— Тоже не такое уж и простое дело. Прошу отдохнуть в моём гэре.
Баурджин кивнул:
— С удовольствием так и поступим. Прости, мы не знаем твоего имени и имени твоего рода.
— Я — Кашкарлык из рода Зелёных Скал, — приосанился воин. — Может, слышали?
— Конечно, — тут же соврал князь. — Кто ж не слыхал о сем славном роде?
«Прошу отдохнуть в моём гэре» — это было произнесено примерно так же, как — «следуйте за мной, господа, и без всяких шуток!»
Приходилось подчиняться, а куда денешься? Впрочем, Баурджин надеялся на благоприятный исход встречи, ведь его придумка насчёт запоздавших охотников не вызвала никаких подозрений.
Кашгарлык и следовавшие за ним воины числом два десятка, охватив путников полукругом, сопроводили их к видневшимся у реки гэрам. Доехав до коновязи, все спешились, и гостям было предложено пройти внутрь главного гэра из белого, затейливо украшенного голубым орнаментом войлока.
— Входите, входите, — гостеприимно улыбался воин. — Наш вождь уже ждёт вас.
«И когда только успели сообщить?» — входя, удивлённо подумал нойон.
Остановился, чувствуя по бокам чьё-то дыхание. Вероятно, слуги.
Глаза быстро привыкали к полутьме, вот уже стал хорошо различим и небольшой помост с настланными кошмами, и сидевший на нём человек в синем дээле…
— Ну, что встал, князь? — поднял глаза хозяин гэра. — Эй, слуги, помогите ему!
И тут же, в единый миг, сильные руки схватил гостей, сдёрнули с плеч луки, вытащили ножи и саблю…
— Сонин юу байнау, Баурджин-нойон? — встав, издевательски осведомился главный. — Какие новости?
Баурджин вздрогнул, узнав в хозяине гэра… лазутчика и соглядатая Барсэлука, больше известного как Игдорж Собака!
Глава 14Во вражьем станеСентябрь — октябрь 1201 г. Северо-Восточная Монголия
Не доверяй словам злых и плохих людей!
Не оказывай милости врагам, что убивают нас…
— Что, не ждали такого? А, вы, верно, думали, что вас уже больше не ищут. Ошиблись, а за ошибки всегда приходится дорого платить.
Игдорж Собака прямо-таки лучился довольством и счастьем. Ещё бы, словить столь важных лазутчиков! Тут пахнет не просто поощрением, а и повышением по службе.
Баурджин чувствовал, как навалившиеся воины стягивают ему руки тонкой ремённой петлёю. Точно так же поступили и с Гамильдэ-Иченом. Связав, пленников подняли на ноги, поставили перед смеющимся Игдоржем.
— Ай-ай, какая иззубренная сабля! — рассматривая трофеи, издевался тот. — Совсем не подходящая для князя, а, Баурджин-нойон? А ты, Гамильдэ-Ичен, что сверкаешь глазами?
— Ничего, — пробурчал юноша. — Ну, давай, веди нас на казнь, чего зря насмешничать? Или сначала доставишь нас к своему хозяину, Кара-Мергену? Нечего сказать, хороший он цвет для себя выбрал — чёрный, символ мрака и ужаса.
— Всё правильно, — с усмешкой кивнул Игдорж. — Именно такие чувства и вызывает Чёрный Охотник. Гурхану просто повезло, что он на его стороне!
— Даже так?! — удивился нойон. — Так что же ты нас к нему не ведёшь?
Хозяин гэра внезапно захохотал, запрокинув голову, и смеялся так, что даже закашлялся.
— А вы ему не нужны! — напившись из поданной слугой пиалы, Игдорж ухмыльнулся. — Вы вообще никому не нужны, даже своему хану.
— Понятно. — Баурджин сжал губы. — Предатель Сухэ уже всё про нас рассказал.
— В подробностях! — торжествующе воскликнул Игдорж. — И нас даже не интересует, что там вы ещё вынюхали — всё равно всё это умрёт вместе с вами, и очень скоро.
— Ого! — нойон качнул головой. — Что, Кара-Мерген даже не попытается перетянуть нас на свою сторону? Ему не интересно знать о землях и племенах Темучина?
— Нисколько не интересно, — подтвердил хозяин гэра. — Все что нужно, мы уже знаем.
— А на будущее?
— Да не будет у Темучина никакого будущего! Уже совсем скоро мы разнесём его одним мощным ударом. И сложим высокую пирмиду из отрубленных голов его лучших людей — чтобы другим было неповадно спорить с Гурханом!
— Гурхан… — задумчиво протянул князь. — Джамуха… А ведь когда-то они с Темучином были друзьями.
— С тех пор прошло много кочёвок.
— Да-а… Что ты там такое пьёшь, Барсэлук?
— Барсэлук? Зовите меня Игдоржем. А пью я ягодное вино!
— Наверное, вкусное?
— Вкусное, и ещё как!
Баурджин вздохнул:
— Так угостил бы, что ли!
— Угостить? — Игдорж-Барсэлук снова захохотал. — Ох, и нахальный же ты человек, князь Баурджин. Вообще-то, я мог бы вас угостить, но опасаюсь развязывать руки… в свете всего сказанного Алтансухом.
— Мы можем дать слово.
— Слово? Я не верю ничьим словам. И никогда не верил.
— А ты хороший лазутчик, Игдорж. — Нойон одобрительно улыбнулся. — Даже мы тебя сразу не раскусили.
Похвала пришлась Игдоржу по вкусу: кто же не любит, когда его хвалят? Тем более когда хвалит, можно сказать, коллега.
— Сразу не раскусили, говоришь? А если б не разбойники? Может, вы бы и вообще бы не догадались.
Баурджин качнул головой:
— Догадались бы, рано или поздно. Мы всё ж не так глупы, как тебе, наверное, представляется.
— А мне никак не представляется.
— Интересно спросить, а когда ты догадался, кто мы на самом деле такие? Где мы прокололись-то?
— Где прокололись? — с усмешкой повторил Игдорж. — Слишком уж жадные. Нет, я понимаю, главное дело торговцев — прибыль. Но для этого вовсе не обязательно торговать всякой дрянью. Да и торговались вы как-то уж больно сурово, нет бы где чуть уступить, поддаться. Так настоящие торговцы не делают, уж, поверьте, я их повидал много.
Нойон шмыгнул носом и обернулся к Гамильдэ-Ичену, совершенно по-умному не вмешивающемуся в беседу:
— Вот, значит, как… Что ж, Гамильдэ, вот нам урок на будущее!
— Да какое у вас, к чёрту, будущее?!
— Да-а… В следующий раз будем готовиться тщательнее. Спасибо за науку, Барсэлук-гуай… Ой, извини — Игдорж-гуай.
— Я всё ж таки не понимаю, о каком следующем разе вы говорите?
— В следующей жизни, — усмехнулся нойон.
— Ну, разве что…
— Или — ещё в этой, как повезёт или, верней, как будет угодно Иисусу. Ты ведь тоже христианин, Игдорж-гуай?
— Я?! Но откуда вы…
— Ты только что помянут чёрта. С чего бы язычникам поминать того, в кого они не верят?
Игдорж уважительно взглянул на пленника:
— Умный… И всё же я вас переиграл! Выловил.
— Нам ли с тобой не знать, сколь переменчиво призрачное счастье разведчика?
— Разведчика? — хозяин гэра недоуменно моргнул. — Что это за слово такое?
— Ну, видишь ли, Игдорж-гуай — соглядатай или там, лазутчик, как-то не очень хорошо звучит. Шпион — тоже. А вот — разведчик — в самый раз! Да, кстати, может, разрешишь нам сесть, в ногах ведь правды нет.
— А, садитесь. Кашкарлык, развяжи им руки. Но пусть несколько воинов стоят позади и будут наготове.
— Правильная предосторожность, — разминая руки, польстил хозяину гэра Баурджин. — Я бы и сам так поступил.
Нойон опустил веки — лишь бы Игдорж Собака не увидел торжествующего блеска в глазах, лишь бы не догадался. Удалось, удалось, удалось! Удалось втянуть его в беседу, заинтересовать, а значит — уже полдела сделано, осталось малость.
— В высшей степени приятно беседовать с тобой, Игдорж-гуай, приятно и поучительно, — продолжал своё нойон. — Я вот даже подумал… Если б у нас, у Темучина, было достаточно людей, подобных тебе, можно было бы обучать молодёжь нашему трудному делу. Как наверняка поступает Кара-Мерген.
— Ага, поступает. — Игдорж с презрением скривил губы, но, тут же взяв себя в руки, поинтересовался, понравилось ли пленникам вино.
— Очень, очень хорошее вино, Игдорж-гуай, — покивал головой Баурджин. — Верно, Гамильдэ?
— О да, да, — поддержал юноша. — Давненько такого не пил.
— Есть у меня повар, цзинец…
— О, я бы не доверял цзиньцам!
— Я тоже не доверяю, — захохотал Игдорж. — Но ведь пока они от нас далеко! А когда победоносное войско Гурхана приблизится к их границам… всегда можно будет отправить повара к праотцам, ведь так?
— Поистине так, Игдорж-гуай.
Вином дело не обошлось, вскоре слуги внесли варёную баранину. Конечно, Игдорж Собака не стал угощать пленников, как самых дорогих гостей, однако и то, что им вообще было предложено угощение, ознаменовало собой большой прогресс в постепенно устанавливающихся отношениях. Ведь поначалу-то хозяин гэра явно не планировал угощать пойманных шпионов варёной бараниной и ягодным вином!
— Приятно и поучительно тебя слушать, — ещё раз сказал Баурджин. — И вот ещё что очень интересно — как ты завербовал Сухэ?
— Завер… Мне не очень-то понятны твои слова, нойон!
— Ну — переманил на свою сторону. Думаю, не так-то легко это было сделать! Мало у кого получается. Расскажи, Игдорж-гуай!
— Рассказать? — Лазутчик усмехнулся. — А почему бы и нет? Вам уж всё равно это не понадобится. Разве что в загробной жизни. Эй, слуги! — Игдорж хлопнул в ладоши. — А ну, несите ещё вина! Итак, Алтансух… Да, ты прав, нойон, перетащить его на свою сторону было непросто. Но я умею наблюдать и всегда, в любой компании, выбираю наиболее слабое звено. Иногда даже просто так, на всякий случай. Вот и средь вас… пока вы ещё играли в торговцев. Нет-нет, я тогда ещё не раскусил вас, лишь только подозревал. Но уже действовал!
— Учись, Гамильдэ! — со всей возможной искренностью воскликнул князь. Правда и есть — у Барсэлука-Игдоржа, несомненно, было чему поучиться. Всё ж таки Дубов был фронтовой разведчик, а это немного не то, чем они занимались здесь. И в чём оказался профессионалом Игдорж Собака.
— Ищи слабого! Вот моё правило, — отпивая вино, с видимым удовольствием пояснял Игдорж. — Он всегда найдётся, слабый, ведь люди отнюдь не равны, даже, казалось бы, в компании равных. Кто-то кого-то боится, кто-то кому-то завидует, порой даже из-за совершеннейшего пустяка кто-то жутко недоволен своим положением, в общем, всегда найдётся, на что опереться, — надо просто иметь глаза и уши. Так вот… Вас — тебя, князь, и твоего спутника, — лазутчик кивнул на Гамильдэ-Ичена, — я отбросил сразу — вы явно были из тех, кто отдаёт приказы. Занялся остальными… слушал, присматривался… И нашёл! Самый младший из вас, Сухэ. Над ним все подшучивали, иногда обидно, а он, не говоря ни слова, эти обиды копил — я знаю, бывают такие люди. Все считали его дурачком, явно считали, да он, по правде сказать, такой и есть. Только ваш Сухэ оказался не настолько глуп, чтобы не замечать этого! И у него были амбиции — оставалось только их разбудить. Слово за слово, я начал разговаривать с парнем и быстро понял, что с ним никто и никогда не говорил по душам. И даже когда он хотел что-то сказать — не слушали. Держали за дурака. Как говорится, дурак, ежели смолчит, так сойдёт за умного!