– Зато снаряды у нас – что надо! – с улыбкой произнёс заряжающий, доставая из ящика один из новых снарядов и с восхищением разглядывая его.
– Ага, – кивнул Дегтярёв. – Вавилонский назвал их «Изумруды». Сказал, что они способны пробивать любые защитные барьеры. Мол, они усилены какой-то особой магией.
– Магия, не магия… – отмахнулся заряжающий. – Главное, чтобы бабахали хорошо.
Он с удовольствием погладил гладкую поверхность снаряда, которая мерцала в полумраке красноватым светом.
– Вот бы попробовать! – мечтательно произнёс он. – Интересно, на что они способны?
– Потерпи, – сказал Дегтярёв. – Скоро узнаем. Вавилонский не просто так всё это задумал. Он сказал, что мы точно поймём, когда надо будет шмалять.
– Ну не знаю… – неуверенно сказал заряжающий. – Странно всё это. И Вавилонский тоже странный. Честно говоря, я вообще уже не верю, что нам удастся выстоять в этой заварушке.
– А ты поверь, – улыбнулся Дегтярёв. – Этот мир удивительнее, чем кажется на первый взгляд.
Внезапно раздался странный металлический скрежет. Артиллеристы, переглянувшись, бросились к орудиям. И тут они увидели то, что заставило их застыть на месте, с открытыми ртами. Стволы их гаубиц, ещё недавно короткие и толстые, начали удлиняться, словно вытягиваясь, как телескопическая антенна. Сложные механизмы внутри орудий жужжали и щёлкали, будто кто-то крошечный занялся их перестройкой.
– Твою ж мать! – выдохнул наводчик, не веря своим глазам. – Что это за хрень?!
– Чудо! – с улыбкой ответил Дегтярёв. – То самое, о котором говорил Вавилонский.
Через несколько минут превращение завершилось. Теперь перед ними стояли не старые, устаревшие орудия, а настоящие чудеса техники. Длинные, изящные стволы, оснащённые сложной системой наведения и стабилизации, теперь больше напоминали гигантские снайперские винтовки, нежели артиллерийские оружия. И казались выкованными самими богами.
– Ну ни фига себе! – прошептал наводчик, с восхищением разглядывая преобразившуюся артиллерию. – Теперь мы из них хоть по мухам стрелять сможем! Такая точность!
В этот момент рация ожила.
– «Соколиный Глаз», приём! – раздался голос одного из офицеров. – Как слышно?
– Слышим вас хорошо! – отозвался Дегтярёв. – Что у вас там происходит? Мы тут уже совсем заждались!
– Сейчас будет жарко. Цель – главный лагерь австрийцев. Координаты –… – он быстро продиктовал длинный ряд цифр. – Огонь на поражение! И не жалейте боеприпасов! Вавилонский сказал, что подгонит вам ещё.
– Есть огонь на поражение! – отчеканил Дегтярёв, и его люди тут же принялись за работу.
Они быстро ввели координаты в систему наведения, зарядили орудия «Изумрудами» и приготовились к выстрелу.
– Огонь!
Десятки орудий одновременно с глухим гулом выплюнули снаряды, которые, словно красные молнии, устремились в небо.
И тут артиллеристы поняли, что попали. Вдалеке, на месте австрийского лагеря, вспыхнули яркие огни, поднялись клубы дыма. Земля задрожала от мощных взрывов. До них даже докатилась ударная волна, заставив листья на деревьях легко содрогнуться.
– Есть попадание! – радостно закричал Дегтярёв. – Прямо в яблочко! Заряжай! Ещё залп!
И артиллерийский расчёт «Соколиный Глаз» начал методично обстреливать вражеские позиции. Снаряды, один за другим, разрывались в районе австрийского лагеря, уничтожая технику, склады с боеприпасами, и живую силу противника. Зарево пожаров, освещавшее ночное небо, казалось артиллеристам самым красивым зрелищем на свете.
– Так им и надо, сукам! – с удовлетворением произнёс Дегтярёв, наблюдая за результатами своей работы. – Пусть теперь почувствуют, каково это – быть под обстрелом!
Лица артиллеристов сияли от восторга. Они накидывали и накидывали, не жалея боеприпасов. Зарево на месте вражеского лагеря для них было лучше любого фейерверка. А залпы продолжались один за другим, сотрясая землю и разнося вражеский лагерь в клочья.
Глава 18
Дым от пожаров медленно рассеивался, открывая апокалиптическую картину. Вокруг, конечно, было уже не поле боя, а скорее – кладбище бронетехники. Искорёженные танки, развороченные грузовики, горящие остовы бронетранспортёров. Всё это – лишь малая часть потерь, которые понёс противник. А ведь где-то в лесах, на холмах, среди кустов, лежат ещё сотни убитых солдат – тех, кто попытался оспорить моё право на жизнь, на мой дом.
– Неужели всё… – прошептал один из гвардейцев, опуская оружие.
Я поднялся, превозмогая боль и слабость, и ещё раз взглянул на поле боя. Всё было кончено. От армии противника на этом участке не осталось и следа. Те, кто выжил, в панике бежали, побросав оружие и технику.
Особый Отряд австро-венгров был разбит. Из двенадцати магов выжило всего трое. Остальные погибли от моих каменных снарядов и атак гвардейцев. Имперский отряд «Альфа» тоже улетел, не выполнив свою задачу. Помяли их, конечно, хорошо, но обошлось без потерь.
Внизу, у подножия стены, кипела работа. Гвардейцы собирали трофеи – оружие, боеприпасы, артефакты. Механики осматривали подбитую технику, оценивая её состояние. Медики оказывали первую помощь раненым.
Рядом со мной, неторопливо перемещаясь среди обломков, ходил Скала, хмурясь и внимательно разглядывая результаты боя. Его обычно невозмутимое лицо сейчас выражало лишь усталость и напряжение.
– Ну что, дядя Кирь, – сказал я, отрываясь от размышлений. – Как ты?
Скала усмехнулся, почесал затылок.
– Да уж, Теодор, умеешь ты удивлять. Я-то думал, что сейчас придётся отступать, а ты, чёрт возьми, взял и переиграл их всех, как детей. И опять меня, старика, заставил поволноваться.
– Не переживай, дядя Кирь. Ты же знаешь, что я никогда не отступлю.
– Это я знаю, – проворчал он. – Но я бы хотел знать, как ты это делаешь. Где ты научился таким фокусам?!
– А это – секрет, – улыбнулся я. – Но, поверь, когда придёт время, ты узнаешь всё.
Скала, махнув рукой, прошёл вперёд, рассматривая результаты моего «представления».
Непонятно как, но мы победили. И победа эта далась нам нелегко. Австро-венгры дрались отчаянно, но мы выстояли. Мы защитили Лихтенштейн.
Однако радость победы была неполной. Я чувствовал невероятную усталость, которая пропитывала каждую клеточку моего тела. Магический резерв был практически на нуле. Да и физически я был измотан – два дня без сна, постоянное напряжение, магические дуэли, рукопашные схватки. Всё это выжало из меня все соки. Мне нужно было время, чтобы восстановить свои силы и обдумать дальнейшие действия, чтобы подготовиться к новым испытаниям.
– Теодор, что будем делать с этими грудами металлолома? – спросил Скала, указывая на подбитую вражескую технику. – Их вряд ли удастся починить.
– Пусть наши люди разбирают. Всё, что можно использовать – отремонтируем и модернизируем. Остальное – переплавим на сырьё.
Скала отдал необходимые распоряжения. А я, наконец-то позволив себе расслабиться, медленно спустился со стены, чувствуя, как подкашиваются ноги от усталости.
– Теодор, – ко мне подошли графы Шенк и Рихтер. – Народ в Вадуце ждёт твоих указаний.
– Тебе нужно выступить перед народом, – пояснил Рихтер. – Объяснить ситуацию. Рассказать о своих планах. Люди в растерянности. Они не знают, кому верить. Они боятся. И им нужен лидер. Лидер, который сможет защитить их.
Я задумался на мгновение.
– Вы правы, – сказал я наконец. – Мы едем в столицу.
* * *
На центральной площади Вадуца собрались тысячи людей – солдаты, рабочие, аристократы, студенты, пенсионеры, матери с детьми – все они собрались здесь, чтобы услышать хоть что-нибудь, что даст им надежду на будущее.
На импровизированной сцене, сколоченной из досок и ящиков, стояли графы Шенк и Рихтер, Святослав Волынский и другие влиятельные аристократы Лихтенштейна.
Наконец, на сцену поднялся граф Гордеев. Он поднял руку, призывая к тишине.
– Граждане Лихтенштейна! – начал он громким, чётким голосом. – Сегодня мы одержали важную победу! Мы отразили атаку австрийцев! Наша земля в безопасности!
Толпа взорвалась ликующими возгласами. Люди обнимались, смеялись, плакали. Они не могли поверить, что маленькое княжество смогло противостоять мощной армии Австро-Венгрии.
Граф сделал паузу, обводя взглядом толпу.
– Эта битва была тяжёлой, – продолжил он, – мы понесли потери. Многие наши братья и сёстры погибли, защищая свою родину. Но их жертвы были не напрасны! Мы победили! Князь Роберт Бобшильд предал нас! Он хотел сдать Лихтенштейн Австро-Венгрии! Он пытался украсть наше золото! Он виновен в гибели многих невинных людей!
Толпа загудела, негодующе скандируя: «Предатель!», «Смерть Бобшильду!».
– Но даже в этой сложной ситуации мы не сдались! Мы объединились и дали отпор врагу! И всё это – благодаря одному человеку! Человеку, который не побоялся встать на защиту Лихтенштейна! Человеку, который стал для нас символом надежды!
Он повернулся и указал рукой на меня, стоящего немного в стороне от сцены.
– Теодор Вавилонский!
Гордеев жестом пригласил меня на сцену. Толпа снова взорвалась аплодисментами. Люди скандировали моё имя, размахивая флагами Лихтенштейна.
Я вышел на сцену и, дождавшись, пока шум немного утихнет, начал говорить:
– Друзья! Сегодня я обращаюсь к вам не как к подданным князя, а как к своим соотечественникам, как к тем, с кем живу, делю хлеб и защищаю этот клочок земли. Я рад, что смог быть полезен Лихтенштейну, этому маленькому княжеству. Я, хоть и не прожил здесь долго, но с уверенностью могу сказать, что Лихтенштейн стал моим домом. И я сделаю всё, чтобы защитить его.
Люди активно стали шептаться, обсуждая мои слова.
– Вы слышали?! – воскликнул один из горожан. – Он сказал – «мой дом»!
– Да, да! – подхватили другие.
Я с удивлением посмотрел на Волынского.
– Василий Петрович, – тихо спросил я, – что они такое говорят?
– Это слова одного легендарного героя древности, – пояснил Гордеев. – Он говорил, что Лихтенштейн – в сердце и в крови. Что неважно, где ты родился. Важно, где ты живёшь и за что ты готов умереть.