владеть техникой аэромастерства, чтобы определить вихрь на большом расстоянии. Зато с расстояния меньше ста метров это просто детская забава, если немного приноровиться.
— А вот сейчас, например, ты сколько вихрей чувствуешь?
— Ох, много, Сов… Очень много! С вихрем Каллирои во мне способность чувствовать их отточилась и расширилась. Я беспрерывно вслушиваюсь в них, я всегда начеку. Это меня выматывает. И в то же время мне это по душе, мне нравится эта обостренность чувств. У меня ощущение, что я соткана из самой жизни. Даже сегодня в полном тумане я следовала за траекторией зайцев.
— Думаешь, звери тоже обладают такой способностью?
— Да, но похоже, что они не отдают себе отчет в собственном жизненном сиянии! Красный лис, например, так осторожничает, так старается подкрасться незаметно, а при этом излучает такую мощную вибрацию, что заприметить его не составляет ни малейшего труда… Только великим мастерам, таким как Тэ или Нэ Джеркка, под силу заглушить свое присутствие, если они этого захотят. У Эрга, например, никогда не получалось. Его было заметно за километры! Согласно Аликорне, одной из аэрудиток с которой я познакомилась в Шавондаси, по нашему следу шли все время с момента нашей переправы через Лапсан! Что не удивительно, Орда из двадцати трех человек — живой маяк из вихрей, для любого, кто решит преследовать нас по линии Контра!
— Ты дала мне определение вихря в физическом плане, теперь я бы хотел…
— Я дала тебе определение в физическом плане, но не полностью. Я рассказала только о внешних выражениях вихря, его воздействии.
— Это верно. Продолжай.
— Нужно было с этого и начать: с происхождения, формирования вихря. Но тут сразу начинаются разные интерпретации…
— Не важно. Откуда они вообще берутся? Как формируются? Я массу всего слышал на этот счет…
— Существует две линии, два варианта происхождения, которые многие путают. Эндогенное происхождение, свойственное растениям и животным, в среде которых вихрь формируется в процессе зачатия. И есть экзогенное происхождение, более впечатляющее, где вихрь появляется из самого ветра, весьма скромным и случайным образом, зачастую на краю хронов, в начале и в конце ярветра, в шлейфах ветрового кильватера. Всегда там, где наблюдается очень высокая скорость, а также в зонах мощной турбулентности. Я считаю, что вихрь есть чистая сила, происходящая напрямую из хаоса. Он появляется из хаоса и благодаря ему, но в каком-то смысле он также возникает в противодействие хаосу, чтобы противостоять его взрывному распаду. Вихрь, по всей очевидности, — первая самодостаточная и самодвижущаяся сила. Появление вихря сливается с появлением организованной жизни, отчасти потому что жизнь, происходящая из хаоса, не может не привнести в него своего рода прирост консистенции всей совокупности рассредоточенных сил и веществ; и отчасти потому что необходимая для этой консистенции энергия, ответственная за сгущение, скрепление и установление взаимосвязей, энергия, что заполнит пустоты и трещины, напитает материю, наслоит силы, расставит интервалы, дающие воздуху свободно передвигаться, а значит насытит и упорядочит жизнь, эта энергия может происходить только из страшной, пусть и неуловимой силы, которая есть вихрь. Вихрь, в прямом смысле этого слова, исходит из хаоса, и потому что он из него происходит, и потому что он от него отделяется. Он сталкивается с силами чистой, неукрощенной магмы, из которой исторгается и которую реорганизует.
— Как именно?
— Благодаря ритму. Ответный удар, наносимый вихрем хаосу, — это ритм.
— И своего рода заслон. Вихрь защищается, смыкая оба конца ветра в одно кольцо, он замыкается, так ведь?
— Да, это правда, но удивительным образом его защищает не замкнутость, а скорость.
— Сверхнапряженная скорость в замкнутой системе…
— Ты прав только отчасти, Сов, потому что твое видение обусловлено формой, которую принимает вихрь в своем сиротском состоянии, не привязанном к принимающему его телу. Возьми, например, твой собственный вихрь, или мой, да любого живого существа, появившегося на свет привычным нам путем, наш вихрь не замкнут, он связан с телом. Он сохраняет структуру сжатого узла, но не держит в узде твое тело, а, напротив, как бы «отдает ему поводок», он подпитывает ток твоей крови, лимфы и питается от него. Его дыхание закупорено на твоей собственной системе циркуляции воздуха, он дышит в тебе и заставляет дышать тебя самого.
— Это я понимаю. И он обретает свою способность к автономии, только когда мы умираем, тогда он закупоривает все свои связные каналы и готовится к новому перевоплощению. Он отделяется от принимающего его тела, вроде как душа, что ли.
На лице у Ороси выразилось явное раздражение. На долю секунды мне даже показалось, что она уже пожалела о том, кого выбрала в качестве своего приемника. Но она взяла себя в руки, постаралась улыбнуться, потрепала меня по плечу и продолжила:
— Забудь, пожалуйста, про эту аналогию с душой, Сов. Я знаю, что она сама напрашивается, но вихрь не имеет ничего общего с душой. Он не вечен. Он все время нахо-
дится под угрозой, как и любая другая форма жизни. Его не ждет никакой рай, будь то Верхний Предел или дворец Эола. А главное он не хранит в себе дух человека, в котором пребывал.
— Как это?
— Он хранит в себе жизненную силу умершего человека. А еще точнее, то, что было в нем наиболее глубокого и наиболее живого и в симбиозе с чем он жил. Вихрь млекопитающих и есть симбионт, созданный его обладателем.
— Я читал, что каждый человек, умирая, высвобождает вихрь, который остается после его смерти. Но некоторые аэрудиты наоборот утверждают, что вихри редко выживают… Так что же…
— Вихри редко переживают принимающее их физическое тело. Я бы даже сказала очень редко.
— С чем это связано? С самим телом или с тем, как именно человек умирает?
— Это связано с силой жизни, которая заключалась в теле. Это непосредственное следствие дисциплины движения, внутренней проворности, что может выражаться не только на физическом и церебральном уровне, но и на чувственном и эмоциональном. Большинство человеческих вихрей слишком запрятаны в «свернувшиеся» тела и сознания, как сказал бы Караколь. Они развиваются витками в округлых узлах, которым не присуща эластичность, а мобильность всегда является лишь ответной реакцией. Они безусловно способны к адаптации и даже испытывают чувства через беспрерывные вязкие потоки. Им присущи мысли оседлого характера, доступные всегда и всюду, но на этом все. Как только эти вихри оказываются вне тела, они сразу утрачивают свою плотность и рассеиваются при первом же порыве ветра. После них ничего не остается. И это правильно.
— Это своеобразная форма имманентной справедливости. Только великие оставляют по себе след и не исчезают…
— Скажем точнее: жить и оставаться живым возможно только в том случае, если ты воплощаешь в реальность саму жизнь, которая есть движение и созидание, бесконечное творение, скачками, вспышками. Караколь знал это лучше, чем кто бы то ни было: вихрь движется силой примитивной метаморфозы, что-то вроде элементарной, но неотъемлемой способности меняться, перемещаться, бесконечно обновляться. Эта способность, — именно в этом и заключается фундаментальная особенность вихря, Сов, — не имеет ничего общего с обычной способностью к адаптации, с гибкостью по отношению к внешним обстоятельствам, позволяющей реконфигурироваться. В вихре это свойство заложено и так, оно само собой разумеется. Но им также обладает и человек, и растение, и даже камень! Особенность вихря состоит в том, что он способен самоотличаться. Он непрерывно отличается от самого себя, от того, чем является, им движет внутренняя эксцентрическая пылкость. Его главная загадка состоит именно в этом неистовом побеге, в инстинктивном прыжке вне себя. Может ли сила пережить саму себя? Раз все живое призвано разрушиться и умереть, раз энтропия воздействует на любое организованное тело, как поверить в то, что клубок ветра размером с кулачок способен выжить?
— Он способен выжить как раз благодаря энтропии, используя ее для самообновления. Я думаю, что вихрь извлекает для себя выгоду из метаморфоз, происходящих от распада. Он не старается оставаться таким, какой есть, возобновить свою сущность: он выживает путем преображения.
— Да. Отсюда же и его неоднозначное положение по отношению к принимающему его телу. Разворачиваясь
внутри человека, вихрь находит центр воплощения и стабилизируется. Но в то же время он загоняет себя в ловушку плоти, которую создает.
— Которую создает?
— Да, Сов, вихрь порождает, он создает органы в генезисе эмбриона. Он обеспечивает развитие ребенка. Он в нас с самого начала. В зрелом возрасте движение застывает, его пути затвердевают и уплотняются. Живое в нас замыкается в оболочке из кожи или меха; вихрь начинает крутиться вокруг собственной оси. Он теряет связь с подвижным хаосом, который всегда представлял для него угрозу, но который его подпитывал. А главное, он начинает повторяться и стремиться удержать свою форму вместо того, чтобы безостановочно трансформироваться и следовать своему ритму.
x Сов придвинулся поближе и коснулся моей шеи губами. Я погладила его по непослушным волосам, пахнувшим дымом костра, тихонько отстранила его голову от своей и посмотрела ему в глаза. В нем чувствовалась какая-то влюбленная веселость, что мне очень нравилась. Я загубила столько лет…
— Я хочу быть уверена, что ты все правильно понимаешь, Сов. Я не случайно решила тебе все это объяснить сегодня вечером.
— Разумеется.
— Так вот. Я хочу, чтобы все было ясно. Ответственность, которая ляжет на тебя в будущем, — огромна. Она почти… почти нечеловечна. Я попросила тебя удалиться со мной, чтобы подготовить к тому, с чем тебе придется столкнуться, когда мы окажемся на Верхнем Пределе. А быть может, и за ним…