Ло, доверяет только мне.
— Знаю, знаю. — Молодой человек замахал руками. — Чего хочет от меня уважаемый господин Ло?
— Почтеннейший шэньши хочет, чтоб вы сопровождали его во время утренней прогулки, если вас это, конечно, не сильно затруднит.
— Нет, не затруднит, передай своему господину, что я с удовольствием с ним проедусь.
Девушка ещё раз поклонилась и вышла из гэра.
«А она миленькая, — посмотрев ей вслед, машинально подумал юноша. — Очень даже ничего. И кажется, сильно побаивается своего хозяина. Интересно, он с ней спит? Да наверняка. Старый чёрт!»