— Хур-ра-а-а! — громкий многоголосый клич вдруг пронзил небо.
Юноша облегчённо перевёл дух. Ну наконец-то!
И вновь задрожала земля, захрипели кони, поднимая копытами пыль — это мчалась на врагов латная конница Темучина!
Обескураженные татары дрогнули, закружили — кое-кто ещё пытался сражаться, но основанная масса повернула назад в последней надежде ускакать, оторваться, уйти в родные степи. Надеждам этим, увы, не суждено было сбыться.
— Хур-ра-а-а-а!
— Нойон! — кто-то закричал совсем рядом.
Баурджин обернулся и растянул губы в улыбке:
— Гамильдэ! Молодец, парень!
Юный воин поспешно спрятал довольную улыбку и уже со всей серьёзностью доложил:
— Великий хан Темучин желает немедленно видеть тебя в своей ставке!
Нойон пожал плечами:
— Желает — съездим. Эх, жаль, не доведётся добить врага!
— Я сделаю за тебя это, нойон! — задорно пообещал Гамильдэ-Ичен и, повернув коня, что есть мочи помчался догонять латников.
— Эй, эй, подожди! — закричал ему вслед Баурджин. — Пожалуй, там и без тебя справятся! А, всё равно не слышишь…
Махнув рукой, юноша дал коню шенкеля и быстро поскакал к сопке, на вершине которой сиял золотой шатёр Темучина. Отсалютовав нукерам охраны, юноша дождался их разрешающего кивка и вошёл внутрь.
— А, Баурджин-нойон, — поднял свои рысьи глаза сидевший на кошме хан. — Слышал, ты сегодня славно помахал саблей?
— Было дело, — сдержанно признался парень.
Темучин неожиданно нахмурился:
— В следующий раз за такие штуки велю сломать тебе спину! Не дело нойона разить саблей врагов, на то есть и простые ратники. Дело нойона — думать! Вот и мы сейчас думаем. Садись, — хан кивнул на кошму, где уже сидели князья и багатуры — Джэльмэ, Боорчу и все прочие, даже верховный шаман тэб-Тэнгри Кокэчу, на этот раз — непривычно тихий, но непоколебимо надменный и важный. Замполит, мать ити…
— Докладывай, Тэн-Канур! — махнул рукой Темучин.
Тэн-Канур — молодой ратник в кожаном панцире, с длинными, мокрыми от пота рыжими волосами — поклонился сначала хану, затем всем собравшимся, после чего продолжил доклад:
— Татар здесь гораздо меньше пяти туменов, великий хан. Где-то бродят ещё два!
— Ты точно знаешь, что туменов было пять? — Темучин задумчиво покусал ус.
— А то и шесть, великий хан!
Повелитель недовольно прищурился:
— Так пять или шесть, Тэн-Канур? Ты должен давать точные сведения!
Докладчик побледнел.
— Так куда же делись два татарских тумена? — с усмешкой спросил Темучин. — Не знаешь? Вот и мы не знаем. А это плохо, что не знаем, плохо… Ну! — Он пристально посмотрел на своих багатуров. — Кто из вас может хоть что-нибудь об этом сказать? О татарских туменах, я имею в виду. Они ведь не зря потерялись. Нападут. Непременно нападут, и внезапно. Откуда?
— Думаю, что с севера, великий хан! — чёрт дёрнул за язык Баурджина.
Повелитель посмотрел на него тяжёлым взглядом:
— С севера?
— Да-да, со стороны нашего походного лагеря. Переправятся через Керулен и ударят!
Сидящие зашушукались, но притихли под взглядом хана.
— Обоснуй! — внимательно выслушав Баурджина, предложил тот.
Юноша немного замешкался — волновался, но всё же изложил свои мысли вполне доходчиво и по возможности — кратко. А мысли были — о Чжэн Ло!
— Чжэн Ло — татарский шпион? — ничуть не удивился хан. — Не только ты так считаешь.
— Да, именно так… Его шатания у реки отнюдь не простая прогулка. Я только теперь понял — он искал броды! Для чего? Вернее, для кого?
— Но ведь татары — враги цзиньцев! — не выдержал Боорчу. — С чего бы Чжэн Ло…
— А с чего вы все взяли, что он — цзинец? — невежливо перебил Баурджин. — Это он сам вам сказал? Может, он сунец или даже татарин?
— Он предоставил грамоты!
— Которые сам же и написал? Вы что, прекрасно осведомлены, как выглядят цзиньские грамоты?
— Нет, всё равно не может быть, чтоб Чжэн Ло… И вспомните историю со змеёй! Его слуга оказался предателем!
— А может, и сам Чжэн Ло замешан в этом темном деле? Ведь его не допрашивали под пыткой, поверили на слово!
— Нужны были союзники!
— Ага… И где они? Должны были ударить во вражеский тыл? Ударили? Это нам ещё повезло, что татар оказалось так мало!
— Всем молчать, — немного послушав, тихо приказал Темучин. Тигриные глаза его пристально посмотрели на Баурджина. — Ты сейчас же отправишься на север вместе с туменом Джэльмэ! Джэльмэ, слышал?
— Слышал и повинуюсь, великий хан!
— Действуйте!
— Могу я взять своих людей? — Юноша обернулся на пороге.
— Бери, — разрешил хан и, устало вздохнув, посмотрел на оставшихся. — А с вами мы будем думать — что делать здесь? И где цзиньцы?
Пыльное плоскогорье расстилалось под копытами коней. Жёлтая, иссушенная зноем трава местами прерывалась выжженными проплешинами и нагромождениями серых камней. Кое-где росли чахлые кустики, больше похожие на насмешку или жалкую пародию на растительность. В выцветшем бледно-голубом небе нещадно сверкало белое солнце.
Баурджин ехал впереди, рядом с Джэльмэ — вельможей, конечно, важным, уж никак не меньше генерал-майора, а то и генерал-лейтенанта! — но ещё не зазнавшимся и не зажравшимся, не зажиревшим. Джэльмэ беседовал с Баурджином как с равным, что вовсе не шокировало последнего, в конце концов, он тоже был генералом. От инфантерии, как когда-то любил выражаться Дубов.
Позади, на расстоянии корпуса лошади, ехали нукеры Джэльмэ, за ними — друзья Баурджина, а уже потом весь остальной тумен — тысяча всадников в сверкающих доспехах из прочных металлических пластин, в украшенных цветными перьями шлемах. Рыцари великой степи.
Они ехали долго, и уже совсем скоро должна была показаться река, часика через три — по прикидкам Баурджина-Дубова. Солнце палило немилосердно, но никто не роптал — привыкли. Да и попробовали бы роптать!
Впереди заклубилась пыль — с какой-то, видимо важной, вестью скакал легковооружённый ратник из высланной вперёд разведки.
— У корявых сосен обнаружен конь с мёртвым всадником! — осадив коня, доложил разведчик. — Какие будут приказания, Джэльмэ-нойон?
— Что за всадник?
— Похоже, он из нашего становища…
— Похоже? — Джэльмэ грозно вскинул брови. — Не очень-то подходящее слово для разведчика!
Баурджин усмехнулся — а ведь хорошо сказал нойон! Именно что неподходящее.
— Виноват, нойон-гуай, — быстро исправился воин. — Я хотел сказать, что мы видели его в становище, но не знаем, кто это такой.
— Это другое дело, — милостиво кивнул Джэльмэ. — Везите его сюда, может, мы узнаем.
— Слушаюсь и повинуюсь, нойон-гуай!
Воин ускакал. И вскоре впереди снова заклубилась пыль — двое всадников везли на полотнище мертвеца.
— Ну-ка, ну-ка, — усмехнулся Джэльмэ. — Глянем.
Баурджин невольно вздрогнул, увидев лицо мертвеца. Чжэн Ло! Это был Чжэн Ло!
— Я тоже узнал цзиньца, — покивал верховный нойон и, посмотрев на разведчиков, спросил:
— Как он умер?
— Убит стрелой в спину.
— Что за стрела?
— Обычная, — спешившись, воин с поклоном протянул нойону стрелу.
Внимательно рассмотрев, Джэльмэ протянул её Баурджину:
— Глянь.
И что тут было смотреть? Стрела как стрела — длинная, с серыми перьями и плоским, остро заточенным наконечником. Обычная стрела, каких полно в колчане у каждого. И всё же — не совсем обычная… Баурджин присмотрелся и увидел три насечки у оперения — чей-то знак. Правильно, многие имеют привычку метить свои стрелы. Правда, такая метка — всё равно что никакой, слишком уж распространённая.
— Что скажешь? — Джэльмэ покосился на юношу.
Баурджин подозвал разведчика:
— Грудь была пробита насквозь?
— То-то и оно, что нет! — ухмыльнулся тот. — Мы тоже удивлялись — выстрел уж очень точный, прямо в сердце, явно стреляли с близкого расстояния. И стрела вообще-то должна была выйти из грудной клетки… если б стрелял мужчина.
— Значит, это была женщина, — задумчиво покивал Джэльмэ.
— Или — ребёнок, — пряча глаза, Баурджин вернул стрелу назад.
Юноша, конечно же, догадывался, кто принёс посланнику смерть. Конечно же, Мэй Цзы! Несчастная девушка, доведённая до отчаяния гнусными прихотями хозяина-садиста. Впрочем, может, и не она, может, какой-нибудь мальчик, Чжэн Ло ведь любил мальчиков… Нет, скорее всё же Мэй Цзы…
— Где вы нашли труп? — поинтересовался Джэльмэ.
— Примерно в тысяче полётов стрелы отсюда.
— Значит, не у самого становища. Зачем Чжэн Ло, если он шпион, куда-то уезжать? Тем более сейчас, когда он должен показать врагам броды через Керулен?
— Может, у него было и ещё какое-то дело? — предположил Баурджин.
— Может быть, может быть. — Верховный нойон почмокал губами. — Кажется, у Чжэн Ло была служанка. Забитая такая девчонка, как её…
— Мэй Цзы, — неохотно подсказал юноша, которому очень не понравилось, что Джэльмэ вдруг вспомнил про девушку. Раз вспомнил, так велит схватить и пытать. Все правильно, конечно, но не слишком ли много напастей на голову и без того несчастной Мэй Цзы?
— Вот что! — Джэльмэ подозвал разведчиков. — Скачите в становище, разыщите эту девчонку… Мэй Цзы. Если, правда, она ещё там.
— Исполним в лучшем виде, нойон-гуай! А с мёртвым что делать?
— Скачите! О мёртвом и без вас найдётся кому подумать…
Проводив глазами разведчиков, Джэльмэ повернулся к своему спутнику и спросил:
— В каких богов верят чжурчжэни?
— Не знаю, — честно признался тот.
Верховный нойон усмехнулся:
— Вот и я не знаю. Может, зарыть его в землю? Да, так и сделаем. Эй, нукеры! Прикажите слугам — пусть выкопают могилу. Да, как будут зарывать, пускай прочтут хоть какую-нибудь молитву. Всё ж таки это человек, а не зверь. Да примет его Тэнгри!
— Пусть земля будет ему пухом, — поддержал Баурджин.
Распорядившись, Джэльмэ тронул коня. Дальше они поехали молча, погруженные в свои мысли. И мысли эти были похожи! Зачем татарский шпион покинул становище? И покинул поспешно — судя по небрежно затянутому поясу. Зачем?