слабленно растянулись у колес шикарной тачки. Я же, схватив ничего не соображавшую Инну за руку, хотел уже вместе с ней дать деру, но неожиданно заметил четверых амбалов, бегущих к нам со всей мочи со стороны Кожевнического проезда.
«Не удрать!» – промелькнуло у меня в голове. Устраивать перестрелку среди белого дня тоже не лучший выход. И тогда мой взгляд упал на приборный щиток «мерса», в котором торчали ключи. Вот он, выход!
– Садись в машину! – крикнул я Инне и толкнул ее на заднее сиденье, а сам, быстро обежав «мерс» сзади, прыгнул на водительское сиденье и тут же повернул ключ зажигания.
Мотор завелся почти мгновенно, и я, развернувшись и по дороге сбив подвернувшегося под капот амбала с черными закрученными усами, направил машину в сторону Зацепского вала. Хорошо еще, что эти недоумки не стали стрелять вдогонку…
– Ты как тут очутилась? – спросил я Инну, когда мы оказались далеко от места схватки.
– Я приехала к тебе… – сказала Инна и заплакала.
– Какого дьявола? Ты же не знаешь ни моего адреса, ни где я провожу время… – повернулся я к ней, предварительно остановив машину на Профсоюзной улице, как раз напротив дома отставного генерала.
– Я думала, похожу по улицам, зайду в магазины и в конце концов тебя встречу…
– Дурдом! – усмехнулся я, пересаживаясь на заднее сиденье, поближе к Инне. – Ты хоть понимаешь, как трудно в Москве встретиться? Это ж тебе не Елец!
Инна плакала, и так беззащитно, по-детски, что я не выдержал взятого менторского тона, притянул ее к себе и принялся просто целовать без всяких слов.
Когда у нее высохли слезы, она поведала, что в Москве уже третий день – сбежала из родного дома на следующий день после моего исчезновения, ночует на Павелецком вокзале, а днем гуляет по городу в надежде встретить меня.
– А сегодня утром, – сказала она, – ко мне подошла в зале ожидания какая-то разбитная бабенка и предложила непыльную работенку с хорошим заработком. Я и пошла с ней сюда, а тут эти жирные подонки… «Молодец! – говорят той бабенке. – За такую кралю получишь вторую бутылку “Распутина”!» Такие вот дела…
– Значит, если бы я не оказался рядом…
– То меня бы похитили, изнасиловали и, скорее всего, убили, – спокойно сказала Инна. – Но ты всегда ведь будешь оказываться в нужном месте и в нужное время, правда? – Она уже улыбалась.
– Нет, я этого не понимаю!.. – развел я руками.
– Просто я тебя люблю, – объяснила Инна. – А влюбленным Бог помогает.
– Глупости! – сказал я. – Женский наив! И вообще все это невероятные совпадения!.. Такого со мной еще не бывало…
– Поедем куда-нибудь, – попросила Инна.
И тут мне в голову пришла удачная мысль.
– Слушай, раз мне сегодня так везет, то давай провернем одно дельце.
– Если тебе так хочется, давай, – нехотя проговорила Инна.
– Значит, так, – начал я ее инструктировать. – Мы с тобой журналисты и интересуемся боевой биографией отставного генерала Федора Петровича Пономарчука. Для этого нам необходимо… О! – Тут мой взгляд упал на дорогую фотокамеру японского производства, лежавшую в футляре за спинкой кресел. – Это нам может пригодиться! Ты будешь делать вид, что записываешь его воспоминания, а я его сфотографирую… У тебя есть блокнот и шариковая ручка?
– Есть в сумочке. Зачем тебе все это надо? Ты разве журналист? – удивленно вскинула вверх брови Инна.
– Ага! Писатель… – пробормотал я. – Делай, что я тебе говорю, и очень скоро будешь купаться в роскоши. Это я могу тебе гарантировать.
– Хорошо! – согласилась Инна.
– Итак, мы – журналисты… – снова повторил я придуманный на ходу повод для визита в квартиру генерала.
Инна оказалась прирожденной актрисой. Она так быстро и естественно вошла в образ деловой женщины, приняв предлагаемые обстоятельства, что я только диву давался, наблюдая за ее перевоплощением.
В квартиру Пономарчуков нас впустили без опаски, стоило только Инне представиться:
– Мы из «Красной звезды»… Как себя чувствует Федор Петрович?
– Получше, – ответила молодящаяся дама, как видно, супруга генерала. – А почему вы не предупредили о своем визите?
– Не могли дозвониться, – нашлась Инна. – С утра названиваем, а материал требуется срочно в номер.
– Федя! К тебе корреспонденты… – крикнула жена и, оставив нас в прихожей, ушла на кухню, откуда доносились вкусные запахи.
– Очень, очень приятно! – проговорил пожилой мужчина в пушистом персидском халате. – Извините, я вас не ждал и потому одет не по форме. Чему обязан?
– Требуется ваш портрет на первую страницу. Так сказать, ветеран при полном параде! – сказал я.
– Это мне не трудно. Машенька, достань мой парадный мундир, пожалуйста!
– Сию секунду, только газ в духовке убавлю, – ответила дама.
– Ого! – невольно вырвалось у меня, когда жена генерала принесла в небольшую комнату, оборудованную под рабочий кабинет, мундир с большим числом орденов и медалей.
– Да, – заметив мое восхищение, улыбнулся Пономарчук, – пришлось повоевать. Сейчас вот пишу мемуары и редко выхожу из дома. А раньше частенько надевал парадную форму, потому что постоянно приглашали выступать то в школах, то в ПТУ. К сожалению, сейчас военно-патриотическое воспитание сведено на нет. Почему-то новые власти как огня боятся самого слова «патриотизм»…
– А за что вы получили орден Ленина? – спросила Инна, присаживаясь на кожаный диван.
– Первый за оборону Москвы, второй за освобождение Гомеля, а третий за бои под Кенигсбергом.
– В какой должности прошли войну?
– Начиная от командира полка и кончая командиром дивизии.
– И все в пехоте?
– В ней самой, в матушке-пехоте! – покачал седой головой Федор Петрович. – Тяжело вспоминать, но от личного состава полка, с которым начинал воевать под Москвой, осталось меньше трети, остальные выбыли…
– Это как? – не поняла Инна.
– Кто по ранению, а большинство убитыми…
– Часто видитесь с однополчанами? – не унималась Инна.
– Ежегодно! На Девятое мая, у Большого театра.
Пономарчук поправил волосы и сел на стул.
– Ну, как будем фотографироваться? – спросил он, взглянув на меня.
Я начал расчехлять аппарат.
– Садитесь спиной к окну, а лицом повернитесь к двери, – предложил я.
– Вам же свет из окна в объектив попадет!.. – вскричал отставной генерал. Похоже, он соображал в фотоделе больше меня.
– Ничего страшного! У меня такая аппаратура, что при любом освещении вытягивает негативы…
– Да?.. – В голосе бывшего генерала послышалось плохо скрытое недоверие. – А может, вы вообще будете снимать меня «тридцать третьим» объективом?
«Что он имеет в виду?» – пронеслось у меня в голове. Это гораздо позже я узнал, что «тридцать третьим объективом» фотографы называют аппарат без пленки.
– Не волнуйтесь, снимаю! – крикнул я, но руки у меня ходили ходуном, и я никак не мог отыскать кнопку затвора.
– Э! Голубчик, да вы не на ту кнопку жмете… – Генерал стал медленно подниматься со стула. – Послушайте, а вы вообще-то кто?
Больше притворяться я не мог. Подскочив к генералу, я врезал ему японским аппаратом прямо по голове. Затем, подхватив обмякшее тело, начал неловко сдирать с него китель с наградами.
– Чего сидишь?! – прошипел я на Инну. – Отвлеки генеральшу от выхода!..
– Не могу… – выпучив на меня глаза, прохрипела девушка. – Только не это…
Наконец совладав с металлическими пуговицами, я кое-как снял китель с тела генерала.
– Пошли к выходу!
Мы оказались у двери, и я, сунув китель с наградами Инне, прошептал:
– Спускайся к машине, а я чуть-чуть задержусь…
Хорошо понимая, что оставлять в живых свидетельницу нельзя, я, однако, не мог заставить себя прикончить ее. Зачем мне лишняя кровь? Вполне достаточно будет, если она просто полежит без сознания минут тридцать.
– Сфотографировали? – спросила женщина, повернув ко мне голову, но не отходя от газовой плиты, где булькало в кастрюле какое-то варево.
– Закончили, – выдохнул я и, подскочив к женщине одним прыжком, схватил ее за горло. Я видел, как глаза у нее округлились и стали вылезать из орбит. Она захрипела, взмахнула руками и сбила с плиты кастрюлю с супом, опрокинув ее на пол. Хорошо еще, что я вовремя посторонился, а то бы кипящее варево могло меня здорово ошпарить.
Убедившись, что хозяйка в ближайшие минуты вряд ли сможет добраться до телефона, я спокойно направился к выходу и, спустившись по лестнице, вышел во двор.
Инна, трясясь от страха, ждала меня в машине.
– Зачем только я сюда приехала? Зачем?.. – причитала она.
– А что, в Ельце тебе было лучше с твоим братом-алкашом и его дружками-убийцами?.. – хмыкнул я, заводя мотор. – И запомни: теперь ты – королева! А на днях мы вообще отсюда слиняем…
– Куда еще? – устало и безразлично спросила девушка.
– Сама увидишь…
Телегин
…На этот раз Алексей Федорович поджидал меня в переулке Сивцев Вражек, ближе к Гоголевскому бульвару.
– Что там у вас произошло с группой Костомарова? – недовольно спросил Хозяин, брезгливо взяв двумя пальцами конверт с долларами из моих рук и небрежно швырнув его в «бардачок» под щитком управления.
– Не смогли найти общий язык… К тому же они там занимаются черт знает чем!.. Это, знаете ли, чревато осложнениями с властями.
– Конкретнее! – прикрикнул Хозяин.
– Куда уж конкретнее? Они оружием промышляют… На нашего человека покушались… Вооруженное нападение!
– Жив?
– Кто? Наш человек? Жив, что с ним сделается… Они там впопыхах своего дружка замочили…
– Ладно! Разберемся… Ваш человек в состоянии отправиться в Ирак?
– В состоянии, только… – замялся я.
– Что там еще, договаривайте!
– Условие у него…
– Чего-чего? – не понял Хозяин.
– Условие, говорю, выдвигает… Требует, чтобы вместе с ним туда отправилась его невеста…
– Он у вас что, с придурью? – пристально поглядел на меня Алексей Федорович.