Баурджин посмотрел вдаль, на вершины обложенных плотными облаками сопок, и покачал головой — не попасть бы в снежную бурю. Хотя вроде бы и рано ещё для снега, однако кто знает, как поведут себя боги? Вон какой холод — зуб на зуб не попадает. Нойон поплотнее запахнул дээл, всё тот же — голубой, с изодранным подолом. Всё ж сделали своё благое дело эти ленточки!
Гамильдэ-Ичен, подогнав коня, подъехал ближе:
— Как думаешь, нойон, мы доберёмся к вечеру во-он до той синей сопки?
— Наверное. — Баурджин пожал плечами. — Лишь бы не встретить воинов Джамухи.
— Вообще, я бы не шёл вдоль реки, — прищурился юноша. — Поехали напрямик, князь! Так ведь куда быстрее.
— Быстрее. А ты знаешь дорогу?
— Найдём. А может быть, кто-нибудь снова развесит для нас голубые ленточки? Шучу, шучу… И всё же, нойон, кто бы это мог быть?
Баурджин не отозвался, хотя, что скрывать, была у него одна мысль… Об одной девушке из тайджиутского кочевья старого Хоттончога.
Гамильдэ-Ичен между тем размышлял вслух по поводу того, кем назваться. Снова торговцами? А где товары? Сказителями-музыкантами? Опасно. Ведь месяца полтора назад именно музыкантов и велено было искать. Конечно, сейчас поиски вряд ли продолжались, но всё же не следовало рисковать без нужды.
— Никем мы не назовёмся, — скептически выслушав рассуждения юноши, ухмыльнулся нойон. — Просто скажемся аратами-пастухами из какого-нибудь дальнего рода. Мол, возвращаемся в родные кочевья после большой охоты. Поди проверь, кто такие? Думаю, во владениях Джамухи стоит страшная неразбериха, слишком уж много собралось вместе давно враждующих родов. И выход у Джамухи один — поскорее бросить их в бой, иначе весь союз скоро рассыпется. Ты же сам все видел, Гамильдэ! Что молчишь?
— Смотрю… — Юноша пристально осматривался по сторонам. — Места уж больно знакомые. И эта рощица, и та скала… и во-он та излучина.
— Конечно, знакомые, — подтвердил Баурджин. — Где-то здесь — кочевья Чэрэна Синие Усы! Хорошо бы, конечно, заехать, поблагодарить Боргэ за помощь.
О! Как возрадовался Гамильдэ-Ичен, услыхав такие слова! Согласился с жаром:
— Конечно же, надо заехать, нойон! Обязательно надо. Вот эта тропинка, думаю, ведёт как раз туда. Нет, нет, нас там не выдадут — Боргэ говорила, что старый Чэрэн не очень-то поддерживает Джамуху и даже собирается откочевать, улучив удобный момент. Не хочет идти воевать. Его стада тучны, коровы и кобылицы удойны — зачем Чэрэну война? Незачем.
— Так, может, они уже откочевали?
— Может. Но мы всё же проверим, нойон, а? Всё равно по пути.
Не сговариваясь, путники завернули лошадей на тропинку, идущую лесом, по пологому склону сопки. По левую руку серебрилась река, по правую — синели горы. Здесь, в сопках, ветер почти не дул и было заметно теплее. Вкусно пахло мокрой хвоей и сосновой смолою. Всякое мелкое зверьё шныряло в густом подлеске, чуть ли не под копытами лошадей: вот пробежал полосатый бурундук, проскочили целой стайкой мыши, а вот — запрыгали пушистые белки. Сидевшие на ветках деревьев и кустов птицы — сороки, вороны, сойки — вели себя на редкость спокойно, что указывало на полное отсутствие людей. И это было странно — ведь кочевье Чэрэна Синие Усы находилось поблизости, совсем рядом, быть может, вон за тем сосняком… или за той рощицей…
Друзья вдруг резко остановили коней. Переглянулись. Из-за рощицы явственно тянуло гарью. Оставив коней в лесу, путники нырнули в кусты и с осторожностью пошли лесом. Запах пожарища становился всё сильнее, всё ближе, и, наконец, за жёлтыми ветвями берёз показались обгорелые остовы гэров!
— Кочевье Чэрэна… — прошептал Гамильдэ-Ичен. — Наверное, его разорили разбойники. Посмотрим?
Баурджин молча кивнул, пристально вглядываясь в пепелище. Да, все гэры кочевья были сожжены, изгороди сломаны, лошади и прочий скот угнаны. По серому пеплу шли глубокие борозды — следы тележных колёс. Как видно, на кибитках вывезли награбленное добро.
— Господи! — Гамильдэ-Ичен закусил губу, увидев обезглавленные тела, валявшиеся у сожжённых гэров. — О Христородица… Зачем разбойникам их головы?
— Думаю, что это не разбойники, Гамильдэ, — скорбно покачал головой Баурджин. — Род Чэрэна собирался откочевать. Вполне вероятно, что это стало известно Гурхану… и Кара-Мергену вместе с его чёртовым соглядатаем Барсэлуком — Игдоржем Собакой. Наш Сухэ, кстати, сейчас тоже с ними. И это чертовски опасно.
— Тсс! — Юноша насторожился, подняв вверх указательный палец. — Кажется, кто-то стонал.
Они обнаружили раненого в барбарисовых кустах, на склоне, ведущем к реке. Недвижный, он лежал на спине, и лишь одни глаза жили на бледном от предчувствия скорой смерти лице. Странно, как их ещё не выклевали птицы? Совсем ещё молодой парень, подросток…
— Перебит позвоночник, — склонившись над раненым, доложил Гамильдэ-Ичен. — Кто это сделал, гуай?
— Кто… — выражение лица раненого приобрело осмысленное выражение, и полные боли глаза посмотрели на путников. — Кто… вы…
Несчастный говорил с трудом, видно, уже начал опухать язык.
— Мы — друзья Чэрэна Синие Усы. Торговцы. Помнишь, когда-то летом мы бились с разбойниками вместе с вами?
— Торговцы… — слабо улыбнулся раненый. — Помню… Много наших… убито…
— Кто? Кто их убил?
— Кара… Кара…
— Кара-Мерген?! Чёрный Охотник?
— Он… По его приказу…
Баурджин посмотрел на Гамильдэ-Ичена:
— Ну, вот. Я оказался прав.
— А женщины, девушки, дети? — Юноша снова склонился над раненым. — Их тоже убили? Убили? Скажи!
— Детей… убили… Девушек — угнали в плен.
— А Боргэ? Боргэ? Она жива?
— Боргэ… Жива… Она смело сражалась… Но её схватили, и…
Несчастный замолк, а по лицу Гамильдэ-Ичена потекли слезы.
— Боргэ… — сжимая рукоять ножа, шептал он. — Я разыщу тебя… И отомщу врагам!
— Хорошо… — снова улыбнулся раненый. — Хорошо, что вы пришли… Помогите мне умереть!
— Поможем, не сомневайся, — успокоил парня нойон. — Как твоё имя, воин?
— Артай…
— Артай из рода Чэрэна Синие Усы. Мы достойно похороним тебя. И всех…
— Да… да… да помогут вам боги! Здесь много ворон… я ждал… ждал… когда они прилетят… выклюют глаза и начнут пожирать мозг… Слава богам, пришли вы… Помогите…
Баурджин без лишних слов вытащил из-за пояса нож.
— Прощай, Артай. Ты был славным воином и, без сомнений, будешь таким же и на том свете. Прощай!
— Про-щайте…
Коротким ударом князь всадил нож в сердце парню. И тот умер — легко и быстро. Лишь тонкая струйка крови стекала по краю рта, да на тонких губах застыла слабая улыбка.
— Чёрт, — выругался вдруг Баурджин. — Мы ж забыли спросить — в кого они верят?
— Как и мы, в Христородицу и Иисуса Христа, — тихо отозвался Гамильдэ-Ичен. — Об этом говорила Боргэ.
— Хорошо, — князь кивнул. — Давай соберём всех мертвецов вместе и прочтём молитвы.
Кара-Мерген… Чёрный Охотник…
По его приказу расправились с родом Чэрэна Синие Усы. По его приказу убили мужчин и детей, угнали в рабство женщин. На лбу Гамильдэ-Ичена было написано — найти и отомстить. Баурджин хорошо понимал парня, как понимал и другое — им нужно срочно возвращаться в кочевья Темучина на берегах Керулена. Возвратиться, доложить о приготовлениях Джамухи, о количестве воинов, о племенах и отношениях между ними. Обо всём. Именно за этим Темучин и послал разведчиков.
— Я все понимаю… — грустно сказал Гамильдэ-Ичен. — И сопровожу тебя почти до самой границы земель, нойон. А уж дальше, не обессудь — я должен отыскать Боргэ. Отыскать и вызволить.
Баурджин усмехнулся:
— Пожалуй, и я возьмусь тебе в этом помочь. Ведь ты же просил меня быть сватом! Только сначала исполню долг.
— Спасибо, нойон! — искренне возликовал юноша. — С тобой мы её быстро вызволим из любого плена.
Они свернули к реке и некоторое время ехали молча, поглядывая, как в небе всё больше сгущались тучи. Пошёл дождь, мелкий, моросящий и нудный, и низкое серое небо, казалось, припало к земле. Густой лес по краям дороги сменился низким стелящимся кустарникам, а потом — и просто пожухлой травой. Впереди, насколько хватало глаз, до самой реки тянулась ровная низменность, плоскогорье, окружённое высокими скалами и непроходимым лесом. Ветер доносил терпкий запах медовых сот, смешанный с запахом навоза и дыма. Так пахли кочевья.
И действительно, вскоре впереди показались гэры. Много гэров, Баурджин навскидку насчитал около десятка, и это только те, что можно было разглядеть. Богатое кочевье. Быть может, это ставка самого Джамухи?
— Объедем? — приподнялся в седле Гамильдэ-Ичен.
Нойон отрицательно качнул головой:
— Вряд ли получится. Наверняка и справа, и слева тянутся пастбища. Да и странно было бы уставшим путникам избегать на своём пути гэров.
— Заедем, — согласился юноша и, показав рукой вперёд, заметил: — Тем более что нас уже заметили.
И в самом деле, навстречу беглецам уже неслись всадники на быстрых приземистых лошадях.
— Хэй-гэй! — кричали на скаку конники, и налетевший осенний ветер развевал бунчуки на их копьях.
— Сонин юу байнау? Какие новости? — приветливо улыбнулся нойон.
Скакавший во главе отряда широкоплечий крепыш с плоским невозмутимым лицом отозвался с той же вежливостью, издревле принятой в степи:
— Долог ли ваш путь, путники? Сыты ли кони?
— О, мы едем издалека, — кивнул Баурджин. — Часть нашего рода кочевала вместе с йисутами, а мы участвовали в Большой охоте, да вот припозднились и теперь догоняем свой род.
— Случайно, не слышали о судьбе отступников из рода Чэрэна Синие Усы? — неожиданно поинтересовался воин.
Вот уж спросил, так спросил!
Гамильдэ-Ичен сжал губы, а Баурджин, наоборот, усмехнулся:
— Славные воины Кара-Мергена наказали отступников во имя справедливости и единства!
— Я так и думал, — одобрительно кивнул крепыш. — Так, значит, вы при том присутствовали?
— Не совсем. Мы просто обеспечивали подход основных сил.