С этими словами Теодор высвободил свою мощь. Легбу ослепило. Он почувствовал, как все его каналы силы, которые он копил тысячелетиями, каменеют, выгорают, рассыпаются в прах. Он закричал, но быстро перестал что-либо понимать.
Когда он вновь открыл глаза, дикая боль пронзила всё его существо. Он стоял в реальном мире, напротив Теодора. Он умирал.
— Ты… ты чудовище, — прохрипел Легба, глядя на своего убийцу.
— Возможно, — спокойно согласился Теодор. — А ещё я — глава Ордена Архитекторов. Тот, кто может перестроить не один мир, а целую Многомерную Вселенную.
Легба усмехнулся потрескавшимися губами.
— Но этот город… он обречён. Ты никогда не освободишь его от Теней…
Он не успел договорить. Купол над Лихтенштейном прочертили тысячи огненных взрывов. На город обрушился шквал ракет. Каждая из них забирала немного Теней, но их бессчётное множество продолжало биться о золотистый барьер.
Бум! Бум! Бум! Бесконечная канонада сотрясала воздух.
— Кажется, я сумел поднять весь мир на борьбу с Тенями, — сказал Теодор, глядя на огненный дождь вдалеке. — Удивительно, правда? А теперь — умри.
Последней мыслью Легбы была слабая надежда. Надежда на то, что у его ученика Кощеева хватит мозгов, когда он всё это увидит, не призывать Теневых Владык и Короля, а просто сдохнуть. Ведь когда Теневая Знать осознает, с кем столкнулись, их гнев может пасть и на него.
И следующее его перерождение, даже без памяти о случившемся, может стать достаточно грустным, когда они его найдут…
Глава 28
Горный перевал
Приграничная зона с Лихтенштейном
Герцог Степан Андреевич Кощеев, затаившись в одной из заброшенных дозорных башен на горном перевале, с удовлетворением наблюдал за разворачивающейся картиной в своём тёмном зеркале-артефакте.
Он, привыкший к тонким интригам и подковерной борьбе, к шёпоту в тёмных коридорах власти, сейчас ощущал себя зрителем в первом ряду на представлении, которое творили сами боги.
Он видел, как его Учитель, Папа Легба, играючи, как кошка с мышкой, изматывает этого выскочку Вавилонского. Видел, как Теодор Вавилонский, этот щенок, отчаянно пытается сопротивляться, бросая в бой жалкие остатки своих каменных истуканов.
Всё шло по плану. По его, Кощеева, плану. И по плану его Учителя. Скоро Вавилонский падёт, его душа станет пищей для Теней, а он, Степан Кощеев, получит заслуженную награду. Возможно, даже станет наместником в этом жалком, но теперь таком важном для Теней, мирке.
Кощеев усмехнулся. Да, он проделал огромную работу. Десятилетия интриг, предательств, убийств — всё ради этого момента. Он почти подчинил себе Российскую Империю, почти завладел душой её правителя. Но сейчас это уже было неважно. Впереди его ждала настоящая власть. Власть, дарованная самой Тенью.
Он снова посмотрел в зеркало, ожидая увидеть финальный, сокрушительный удар своего Учителя.
И тут всё изменилось.
Картинка в зеркале исказилась, подёрнулась рябью. Кощеев увидел, как Вавилонский, окружённый золотистым сиянием, вдруг перестал быть жалким, измотанным человечишкой. Он выпрямился, и от него хлынула такая мощь, такая первозданная, древняя сила, что даже здесь Кощеев почувствовал, как по его спине пробежал холодок.
А затем он ощутил ЭТО.
Резкая, пронзительная боль в самом центре его существа. Как будто кто-то раскалённой иглой проткнул его душу. Связь… Связь с Учителем, которая всегда была для него источником силы и уверенности, внезапно оборвалась.
Она не просто исчезла. Она… умерла. Сгорела в ослепительной вспышке чужой, непонятной, нечеловеческой магии.
— Нет… — прошептал Кощеев, роняя зеркало. — Не может быть…
Он не понимал. Просто не мог понять, что произошло.
Ещё мгновение назад он чувствовал своего Учителя. А потом — пустота.
Кощеев всегда был идеальным инструментом, отточенным, смертоносным и послушным. Он никогда не задавал лишних вопросов, не сомневался в приказах. Его преданность была абсолютной, почти фанатичной. Он манипулировал императором, плёл заговоры, вёл двойную игру, и всё — ради одной цели, которую указал ему Учитель.
А теперь он… погиб?
Герцог упал на колени, пытаясь нащупать связь — холодный, тёмный поток, который всегда был с ним. Но там была только пустота. Холодная и бездонная пустота.
Мысль о смерти Учителя казалась ему абсурдной, невозможной. Папа Легба, могущественный, почти бессмертный… Не мог он просто так умереть!
И тут до него дошло.
«Он пожертвовал собой… — пронеслось в голове Кощеева. — Он отдал свою жизнь, чтобы ослабить Вавилонского, чтобы дать мне шанс! Он доверил мне завершить начатое!»
Слёзы, горячие и злые, выступили на его глазах. Он никогда не отличался выдающимся умом, не был гением стратегии. Но он был идеальным исполнителем. И сейчас он выполнит последний приказ своего наставника.
Он был готов отдать всё за своего Учителя. И теперь, когда его не стало, осталась лишь одна цель — последняя воля, которую он должен исполнить.
Месть!
Горечь утраты сменилась холодной и расчётливой яростью. Он, Степан Кощеев, не подведёт.
— Я отомщу за тебя, Учитель, — поклялся он, поднимаясь с колен.
Он вышел из башни на широкое каменистое плато. Здесь, на холодной земле, уже были начертаны двенадцать огромных гексаграмм, пульсирующих тёмной энергией.
Это была его работа — подготовка к Великому Прорыву.
Кощеев подошёл к центральной гексаграмме. Не колеблясь, он выхватил ритуальный кинжал и полоснул по своей ладони. Алая кровь хлынула на землю, впитываясь в древние символы.
— Призываю вас, Владыки! — его голос эхом разнёсся по ущелью. — Явитесь на зов!
И Теневой План отозвался. Воздух над гексаграммами заклубился чёрным дымом. Плато задрожало, камни потрескались.
Из центра каждой из двенадцати гексаграмм медленно, с отвратительным чавкающим звуком, начали выползать чудовищные конечности.
Когтистая, покрытая чешуёй лапа.
Извивающиеся, как змеи, щупальца.
Хитиновый панцирь, покрытый острыми шипами.
Многосуставчатые, похожие на лапы гигантских насекомых, ноги.
Когтистые, искажённые пародии на человеческие руки.
Они вытягивались из Разломов, обретая форму, вытаскивая за собой свои уродливые, невообразимые тела. Двенадцать Владык Великих Домов Теней, призванные в этот мир, чтобы сеять смерть и разрушение.
А затем, в центре плато, земля разверзлась, образуя огромный, зияющий провал — тринадцатый портал. Из его глубин повеяло таким первобытным ужасом, таким всепоглощающим холодом и древним, первобытным злом, что даже закалённый Кощеев невольно отшатнулся.
Это был тринадцатый портал. Для самого Теневого Короля.
Герцог смотрел на творение своих рук, и на его губах играла торжествующая улыбка.
Он сделал это. Он отомстил за своего Учителя. Он выполнил свой долг.
В этот момент он почувствовал странную пустоту внутри. Его тело начало иссыхать, как будто из него выкачали всю жизненную силу. Кожа на глазах становилась серой, пергаментной. Он посмотрел на свои руки — морщинистые, иссохшие.
Его жизненная сила — как река, вливалась в порталы, питая призванных им Владык.
И тут до него дошло. Последний, жестокий урок его Учителя. Легба умолчал о главном — о цене. О том, что ритуал призыва требует не просто силы, а самой жизни того, кто его проводит. Он был не просто исполнителем. Он был последней жертвой — всего лишь пешкой и топливом для этого адского огня.
В его угасающем сознании мелькнула последняя, ироничная мысль: «Вот же старый хрыч… Обманул всё-таки…»
Он хотел было что-то сказать, проклясть своего Учителя, но из его горла вырвался лишь слабый, предсмертный хрип.
В следующий миг герцог Степан Андреевич Кощеев, верный ученик Папы Легбы, упал замертво, его иссохшее тело рассыпалось в пыль, которую тут же подхватил холодный ветер, дующий из открытых порталов.
Смерть Папы Легбы не принесла мне облегчения.
Я не стал уничтожать его душу. В конце концов, он был не тем врагом, на которого стоило тратить такую силу, — всего лишь мелкий, хоть и очень древний, противник, заигравшийся в бога.
К тому же, в глубине души я понимал: его прошлые успехи — это не только его заслуга, но и моя слабость. Слабость, из-за которой я не смог справиться с ним сразу, заставив прибегнуть к хитрости и изматывающим техникам.
Его ждало перерождение. Правда, ближайшую сотню-другую жизней он проведёт, не помня ни своего имени, ни своего былого могущества.
Он сам запечатал свою душу тёмными блоками, защищаясь от ментальных атак, и теперь эти блоки стали его тюрьмой. Я запомнил их структуру. Когда-нибудь, когда я снова встречу Охотников, я покажу им слепок этих печатей. Уверен, они найдут способ с этим разобраться.
Внезапно я ощутил прилив чудовищной, первозданной мощи, от которой магические каналы в моём теле задрожали, как струны. Мощнейший всплеск теневой энергии, вырвавшийся из-под земли, ударил по Лихтенштейну.
«Кажется, я прибил не того», — пронеслось у меня в голове.
Я мгновенно забрался на вершину одной из своих башен. И оттуда, с высоты птичьего полёта, мой взор, усиленный Даром, охватил все окрестности Лихтенштейна.
На огромном плато, затерянном в горах, пульсировали двенадцать исполинских гексаграмм. А в центре, среди них, лежало бездыханное тело человека, который ценой собственной жизни провёл ритуал призыва.
«Да, парень, подгадил же ты нам», — с досадой подумал я.
Этот идиот, видимо, решил, что смерть Легбы — это сигнал к действию. И ценой собственной жизни провёл ритуал призыва.
Я немедленно начал действовать. Нефритовые копья, сотканные из пыли, что осталась после недавней битвы, устремились к порталам. Но было уже поздно.
Из пентаграмм выползли двенадцать Теневых Владык. Каждый из них был уникален в своей уродливости.
А из тринадцатого, самого большого Разлома, медленно и величественно, шагнула тринадцатая фигура. Расплывчатый гуманоидный силуэт, высотой под десять метров. На его голове — корона из застывшей тьмы, а в руке — огромный молот, от которого исходила аура разрушительной силы. Король Теней.