— Все за мной, Орда! Раклеры вместе с нами!
) Во дворце было еще несколько сотен народа, в основном раклеры, вся знать из Верхнежителей улизнула под всеобщее ликование вслед за торжествующим Экзархом. Сигнал тревоги протрубили в рог, как только началась драка, и целый отряд жандармов забаррикадировал выход.
— Не стреляй! — крикнул Пьетро Эргу.
— Заряжай! — орал Голгот.
Эрг целился выше колен, по мясистой части. Шестерым жандармам досталось по стреле в ногу, и они начали отступать, укрывшись за фюзеляжем одной из баркарол на платформе. Послышался глухой перекатывающийся шум, и двойная стеклянная дверь захлопнулась прямо перед нами… Мы оказались заперты во дворце! Снаружи, повиснув над платформой, заняли позиции целые эскадры едва различимых в темноте фланговиков. По мерцающим язычкам пламени, облизывающим темноту неба, было видно приближающиеся баллеры — воздушные шары, летящие к дворцу: подмога или стая зевак? Эоликоптер с тройным винтом слегка задел купол и высадил на стеклянную каплевидную поверхность акробатов, которые при помощи присосок стали пробираться к вентиляционным створкам, проделанным прямо в куполе, в двадцати метрах у нас над головами. Эрг не сможет взять на себя всех одновременно… Через слуховую трубу над сценой раздался голос. От имени Экзарха нам предлагали выдать Эрга, раклеров обещали оставить без наказания.
— Вранье! Эти сволочи нас по стенке размажут!
— Не слушайте их! Экзарх не держит свое слово! Они вас в тюрьму засадят!
π Эрг проанализировал ситуацию. Подозвал Фироста, Леарха, Голгота и меня.
— Я проберусь на крышу купола.
— Каким образом?
— По стальной оси. Наверху будет достаточно ветра, чтоб я смог развернуть крыло и расправиться с акробатами. Короткими ударными скачками. Потом займусь эоликоптером и фланговиками. Вы оставайтесь на месте. Спрячьтесь где-то тихо во дворце.
Затем он обратился к раклерам:
— Раклеры! Слушайте меня! Я — Эрг Махаон, боец-защитник Орды. Увидите, как горящий баллер падает на платформу, — вышибите дверь со стальным портиком у вас за спиной и разделитесь на три группы! Первая группа — пулей вниз по винтовой лестнице до самого русла Струйветра! Вторая — будете атаковать жандармов! Защищайтесь спинками кресел вместо щитов. Продвигайтесь группами! Вас будет превосходящее множество, и у них не будет времени организоваться. Третья группа — захватите весь транспорт на платформе и все на взлет! Я вас прикрою из арбамата плюс винтом. Встречаемся внизу, в Панцире. Все понятно?
— Понятно, Махаон! Будь осторожен!
) Впечатленные телосложением Эрга и тем, как он только что уложил у них на глазах два десятка противников, раклеры сразу одобрили его незамысловатую тактику и начали готовиться. Эрг сделал все, как говорил: он поднялся под прямым углом по оси, на которой крутился диск сцены, и исчез где-то под куполом. Огни, освещавшие свод, почти угасли, один из завсегдатаев дворца прикрутил подачу воздуха к огню, и Эрга стало не различить — акробаты, распределившиеся по куполу, теперь его не видели.
π Он быстро отыскал выход и выбрался наружу. Я определил его по ударам черных тел, падающих на пол платформы. Они срывались один за другим. Минутой позже эоликоптер врезался в баллер. Лопасти винта обрезали веревки подвесной корзины. Разорвали ткань воздушного шара, и баллер тут же загорелся. Летучая зола заалела в черном небе, а затем оставшаяся от воздушного шара конструкция рухнула на платформу. Это был сигнал! Сгруппировавшись, толпа раклеров выбила тараном стеклянную дверь. Они вырвались наружу, укрываясь спинками кресел на манер щитов. Что до нас, то мы тихонько скользнули в сумрак дворца. Вслед за Совом я оказался в зале с тонированным стеклом. С нами были Ороси, Альма, Аои и Каллироя.
) С учетом численного превосходства раклеров жандармы, испуганные репутацией Эрга, чья фантастическая победа в воздушной гонке вокруг Альтиччио во время первого испытания оставила яркий след, быстро сдали позиции. Они отступили на мостики, самые смелые отважились на несколько бросков бумерангов, но без особого рвения. Как сказал Пьетро, такое отсутствие энтузиазма в бою объяснялось тем, что среди них не было ни одного командующего — вся иерархия ушла щеголять в приемный зал к Экзарху и оставила их разбираться со стычкой.
Я думал о том, где сейчас мог быть Караколь и не в опасности ли он, несмотря на все это. Состязание всплывало в памяти отдельными фрагментами, его строфы еще звучали где-то в глубине погруженного в тень дворца. По куполу беспрерывно скользила водяная пленка. Жидкость поступала из резервуара дождевой воды и то подогревалась, то вентилировалась и остужалась, чтобы поддерживать в залах дворца идеальную температуру. Стекая по стеклу, она смывала пыль и грязь, нанесенную ветром, и здание
блестело в свете дня, как драгоценный камень. Ночью же в стенах дворца создавалось ощущение погружения. Снаружи румянилась в язычках пламени растекшаяся лужа масла от потерпевшего крушение баллера. До нас долетали глухие редкие крики.
Когда Эрг пришел за нами, взлетная полоса перед дворцом была устлана разломанными каркасами, обломками гондол, кусками полотна и ранеными. Он провел досмотр одного уцелевшего баллера на двадцать мест, мы поспешно поднялись на борт и, не мешкая, взлетели.
Из потрескивающей лозовой корзины баллера Альтиччио казался безразличным к суматохе сегодняшнего вечера. С квадратов некоторых террас до нас доносились голоса, то там, то здесь виднелись пятна мерцающих огоньков сквозь импосты высоких башен, но в остальном слышен был только шорох складок шара, легкое позвякивание ветрячков и неспешное дуновение ветра, скользящего по овалу баллера. У штурвала стоял Эрг, он обошел однобашенный Плавающий собор и медленно прошел над разрушенным фареолом, на котором поблескивали длинные медные сигнальные рожки, затем накрыл пламя, чтобы приступить к спуску. Мы пролетели над отверстием еще не погасшей термической башни и тихонько нырнули в нижний город с плотно застроенными башнями и крышами, возвышающимися друг над другом, как трибуны. Внизу приземлилось несколько веливело, раскачивались пришвартованные к колокольне баркаролы. На сорокаметровой высоте боковой ветер снова дал о себе знать: мы приближались к руслу Струйветра.
— Эрг, у тебя все под контролем?
— Подъемная сила неравномерная, в нижнем городе сплошные воздушные ямы! Как только пролетаем над рефлектором, сразу трясет.
— Тут и плотность побольше будет?
— Это квартал торговцев и ремесленников, — прервал Тальвег, — не знать, не беднота, что-то среднее. Они живут и невысоких башнях, по десять, двадцать, максимум тридцать метров в высоту, с террасами, которые они сдают раклерам, у кого есть средства поставить там себе хижину. А некоторые сдают в аренду даже швартовые крюки для шаров. Среди раклеров есть такие, кто предпочитает жить в корзине воздушного шара, чем в русле реки. На высоте все-таки меньше ветра.
— И чуть больше видно солнце! Как они вообще живут, те, кому приходится просеивать умбру с башен целыми днями? — негодовала Кориолис.
Мне хотелось дать ей содержательный ответ:
— Они смотрят на вздымающиеся ввысь дворцы и мечтают, что у них однажды тоже будет веливело. Вот как они живут! Когда одному из них наконец удается пробиться вверх, остальные раклеры начинают верить, что и у них есть шансы. Бессмысленная эксплуатация, которой они подвергаются, держится только потому, что они завидуют тем, кто их эксплуатирует. Они не приходят в негодование, наблюдая, как там, наверху, идет иная жизнь: они о ней мечтают! И хуже всего то, что их заставляют верить, дескать, усердие и заслуга позволят им преодолеть высоту в полсотни метров! И они фильтруют, просеивают и соскребают дно реки, пока не достигнут ощущения того, что они тоже заслужили… Но когда оно наконец приходит, они вдруг понимают, что никто и никогда не сможет осознать ценность их труда. Что не существует высшего судьи по заслугам, а лишь торговцы, что выторговывают у тебя сырье, лишь бы продать его втридорога тем, кто на сотню метров выше. Таких здесь называют «подъемщиками по лестнице». И тогда раклер впадает в бешенство.
Только вот бешенство, когда оно не может выплеснуться наружу, изменить то, что его порождает, оно взрывается внутри! Оно оборачивается горечью и озлобленностью, превращается в ненависть к себе и окружающим, в безрадостный цинизм, растворяется в желчной мелочности и извергается потоками на самых близких: жен, друзей, детей…
— У них правда ощущается две тенденции в поведении. Есть те, для кого бешенство стало основой в противостоянии Верховникам, они ведут борьбу в Ганзе и стремятся изменить этот город, сразиться с теми, кто их презирает. И есть те, чье бешенство поглотило их изнутри, кто не смог или не захотел им воспользоваться, вгрызться в реальность, — заметил Степп.
— Скоро будем в Струйветре! Мягкую посадку не обещаю! Нас сильно сносит.
¬ Мне нравилось в Панцире. Мне там с первого дня было хорошо. Он находился в аркозовом монолите ржаво-коричневого цвета, тверже, чем башка Голгота, в самом русле ветровой реки, и одно это уже заслуживало уважения. Если смотреть с башни, то выглядел он как останки землеройной черепахи. Вблизи эта продолговатая масса в уровень с земным слоем походила на нечто совершенно выпавшее из времени. Песок, абразия, шлифовка, — весь блок окислился из светло-серого в красный, но продолжал стоять. Это было единственное, что уцелело в этой рытвине.