Лестница… Дверь — на крюк! На улице часовой — не забыть. Там же, похоже, и шофёр «эмки», а здесь, в здании, судя по всему, один Осипов.
Князь вытащил из-за пояса пистолет:
— Эй, кто-нибудь?!
Гулко откликнулось эхо. Только эхо. Всего лишь эхо.
— Осипов, чёрт тебя дери!
Ага, скрипнула дверь…
— Звали, товарищ капитан?
— Звал, звал, — ударив красноармейца в челюсть, Баурджин с ходу влетел в кабинет… Чёрт, там был шофёр! Просто сидел себе, попивал чаек из большой — голубой с белым узором — пиалы. Миндальничать было некогда:
— Руки в гору, быстро! Оружие на стол! Сам — в угол… Я сказал — угол!
Наставив на опешившего водителя пистолет, князь тряхнул Осипова:
— Ключи от камер! Живо!
— У нас… У нас одна камера… А ключи в дежурке…
Оттолкнув красноармейца к шофёру, такому же молодому парню, наверняка только что призванному, Баурджин выглянул в коридор:
— Гамильдэ!
Казалось, не прошло и секунды, а Гамильдэ-Ичен уже стоял рядом.
— Вяжи! Нет кляпы не надо, станут орать — стреляй! — эту фразу нойон нарочно произнёс по-русски.
Так… здесь вроде сладилось… Теперь бегом в дежурку! Вот она… хм… просто-напросто стол у самого входа, с полевым телефоном и бумажной табличкой «Дежурный»… Вот и ключи, на гвоздике… Контрразведка, ититна мать! Прямо какая-то пасхалия.
Телефон! Внезапно затрезвонил телефон. Да громко-то как! Как бы часовой что-нибудь не заподозрил.
Князь схватил трубку:
— Дежурный рядовой Осипов!
— Коробкина позови, боец! — послышался глухой скрипучий голос. — Не дозвониться до него никак. Что у него с телефоном?
— Он на допросе! Я что с телефоном — не знаю.
— Я сказал — позови. Скажи, всю банду поймали!
— Поймали? Ну, слава Богу!
— Всех, кроме японца. А ты что это там поповскими словами говоришь, боец?
— Вам товарищ капитан нужен? Ждите, сейчас доложу.
Баурджин осторожно положил трубку на стол.
Камера… Да уж, камера! Такая же, как и дежурка. Просто наскоро обитая железом дверь с громоздким засовом и навесным амбарным замком. Только бы кого не надо не выпустить.
— По одному рассчитайсь!!!
Не поняли. Явно не поняли! Значит, не диверсанты. Ага! Один угрюмо скукожился в углу, даже и не смотрит, наверное, какой-нибудь проштрафившийся арат, а может, и вправду, шпион. Второй… Вернее, вторая… Девушка! В синем, с узорами, дээли. Тоненькая, с большой грудью…
— А ну-ка, выйди на свет, красавица!
Смуглая, как мулатка. И такая же красивая… И сверкнувшие изумрудами глаза!
— Гуайчиль!!!
— Баурджин!!! — Девчонка со слезами бросилась нойону на шею. — Я не ошиблась, ведь именно так зовут тебя?
— Так, так… Не время сейчас миловаться — бежим! Эй, Гамильдэ, уходим! Нет, только не через входную дверь… В окно, в окно, братцы!
Окна выходили на задний двор, где среди кучи старых покрышек стояла машина — «эмка».
— Отлично! — на бегу заулыбался нойон.
Рванув дверцу, прыгнул на шофёрское место — «эмку» и дурак заведёт!
Запустив двигатель, махнул рукою своим:
— Ну, что стоите? Особое приглашение нужно? А ну, сигайте назад!
Эх, сироты казанские, не знают, как и двери открыть. Придётся самому — как швейцару.
— Прошу, господа!
Ну, сели-таки… Поехали…
Баурджин застегнул китель и, поправив на голове фуражку, выехал со двора на площадь — стоящий у дверей часовой, вытянувшись, козырнул. Салага! Ну, как же, сам товарищ капитан куда-то поехамши… Наберут детей в армию!
— Нойон, за нами кто-то бежит! — поглядел в заднее стекло Гамильдэ-Ичен. — О Христородица! Это же, это…
— Сам вижу, — ухмыльнулся князь, узнав в беглеце… Игдоржа Собаку!
Резко тормознув, врубил заднюю:
— Возьмём, не оставлять же! Гамильдэ, присмотришь за ним.
Почему Баурджин решил поступить так? Казалось бы, бросить тут проклятого лазутчика или, ещё лучше — пристрелить, а вот поди ж… Может, чувствовал в нём Баурджин-Дубов родственную душу? Или скорее просто решил прибрать к рукам хорошего профессионала? Наверное — и то и другое.
Ухмыльнувшись, князь распахнул дверцу:
— Садись, Игдорж-гуай, такси подано!
Соглядатай испуганно попятился. Немудрено, не приходилось ещё на самобеглых повозках ездить.
— Садись, говорю, иначе тут останешься!
Вот тут Игдорж понял, метнулся молнией на сиденье, да так хлопанул дверью — чуть стекла не вылетели.
— В грузовиках так дверьми хлопай, чучело! — выругавшись, князь врубил передачу, и машина, набирая скорость, помчалась по пыльной дороге в направлении тополиной рощи. В зеркальце было видно, как неуверенно заметался на крыльце часовой. Наверное, всё же заподозрил что-то неладное. А может, кто-то из связанных вытолкнул изо рта кляп, да заорал что есть мочи.
Ехали молча, до самой лужи, а уже потом Баурджин свернул в поле. Жалобно заскрипев рессорами, автомобиль покатился по кочкам. Так и ехали, пока не наткнулись на камень. Ухх!!!
Радиатор закипел, исходя белым паром!
Баурджин обернулся к пассажирам и усмехнулся:
— Все, господа мои, — дальше пешком.
И пошли, даже побежали — князь предупредил всех, что времени у них мало.
— И все вопросы потом! Понял, Игдорж-гуай?
Лазутчик согласно буркнул.
— Впрочем, если ты с нами не хочешь, можешь не бежать. Пожалуйста, иди на все четыре стороны.
— Нет, уж лучше с вами! Кто эти демоны ночи?
— Потом, все потом!
Уже светился мягким оранжевым светом вечер, и синяя ночная тьма медленно наползала на землю, когда беглецы достигли спасительного тумана урочища.
— В дацан! — махнул рукой Баурджин. — Там спрячемся.
В дацан… А дацана-то не было!
Что такое? Сбились с пути? Да не должны бы…
— Вперёд! Только вперёд! И — как можно быстрее.
Чёрные тучи застили небо, и вдруг, как совсем недавно, громыхнул гром.
И откуда-то резко повеяло холодом. Осенним холодом сопок…
А освободившийся от пут незадачливый капитан Коробкин как раз в этот момент читал странную записку, оставленную беглецом:
«Коробкин, мы не шпионы! Тебя связал — извини, так было надо. Надеюсь не причинить зла твоим людям. Знай, мы выиграем войну — и эту, и с немцами. Да здравствует великое дело Ленина — Сталина. Прощай и не поминай лихом. Твой „господин из Харбина“».
— Господин из Харбина, — чиркнув спичкой, капитан молча смотрел, как сгорает в огне жёлтого пламени мятый клочок бумаги, оставляя после себя лишь небольшую кучку чёрного пепла. И снова повторил задумчивым полушёпотом:
— Господин из Харбина…
Глава 17ПрорывНоябрь 1201 г. Северо-Восточная Монголия
В высоких горах направляйся к проходу…
Чёрные скалы, покрытые белыми шапками снега, сжимали узкую долину, словно клыки чудовища ещё не съеденную добычу. Впереди, сквозь разрывы облаков, голубело небо. Где-то там находилось сейчас войско Гурхана-Джамухи, где-то там таилась угроза. Пока ещё — таилась…
Бросив поводья десятнику, Баурджин оглянулся на перевал, на нескольких всадников — разведку передовых войск. Там, за перевалом, находились сейчас тумены Ван-хана и Темучина. После подробного доклада вернувшегося из разведрейда нойона Темучин решил нанести удар первым. Послав гонца Ван-хану, выступили решительно и быстро, и вот теперь соединённые войска встали на краю долины, ведущей в земли Гурхана. По сведениям Баурджина, Джамуха тоже наконец организовал наступление — ждать ему было нечего, враждующие племена приходилось удерживать вместе грубой силой, и силы этой с каждым днём оставалось всё меньше. Бросив хана, уже откочевали далеко на север тайджиуты, о том же подумывали и меркиты, и часть найманов. А если они уйдут — с кем останется Гурхан? С сотней Кара-Мергена? Ну, кто такой Чёрный Охотник, Баурджин уже, слава Богу, догадывался. Да что там, догадывался — знал почти наверняка.
Японский диверсант, капитан Исидзиро Такаси. Самурай чёртов! Уж кто такие самураи, Баурджин-Дубов знал. И на политзанятиях рассказывали, и сам видал их зверства: пленных красноармейцев связывали колючей проволокой, глумились, истязали — выкалывали глаза, вбивали в тела винтовочные гильзы, рубили тесаками… Сволочи — одно слово!
Что и говорить, противник опасный, не чета самому Джамухе! Кара-Мерген будет сейчас биться за себя, именно его сотню Гурхан выставил вперёд, надеясь… Непонятно на что надеясь. Ну, залягут люди Кара-Мергена по сопкам, спрячутся среди скал — и что? Стрел на всех не хватит, да и не долетят они, не так уж и узка долина. А те скалы впереди, что, словно два стража, охраняют её устье — слишком велики, чтобы можно было устроить обвал. Всех сил Джамухи не хватит, чтоб их обрушить. Обрушить…
А ведь Чёрный Охотник — капитан Исидзиро Такаси — матёрый диверсант! И у него взрывчатка — целый рюкзак тринитротолуола!!!
Боже!!!
Баурджин хлопнул себя по лбу. Как же он не подумал об этом! Ну, конечно — скалы! Князь прикрыл глаза, представив картину: вот с победоносным кличем несутся вперёд неисчислимые тумены Темучина. Вьётся на ветру синее боевое знамя, блестят шлемы воинов, и в такт бегу коней покачиваются копья. Ещё совсем немного — и конец долины. Проскочить между скал, и впереди — простор. И слабое войско Гурхана… Хур-ра!!! Хур-ра!!!
И вдруг — взрывы! Два, один за другим… Гремит гром, словно тысячи гроз. Вспыхивает яркое оранжево-жёлтое пламя, и чёрные скалы, окружённые дымом, разваливаясь, неудержимо падают вниз, погребая под своими обломками лучших воинов Темучина. Выход из долины закрыт… Джамуха может спокойно уйти на север, больше не опасаясь погони. Правда, его коалиция неминуемо развалится, впрочем, она давно уже развалилась. Один хороший удар, и…
А вот не будет удара! И Джамуха через год снова соберёт тумены. Джамуха… А если это будет не он, а скажем, Чёрный Мерген — капитан Исидзиро Такаси?! По всему чувствуется, этот чёртов самурай много бед натворить может. Если его не остановить.