Бригада Михалева состояла из пяти человек. Все это были люди серьезные, хорошо знавшие дело, которым занимались. Их имена Михалев не назвал, сказав, что привык обращаться к друзьям по кличкам.
– Вот этот – кандидат исторических наук, которого мы зовем Оглобля. Тот, что натягивает на себя резиновый костюм и запасается противогазом, – кандидат физико-математических наук, которого мы называем Молекула. А вот те двое – братья-близнецы, они же являются кандидатами филологических наук и, как ни странно, женаты на сестрах-близняшках, потому мы и зовем их Близнецами в квадрате. Видите, они выбирают кирки и лопаты?
Представление своих коллег по «гробокопательству» Михалев проводил, как я уже заметил выше, в подвале полуразрушенного дома. Одновременно он облачался в «доспехи» исследователя подземелий.
– Как видите, Иван Николаевич, все мы тут люди грамотные и прекрасно понимаем, что наш бизнес – дело малоуважаемое, – проговорил Никита Серафимович, который, как я узнал позже, был кандидатом философии. – И все же мы каждое воскресенье, а иногда будни и праздники встречаем за работой в подземельях и выуживаем из этих клоак весьма ценные находки. Да вы надевайте вот этот прорезиненный плащ, сапоги и каску с фонарем… Без нее нельзя! Техника безопасности. А что делать? На наши официальные заработки семью не прокормишь. А тут, пожалуйста, три-четыре дня в месяц поползаешь по ходам-переходам, покопаешь земельку – и наберешь кое-что на продажу…
– Кстати, я хотел бы посмотреть на «товар», – сказал я, влезая в старательские доспехи.
– Посмотрите, – пообещал Михалев. – Внизу у нас тайничок имеется. Кое-какие ценности там припрятаны. Так что, вы готовы? Тогда пошли!
По подвалу мы дошли до самого дальнего помещения, забитого всевозможным хламом. Никита Серафимович отодвинул пустые пластмассовые ящики из-под пива и, вооружившись гвоздодером, поддел крышку люка, почти не видимую глазом. По деревянной лестнице один за другим мы спустились в подземный ход, где пахло сыростью, а стены, выложенные кирпичом из обожженной глины, стали хорошим грунтом для прижившихся здесь бесчисленных колоний плесневого грибка.
– Сегодня, друзья, покопаетесь без меня в районе Коробейникова и Молочного переулков, – распорядился Михалев. – А мы с Иваном Николаевичем подскочим на базу…
Четверка «гробокопателей» двинулась вперед, и вскоре лучи от их фонарей исчезли за поворотом.
– А нам в другую сторону, – проговорил Михалев и споро зашагал-зашлепал по воде. – Осторожно, тут бездонный колодец… Чтобы научиться ходить по подземельям, нужны определенные навыки и тренировка.
Примерно минут через двадцать, если я, конечно, не ошибаюсь, поскольку время под землей течет совсем не так, как на земле, мы оказались у входа в большую трубу, по которой ливневые стоки, собиравшиеся со всех улиц этого участка города, стекали в Москву-реку.
– Мы сейчас в районе Пречистенской набережной. А у входа в сливную трубу имеется небольшое помещение…
И действительно, после слов Никиты Серафимовича я сразу обратил внимание на закрытую стальную дверь. Михалев, проговорив что-то вроде «Сим-сим, откройся!», как-то по-особенному надавил ладонью на кирпич у порожка, и тут же, звякнув запором, дверь отворилась.
– Прошу! Только не ударьтесь о притолоку…
К сожалению, предупреждение Михалева несколько запоздало, я успел со всего размаху садануться головой. Спасибо каске – если бы не она, то трепанация черепа мне была бы обеспечена.
Немного придя в себя, я с любопытством огляделся. Помещение представляло собой длинный прямоугольник с довольно высоким потолком. Здесь находилась старинная мебель – два кожаных дивана, стол, кресла и шкаф, на полках которого хранился довольно приличный чайный сервиз.
– Как мы тут обжились? – спросил Михалев. – Вам нравится?
– Как на даче! – невольно вырвалось у меня. – Здесь и вентиляция хорошая. А главное, черный ход имеется. Можно успеть уйти в случае опасности… Лихо! И где же ваши «запасники»? – спросил я, сгорая от нетерпения.
– А вы на них восседаете!
Я невольно подскочил на диване, на который только что присел. Никита Серафимович легко отодвинул диван, и я увидел очередную крышку люка. Я тут же наклонился и хотел открыть его, но Михалев предупредил мое желание.
– Погодите! Я еще блокировку не снял… Тут, знаете ли, килограмм динамита заложен на всякий случай. Если кто-то полезет из чужих, то наши запасники разлетятся в пыль и никому не достанутся. Это по моей просьбе один знакомый изобретатель сконструировал, младший научный сотрудник одного оборонного НИИ. Светлая голова!
Только после набора определенной комбинации цифр на специальном радиоустройстве люк сам собой откинулся в сторону, и я заглянул вниз. Там оказалось еще одно помещение – копия верхней комнаты, только в миниатюре.
– Спускайтесь первым, – сказал я Михалеву, подумав о том, что слишком много секретов он мне раскрыл и, возможно, теперь жалеет об этом. Возьмет да и замурует меня внизу. Сдохнешь, а никого не дозовешься…
Михалев, будто почувствовав мои сомнения, усмехнулся и проговорил:
– Да вы не бойтесь! Пока еще вы нам нужны больше, чем мы вам.
Эти слова меня несколько приободрили и успокоили. Конечно, этот «гробокопатель» был прав. И я, не опасаясь подвоха, полез вниз, цепляясь за скобы. За мной тут же спустился Михалев.
– Тут мы наши богатства и держим. Смотрите! – С этими словами Никита Серафимович зажег электрическую лампочку, осветившую узкое длинное пространство из конца в конец.
Первым делом я увидел глиняный кувшин, доверху наполненный старинными монетами. Рядом находилась деревянная шкатулка с полуистлевшими углами, в которой лежали шахматные фигурки, изображавшие мифических диковинных зверей. Потом я обратил внимание на десятки удивительно красочных изразцов, на которых также изображались какие-то зверушки, а кроме них, богатые орнаменты с экзотическими растениями. Все это сохранилось в довольно хорошем состоянии и практически не нуждалось в реставрации. Другое дело – находки, лежавшие навалом в отдельном пластмассовом ящике. Там было полно каких-то черепков от керамики, деталей от женских украшений; здесь же грудились круглые каменные пули, небольшие металлические ядрышки, перекрестье рукоятки сабли с тонкой серебряной гравировкой и другие находки.
– Обратите внимание на это! – проговорил Михалев, отвлекая меня от разглядывания «золотых россыпей». – Здесь, в металлическом сейфе, мы храним самые ценные находки…
– Да! – невольно вырвалось у меня. – От этого может закружиться голова…
Из сейфа появился сначала боярский топор с золотой инкрустацией, а затем панагия с резным костяным крестом.
– Беру все оптом! – стараясь скрыть охватившие меня чувства, проговорил я. – О ценах договоримся. Во всяком случае, я своих поставщиков не обижаю.
Чуть позже, когда первые волнения от увиденного прошли, я принял приглашение попить чайку. При этом внимательно слушал рассказ Михалева, где и при каких обстоятельствах были сделаны уникальные находки, которые пополнят теперь мои «закрома».
– Несколько кладов монет мы отыскали на Большой Никитской и Пятницкой улицах. Один из них лежал со времен правления Иоанна Грозного. На том месте как раз в прошлом располагалась Новгородская слобода. Монеты эти были отчеканены в Новгороде Великом. А на Пятницкой обнаружен клад Смутного времени. В нем много уникальных золотых монет польской чеканки. Есть там и российские деньги времен Василия Шуйского. Шахматы найдены на Большой Ордынке, на территории бывшего авторемонтного завода. Там же было обнаружено много фрагментов драгоценных украшений. Побывали мы и на Гончарной набережной, где находилась Гончарная слобода. Там нашли множество изразцов. Можно было взять куда больше, да сбыта нет.
– Будет вам сбыт! – пообещал я, отхлебывая из фарфоровой чашки глоток густого горячего чая. – А где сделаны основные находки?
– Топор найден под Трубной площадью у стен так называемого Белого города, а панагия с крестом обнаружена в колодце бывшей усадьбы Пашковых.
– Неаккуратные оказались хозяева эти Пашковы, – пошутил я. – Взяли и уронили в колодец драгоценную вещь…
– Что бы мы делали без подобных потерь! – почему-то невесело покачал головой Михалев и добавил уже о другом: – Трудно стало работать в Москве. Если раньше никому дела не было до наших изысканий, то теперь приходится конспирироваться. Муниципалы создали специальную службу под названием Центр археологических исследований при Управлении охраны памятников Москвы. Просто житья от них не стало!
– Ничего, – успокоил я Михалева. – И на них управу найдем. Есть еще большие люди в нашем государстве, заинтересованные в том, чтобы русская старина и за рубежами была в фаворе… Сейчас там большой спрос на ваши находки. У меня есть связи, не беспокойтесь!..
Буров
– …Черт возьми! Неужто отыскали еще орден?.. – Последняя фраза явно принадлежала Телегину, но относилась она не к недавнему прошлому, а к настоящему.
– Понятые! Прошу вас пройти в маленькую комнату, – пригласил нас усатый оперуполномоченный.
«Ну-ка, – подумал Буров, – что там за очередная находка?» Он начинал входить во вкус и самого обыска, и той интереснейшей информации, которая открывалась ему после каждой находки.
Все-таки опер неплохо знал свое дело. Очередную находку он сделал в диване, разобрав его до основания. Орденские знаки, завернутые в чистую белую тряпицу, лежали в одной из пары новеньких кроссовок, приобретенных хозяином квартиры впрок.
Следователь Стороженко тут же принялся описывать орден в протоколе, но прежде профессор Полянский подсказал ему:
– Это орден Александра Невского.
– Так и запишем! Знаки ордена – звезда и крест. А что добавит уважаемый профессор? – повернул голову следователь к Полянскому.
– В конце августа 1724 года из Владимира в Санкт-Петербург доставили гробницу с прахом великого русского полководца Александра Невского. Ее захоронили в церкви во имя Александра Невского, которая положила начало знаменитой Александро-Невской лавре в России. Тогда же у Петра Великого, присутствовавшего на церемонии, возникла иде