— Десятая иллюстрация? — снова спросил Август.
— После приземления,— ответила Ксандра.
Над головами замигали лампочки, самолет сотрясла дрожь.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Эйприл снова взмолилась, обращаясь к женщине за стойкой, где продавали билеты. На бейдже значилось ее имя — « Брэнди ». Она увидела, как на губах этой Брэнди гаснет любезная улыбка.
— Послушайте, мэм, самолет улетает через тридцать минут. Вы даже не успеете пройти контроль.
— Вы не понимаете,— сказала Эйприл.— Это вопрос жизни и смерти. В буквальном смысле жизни и смерти, я не шучу.
— Будете так волноваться, и я ничем не смогу вам помочь,— нравоучительно произнесла Брэнди.
— Я вовсе не волнуюсь,— пробормотала Эйприл, хотя и по тону, и по выражению лица было ясно: она готова взорваться в любую секунду.
Брэнди постучала по клавишам, взглянула на экран, снова постучала.
— Что вы делаете? Ищете мне место?
Брэнди подняла глаза и окинула ее укоризненным взглядом, словно говорившим: «А вы что-то имеете против?»
— Простите,— прошептала Эйприл.— Простоя… Это страшно важно!
— Ничего.— Брэнди покачала головой, глядя на экран.— Ровным счетом ничего. Ни одного места.
— Но ведь я могу полететь и стоя? Или кто-то из пассажиров не придет?
— Да, но день заканчивается, и у меня уже есть десять человек, стремящихся попасть на первый рейс до Нью-Йорка. Они пришли раньше вас.
— Десять?!
— Несколько рейсов вылетело с опозданием,— объяснила Брэнди.— Ладно, внесу вас в список «стоячих», только уйдите наконец с глаз долой. Тут и без вас полно пассажиров, для которых полет — вопрос жизни и смерти.
Эйприл торопливо закивала в ответ. Она готова была пасть на колени перед этой авиационной королевой, и не существовало унижения, на которое она не пошла бы, лишь бы попасть на ближайший рейс до Нью-Йорка. Она схватила билет, побежала по коридору, свернула за угол. И резко остановилась. Перед аркой металлоискателя выстроилась длиннющая очередь. Но как же так? Неужели все эти люди должны лететь именно сейчас? Неужели им всем куда-то надо? Неужели они не могли пройти контроль раньше?
— Просто муки адские,— произнесла крохотная старушка, оказавшаяся рядом, в самом хвосте.— Нет, ей– богу, иногда мне кажется, оно того не стоит. Но когда я вижу своих внуков… У меня их четверо. Джошу пять, и он самый славный, самый потрясающий…
— Простите,— пробормотала Эйприл.
Ей страшно не хотелось перебивать эту милую пожилую даму.
— У меня просто голова раскалывается. Мы с вами стоим в самом конце?
— Боюсь, что так.
— Но у меня рейс…— Она взглянула на наручные часы.— О, теперь я ни за что не успею!
Бабушка тут же пошла навстречу.
— Тогда, может, вы встанете передо мной?
Перед ней было не меньше ста человек. Щедрое, благородное предложение, но от него не легче.
— Не поможет,— прошептала Эйприл.
Она стояла словно парализованная.
— Почему бы вам не попробовать пройти без очереди? — осведомилась любезная старушка.— Уверена, услышав о причине спешки, вас все пропустят.
— Не думаю,— покачала головой Эйприл.
Она слышала немало историй о том, как ужасно порой ведут себя люди в очередях. Даже покусать могут.
Пожилая леди приподнялась на цыпочки и заглянула ей в глаза.
— Это ведь из-за семьи вы так торопитесь, я права? Сразу видно.
Эйприл почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.
— Да.
— Тогда вы просто обязаны пройти без очереди! Никогда в жизни вы потом не увидите всех этих людей. Вам должно быть плевать, обидится на вас кто-то или нет. Если жить с мыслью, как бы никого не обидеть, ни к чему не придете и ничего не получите.
Сердце у Эйприл учащенно забилось, а ладони вспотели — примерно то же происходило с ней всякий раз, как ей приходилось читать лекции в Библиотеке Конгресса. Но ведь она всегда справлялась. И сейчас справится.
— Спасибо вам,— прошептала Эйприл, наклонилась и чмокнула старушку в морщинистую щеку.
— Бегите, бегите! Вперед! — прошептала та и подбодрила ее жестом, вскинув маленький кулачок.
Как ни покажется странным, но это была необходимая Эйприл разрядка. Она уверенно зашагала вдоль выстроившихся в очередь людей, лица которых, если присмотреться, выражали одно: любопытство.
«Да как она посмела? Быть того не может!»
Но Эйприл посмела. Она приблизилась к началу очереди, где стоял мужчина лет сорока — серый костюм, деловой вид — и громко общался по мобильному.
— Да, да, да,— говорил он.— Что ж, можешь передать Джеку, что если попробует высунуться с предложением меньше чем на три миллиона долларов, пусть лучше не рыпается!
— Простите.
— Что? Джек так и сказал? Ну, полный идиот, что с него взять!
— Простите, извините за беспокойство, сэр…
— Погоди, мне тут мешают,— проворчал бизнесмен в трубку.— Что вам нужно? — спросил он Эйприл, прикрывая микрофон ладонью.
— Я понимаю, это звучит несколько необычно, но я просто хотела…
— Пропуск покажите! — потребовал мужчина.
— У меня нет никакого пропуска.
— Тогда возвращайтесь обратно в очередь,— сказал он и снова заговорил по телефону.
И только тут Эйприл услышала возмущенные возгласы, которые старалась не замечать, притворяясь, что их заглушает громкий разговор по телефону.
« Ступай обратно в очередь!»
«Все на нервах!»
«Мы все тут ждем, женщина!»
«Вы не президент авиакомпании!»
Сотни пар глаз, горящих ненавистью, уставились на Эйприл. И она почувствовала, что хочет превратиться в невидимку. Она допустила большую ошибку. А потом она вновь увидела крошечную старушку, стоявшую в самом конце очереди. Она казалась муравьем, маленькой точкой, пылинкой, однако победно вздымала кулак, точно победитель на ринге.
«Не смей сдаваться!»
Эйприл вцепилась в руку бизнесмена.
— Да ты что, с ума сошла? — взвизгнул он, пытаясь вырваться.
Тогда Эйприл ухватила его за галстук и притянула к себе.
— Послушай, друг. У меня выдался очень трудный день. Очень. Хуже, чем ты можешь себе представить! Поэтому если не хочешь по-настоящему разозлить меня — а ты не хочешь, верно? — позволь мне пройти.
Неожиданно бизнесмен улыбнулся и осторожно вынул дорогой шелковый галстук из цепких пальцев Эйприл. Он положил руку ей на плечо и оттолкнул в конец очереди.
— Вали домой, мамаша! Нервы надо лечить,— со смешком добавил он.
И тут в голове у Эйприл словно что-то щелкнуло. Она вырвала мобильный из руки мужчины, размахнулась и отшвырнула его в сторону. Она наблюдала за тем, как телефон, точно плоский камешек, летит и отскакивает от отполированного пола.
— Нет, это черт знает что! — взвыл бизнесмен.
Он, раскинув руки, бросился подбирать свое сокровище.
— Вызовите кто-нибудь полицию! Эту хулиганку надо арестовать!
— Сам вызывай,— сказала женщина, стоявшая неподалеку от него.
Волосы в мелких кудряшках, почти полное отсутствие макияжа. Она повернулась к Эйприл.
— Трудный день, дорогая?
— Хуже не бывает,— ответила Эйприл.
Она встала в очередь и сняла туфли, а потом бросила их вместе с сумкой в контейнер на ленте, где вещи должны были прогнать через рентген. Никто не возражал.
— А этот тип с мобилой — псих ненормальный,— сказала женщина в кудряшках.— Я права? — обратилась она к другим людям в очереди.
Да, дружно согласились все. Определенно псих и ненормальный. Без вариантов.
— Спасибо, спасибо, спасибо вам,— благодарила Эйприл этих людей.
— Проходите,— сказал охранник и протянул руку взять у нее удостоверение личности и билет.
Она отдала ему все, прошла через металлоискатель и, поравнявшись с вещами на движущейся ленте, подхватила свои туфли и сумку. В одних носках она бросилась к терминалам, где производилась посадка. Нашла номер своего: светящаяся табличка указывала, что рейс не задерживается и посадка идет. Надежда все еще оставалась, но слабая.
Она подошла поближе и увидела, что большинство пассажиров уже прошли на посадку. Эйприл бросилась к стойке, за которой сидела приятной наружности молодая женщина.
— Чем могу помочь? — спросила она.
— Мне нужно сесть в этот самолет,— сказала Эйприл.
— Не думаю, что для вас найдется место,— покачав головой, ответила женщина.— Но мы попытаемся.
Эйприл поставила локти на стойку и обхватила руками голову.
— Это значит, что я не полечу?..
— Скорее всего, нет,— ответила женщина и указала на группу людей, стоявших в нескольких ярдах.— Они тоже ждут свободного места. Причем некоторые — с самого утра.
— Спасибо,— пробормотала Эйприл.
Она развернулась и направилась к людям. Лица у них были измученные, отчаявшиеся. Эйприл прекрасно понимала их — однажды во время снежного бурана ей пришлось провести в аэропорту Чикаго почти двое суток.
— Четверо из нас точно не пройдут,— сказал мужчина в пестрой гавайской рубашке и с загорелым лицом.— Я пересчитал всех, кто поднялся на борт. Нас одиннадцать человек, если считать вас, а стоячих мест только семь.
— Тогда почему никто не уходит?
— В надежде на чудо,— сказала одна женщина.
В руках она держала фотографию своих детей. Под глазами темные круги — намучилась, бедняжка. Она хотела домой.
— Человек всегда надеется на лучшее.
— Прекрасно вас понимаю,— заметила Эйприл, наблюдая, как последние счастливчики поднимаются по трапу.
Тут голос из громкоговорителя начал выкликать фамилии, и группа стала редеть. Надежда таяла, просачивалась, как песок сквозь пальцы.
— Нет, погодите,— сказала Эйприл.— Мне непременно нужно попасть на этот самолет.
— Ну, ваша история наверняка не хуже, чем у любого из нас,— заметил мужчина в гавайской рубашке, быстро подхватил сумку и ушел, когда назвали его фамилию.
— Нет! Вы не понимаете!
Женщина со снимком положила руку на плечо Эйприл.
— У меня сын болен лейкемией. Я проторчала здесь весь день, понимаете, весь день! Я нужна своей семье, а они нужны мне,— добавила она.— Неужели у вас ситуация хуже?