Шею Иниго начало жечь, он зашипел, испуганно смотрел на серба, тот ухмыльнулся.
— Обычно, я весёлый парень и совсем не злой. Но… последние пару недель дались мне непросто. Твои приятели два раза хотели сожрать меня, в городе беснуются культисты, а какой-то ублюдок из ада убил моего брата. Так что я в плохом настроении. Мне не хочется вредить тебе. Может быть, ты попал в плохую компанию, оступился. Это я могу понять, ты в большей степени человек, ещё совсем мальчишка. Если ты всё расскажешь, а я уверен, что тебе есть что рассказывать — я отпущу тебя и даже сам довезу до дома, сдам тебя родителям и мы отделаемся воспитательной беседой. Знаешь, кто мы?
— Знаю, — процедил сквозь зубы паренёк, цепь нервировала его, и он мотал головой.
— Итак. Чарли ни за что в жизни не привез бы мне в «морозильник» одного из своих, не будь на то ОЧЕНЬ веской причины. Ты во что-то вляпался. И дай подумать — я знаю во что.
— Ничего я не знаю, — неуверенно прошептал Иниго.
— Знаешь… Есть такие ответы на вопросы, которые изначально не могут быть верными. Например, твоя девушка спрашивает тебя — я похудела? Если ты скажешь «нет», она на тебя обидится, ведь ты намекнул ей, что она жирная. А если согласишься, значит, она была жирной. Здесь такой же принцип. Видя человека, раскладывающего на столе инструменты для пыток, человека, совершенно не связанного никакими законами, принципами и моралью, ты должен был начать рассказывать всё, что ты натворил, начиная с возраста, когда ты только начал что-либо запоминать, мелкий ты засранец. Итак, во что ты вляпался?
— Пошёл ты, фашист! — Иниго побелел от злобы, поднял глаза и плюнул в Йована, Йован лишь грустно вздохнул и вытер лицо.
— Вечно одна и та же история. Бунт подростков против родителей. Папочка и мамочка тебя недолюбили? Уделяли тебе слишком мало внимания? И поэтому ты решил как следует пошуметь, чтобы это исправить? Или обиделся на весь белый свет, подумал, что раз уж тебя не любят, ты превратишься в большую и злую собаку? Или это огонь в глазах и желание пожертвовать собой ради идей, у которых нет смысла? Что с тобой не так парень? Почему ты не режешься в онлайн-игры и не реставрируешь дядин крутой мотоцикл в гараже? Почему ты не открыл для себя удивительный мир женщин и любви? Неужели в целом мире для тебя не нашлось более достойных занятий? Господи, даже стань ты экологическим активистом, было бы больше толку.
Йован ещё раз перерыл инструменты, вытащил оттуда короткий блестящий тридцать восьмой, проверил барабан, подошел к пленнику и прострелил ему колено. Парень дёрнулся, закричал, задрожал и задышал очень тяжело.
— Йован! — закричал Лиам.
— Не волнуйся, это не серебро, — отмахнулся от него Йован и повернулся к Иниго. — Я слышал, что молодые особи не могут обращаться в случае болевого шока или кровопотери. Как, например, если их коленную чашечку и весь пучок тамошних нервов разворотило маленькой револьверной пулей. Теперь ты знаешь, что я не шучу, и, учитывая, насколько ты крепкий, это всё может продолжаться очень и очень долго. Мы, конечно, можем растянуть процесс на недели и применять более гуманные методы. Но… у меня нет на это настроения. Я собираюсь вырывать из тебя куски, пока ты не сломаешься. Не посмотрю, что ты ещё щенок. И если ты, и правда, готовился ко всему этому, ты должен знать — ломаются все. Единственный вопрос, в каком виде ты выйдешь отсюда — в пластиковом мешке, ещё живой, но по частям, или с маленькой травмой, которая заживет на тебе, как на собаке, за пару недель.
— Йован! — закричал Лиам и силой выволок серба из «морозильника». — Какого хрена ты делаешь?
— А ты как думаешь? — в голосе серба не было никаких эмоций. — Ты решил, что на Крисе закончится? Думаешь, аватар собирается открыть тут кафе-мороженное для демонов? Ты бы почитал историю. Войны начинались и с меньшего. А у нас в городе — личность, способная решать судьбу всей нашей планеты, и совсем не в лучшую сторону. Способная убивать силой мысли, подчинять силу воли и останавливать пули. Слышал его послание? У этого парня есть политическая программа. И это, возможно, только вершина айсберга, который на нас движется. Этот парень замешан, он покрывает то, что может вызвать вымирание нашего вида. Понимаешь меня?
— Это просто подросток. Будешь пытать ребёнка? Ты с ума сошел? — Лиам не выдержал и толкнул его в грудь.
— Я порежу на куски всю их резервацию, если это спасёт мир или хотя бы поможет нам выиграть время, — спокойно ответил серб. — Очнись, Лиам, тебе придётся делать вещи и похуже. Нет никакой Женевской Конвенции для оборотней и других выродков. А если бы и была — я бы на неё помочился.
— Я не буду в этом участвовать.
— А тебя и никто не заставляет, кадет. Не мешай мне, можешь даже уйти. И молись, чтоб тебе никогда не пришлось делать то же самое. Если парень расскажет мне всё, я его отпущу.
Лиам померился с ним взглядом с минуту, сдался, выдохнул и они вернулись. Иниго был бледен как мел и дрожал. Под его ногами скопилась лужа крови.
— Ну что? Продолжим? Я вижу, у нас есть ещё одно прекрасное колено.
— Не надо, — прошептал парень. — Пожалуйста! Я всё скажу.
Йован широко улыбнулся, убрал пистолет в стол и дал парню попить из бутылки.
— Во-о-от. Видишь, когда мы общаемся вежливо и как цивилизованные люди, всё происходит значительно приятнее. Говори.
— Есть один чувак… Настас. Он нашёл способ снять проклятие.
— Проклятие? — удивился Йован.
— Да. Наше проклятие. Ты не знаешь… Я не могу познакомиться с девушкой. Не могу выучиться и найти работу. Подраться на улице. Стоит случиться чему-то, и я превращаюсь в чудовище. Раз в месяц мне нужно уезжать загород или приматывать себя цепью в подвале. Мои дети почти стопроцентно будут проклятыми. И их дети тоже.
— Так. Тебе не нравится быть собакой. Это можно понять.
— Настас, сказал, что есть способ. Что у него есть друг на той стороне, который знает расклады и может их поменять для нас.
— Хм. Это многое объясняет, — Йован внимательно слушал и уселся на стол. — Вы вызвали эту тварь, чтобы она исполнила ваши желания. Это логично. Сколько вас?
— Мы её не вызывали, — через боль ухмыльнулся Иниго.
— Не вызывали, значит? Как она попала сюда? И что были за приколы с вечеринкой на заброшенном заводе и в старой тюрьме? — Йован немного помрачнел.
— Ты ничего не знаешь, — парень улыбался всё шире, его дыхание успокаивалось.
— Ну, так просвети меня. Сколько вас? Кто притащил сюда эту тварь?
— Нам нужно только помочь. Ради всех нас. И не только нас. Ради вообще всех. Даже ради тебя. Мы все прокляты, так или иначе. Настас говорил, это потребует жертв. Теперь я понимаю.
— Зато я перестаю понимать тебя парень… — вопросительно протянул Йован.
— Это последнее, что ты от меня услышишь, ублюдок, — прохрипел парень.
Тело его выгнулось. Сквозь его плоть прорывался Зверь. Хомут, удерживающий руку на стуле, разорвался. Еще не обратившись и наполовину, он прыгнул на Йована. Но сил чтобы разорвать путы не хватило. Тяжелый стул опрокинулся вместе с привязанным парнем, его когти порвали Йовану только штанину. Так он и барахтался под холодным взглядом Йована.
— Какое разочарование, — произнес Йован, глядя на барахтающегося и превращающегося парня.
Его шею продрали шипы, цепь начала душить его и он захрипел. Йован очень спокойно достал пистолет, уже свой, служебный, прицелился и выстрелил оборотню между глаз.
— Стой! — слишком поздно пришёл в себя Лиам.
«Допрос» был закончен. Йован быстрым шагом устремился к выходу. Лиам рванул его за рукав и силой повернул к себе.
— Ну что?! — на лице Йована застыли мелкие брызги крови, глаза его были пустыми, голос спокойным и безжизненным. — У меня нет настроения читать тебе лекции. Твоё обучение закончено. Делай что хочешь, ты сам за себя отвечаешь. Не трогай меня, мать твою!
Йован отвернулся и зашагал прочь. Минуту или две Лиам тяжело дышал, пытался унять мелкую дрожь и всматривался в грязно-белый рисунок бетона на стене. Его кулаки сжались, и он вылетел в коридор.
Последний из братьев показался в его конце, он стоял, чуть наклонив голову, и слушал. Лиам быстро преодолел расстояние и уже готов был проломить сербу челюсть, но неожиданно понял, что компанией Йована был полковник.
— Всё в порядке? — «ласково» спросил его полковник.
— Нет, — ответил Лиам, пытаясь разжать кулак.
— Понимаю. И так бывает. Выдохни и соберись. Не имеешь права, — холодно отчеканил полковник. — Это всё в твоей голове. Знакомься — это Тара Джонс. Старший агент.
Только после этих слов Лиам обратил внимание на ещё одного участника дискуссии. Юную, хрупкую девушку с пышными волосами. Она стояла совершенно неподвижно и была поглощена изучением фонтанчика и стен.
— Тара пока побудет старшей в вашей ячейке. Настоятельно советую принять её и слушаться. Отказов я не принимаю, как и жалоб, — полковник жестко посмотрел на Лиама. — Хочешь мне что-то сказать, сынок?
Лиам молчал, играл скулами и смотрел то на полковника, то на Йована.
— Он хочет сказать, что беспокоится за агента Видовича, — не отвлекаясь от изучения стен, произнесла Тара.
— Хотите пожаловаться, агент Гадот? — одного взгляда полковника хватило, Лиам невольно выпрямился, завел руки за спину и опустил голову.
— Никак нет, сэр.
— Мне абсолютно насрать, — вставил в беседу безучастный Йован.
Медитация XVIII. Колесо
Йован как-то слишком легко принял перемены. Может, не осознал ещё. Просто плыл по течению. После появления Тары он вёл себя нарочито вежливо, в её присутствии по крайней мере. И казалось, забыл о своём ежедневном слованом запасе и привычках. Это было неестественно и пугало.
Очень спокойно и детально он рассказал Таре события последних недель. Тара внимательно слушала его, сверяла показания с отчётами и ритмично покачивалась. Ничего не оставалось, как пить отвратительный кофе и ждать к