з. И мне не стыдно. А ты на кой чёрт полез? Решил, что ты герой какой-то? Хренас-два! Неужели я тебя так плохо учил? Ладно-ладно, только дыши. Не сержусь я. Ты молодец, малой, держись, скоро мы вытащим тебя отсюда и увезём в хорошее место, где тебя подлатают. Вот, поверни чутка голову, смотри, больше такого никогда не увидишь!
Лиам смотрел. В тело Дэвана забивали какие-то колья похожие на старые, железнодорожные, они были покрыты затейливыми письменами. Его резали и расчленяли клинками необычной формы, распыляли на него огонь, окропляли кислотой, оборачивали цепями и нитями, читали над ним слова на неизвестных языках. Пока от тела, которое занимал бог, не остались лишь черные комки пепла. Потрёпанные контрмаги суетились как муравьи, заворачивали останки в белые тряпки, складывали в каменные коробки и грузили в ящики, расписанные причудливой вязью.
— Подружка твоя лысая стоит, ругается! Аристократка она или кто? Думал, я не знаю про ваши шашни ночные? Ну, у тебя и вкус. Хотя… кто бы говорил, да? В приницпе, через это херню все проходят. Всем же интересно… ну… как там дела обстоят не у наших баб, а у других. Камеры бы хоть отключал, школяр зелёный! Башку ему оторвала! Руками оторвала, видел? А говорили пацифистка… Чего сразу её не позвали, раз она могла разобраться тут со всем? Охренеть просто. Орёт вон, говорит, что не вернётся уже божонок этот и чтоб мы тело в покое оставили. Мол, не по-христиански так. А наши парни-то простые, на всякий пожарный — раскидают останки этого ублюдка по всей Цепи, в океанах, трясинах и вулканах так, что он больше никогда не соберётся в кучу. И не дадут ему сбежать туда, откуда он пришёл, и повторить всё снова. Прикуют его цепью к телу, сделают его могилой. Так он и будет гнить до конца всего сущего, если магические печати выдержат. На несколько веков точно хватит. Надеюсь, он всё это будет чувствовать. Террорист хренов! Последователей его тоже дожмём, даже памяти никакой не останется. Дыши приятель. Всё кончилось, приятель, мы победили. Город выстоял. Сейчас поедем отмечать. Знаю я один кабак…
Голос Йована стал слабеть. На этот раз, на сербе, и правда, не было и царапины. Это хорошо. С ним всё будет в порядке. И Уна тоже в порядке. Все в порядке. Он может идти.
Лиам снова погрузился на глубину, и его сердце снова сжимали, чтобы он не остался там навечно.
Темнота. Айда тогда позвонила ему. Лиам только вернулся из третьей командировки. Они похоронили Бенисио месяцев шесть назад. Её голос снова звенел, как будто ничего и не случилось. Они говорили несколько часов, шутили и смеялись, она не была грустной или потерянной. Она хотела вернуться к танцам, сбросить пару лишних килограмм, сходить к стоматологу, отдать машину в сервис и жаловалась на нового начальника на работе.
Потом Лиам вспоминал, что с ней всё-таки что-то было не так. Винил себя в том, что не заметил. Отказался проехать два часа на машине и погулять с ней, слишком устал с дороги. Планировал заехать к ней уже отдохнувшим на пару недель. Дурак. Надо было сорваться. Может быть, ничего этого и не было бы.
Она тогда спросила, как умер её муж. Лиам впервые рассказал ей, почему его похоронили в закрытом гробу. И ещё он рассказал, каким Бенисио был морпехом и другом. Как он спас жизнь Лиаму. Как Лиам не смог ему отплатить. В конце она поплакала, и Лиам решил, что ей легче.
Ранним утром перед ним снова загорелся номер Айды. Он поднял трубку, но на том конце был мужской голос. Такой спокойный и отчуждённый, словно это был далеко не первый такой разговор. Голос попросил назвать Лиама своё имя и рассказать, кем он приходится Айде. Лиам подчинился. И потом этот холодный человек на том конце провода сказал, что Айда мертва. Выстрелила себе в грудь из пистолета Бенисио. Голос спросил Лиама, как найти её родственников. Но у неё и не было родственников. Никого не осталось.
Так пусто стало внутри, словно лампочку выкрутили.
Лиам всё-таки поехал к ней. Это он смотрел на её тело в морге, такое холодное, странное и не похожее совсем на Айду, лишённое чего-то. Но… он сказал им: «Это Айда». Они ответили, что соболезнуют, но Лиам знал, что им на самом деле наплевать. Он организовал её похороны рядом с мужем, и пытался что-то выдавить из себя на её поминках, но не смог.
Всё прошло хорошо. Айда и не знала, сколько друзей и морпехов придёт проводить её в последний путь.
Почему она так поступила?
Тогда, после похорон, он в первый раз явно ощутил в себе темноту. Какая-то часть его хотела оказаться в холодной земле рядом с ней, потому что не было никакого смысла продолжать то, что есть сейчас. Он смотрел на её могилу и думал об этом. Он совсем один и всегда будет один. Люди почти не задерживаются рядом. Он делает что-то, пытается как-то распорядиться своим временем, чего-то добиться, но это всё ничего не приносит. Тут ничего нет. Ничего в нём уже не шевелится, будто бы он и сам умер, и у него самого внутри не хватает чего-то.
Он нёс эту ношу всю четвёртую командировку, и она становилась всё тяжелее, всё больше захватывала пространства внутри него. То, что происходило вокруг, не делало его живым, уже больше не заставляло чувствовать страх за себя или переживать за других. Вещи просто происходили, и он наблюдал за ними. Да. Был момент, когда он хотел всё это прекратить.
На годовщину смерти Бенисио он остался в казарме один, взял выходной. Побрился, почистил ботинки, погладил и надел свою парадную форму с медалями. Сел на кровать. Вытащил свой пистолет. Проверил. Зарядил. Снял с предохранителя. Развернул дулом на себя, продел большой палец в отверстие курка, приставил к сердцу.
Айде, наверное, было так больно, что страха она не чувствовала. Он хотела наказать себя, почувствовать. Поэтому направила себе пистолет в сердце, а не в горлову. Крикнула и вдавила спуск. Пуля отбросила её на кровать и там, за несколько минут, она умерла.
Лиам опустил пистолет и задрожал. Ему не хватило духу.
Но потом хватало духу вставать в полный рост под огнём, снова и снова лезть в пекло, куда другие боялись, всем сердцем желая, чтобы одна из пуль угодила куда нужно. Если его не будет, то и ничего уже не будет.
Да.
Он победил это со временем. Похоронил в себе, где-то рядом с Айдой, Бенисио и родителями. Но они с этим грузом путешествовали вместе так долго, что остался отпечаток. Он думал, что будет бороться за жизнь всеми силами, хотя бы просто из принципа. Потому что он морпех. Потому что должен. Потому что такая работа. Но теперь темнота не отступала, выбора у него больше не было, полоска той реальности всё отдалялась, не скрылась за горизонтом, и Лиам не растворился в этой темноте.
Из темноты его вырвал свет. Не такой тёплый, как он ожидал от света в конце тоннеля… А холодный и безжизненный электрический свет.
Неисправная лампа дрожала, била в глаза, то тускнела, то разгоралась. Тело было очень лёгким, невесомым. Оно больше не болело и не чувствовало усталости. Ему ничего не требовалось, оно не испытывало естественной жажды и жажды, что преследовала его после плохих решений. Он словно сбросил гору с плеч.
Из ощущений только холодок по спине. От металлического стола в морге. Он мёртв. Только вместо путешествия по тоннелю в неизвестность, он всё ещё тут. Сам стал призраком? Прикован цепью к такому ублюдскому месту? Какая ирония.
Лиам сел, повернулся, свешал ноги и ступил на пол. Он был готов коснуться прохладного кафеля, но его босые ступни утонули в чёрном песке. Песок был повсюду насколько хватало глаз. Лишь тусклая лампа, металлический стол, стена с контейнерами для трупов и коридор куда-то наверх не принадлежали ему.
Он спит? Или в чистилище? Или же морг — это обломок последней комнаты, где он был, из того мира, который он оставляет позади.
Почему морг? Почему, например, не похороны? Было бы интересно узнать, кто придёт. Сколько вообще будет людей. Послушать на поминках, что о нём вспомнят и будут говорить. Узнать, каким человеком он останется в глазах ещё живых людей.
В конце концов, он умер не так уж и нелепо… как герой, выполняя свой долг. Хотя… Скорее уже шестерёнкой на своём месте. Не особо полезной, но хотя бы тут не облажался. Не струсил и не убежал. Остался до конца. Испил всю чашу.
В ноздри ударил знакомый и удушливый запах. Сигара Бенисио. Её огонёк неспешно проплыл в темноте за пятном света, что давала лампа. Старый приятель пришёл поприветствовать его, проводить… ждёт на той стороне. И в этот раз прикрывает ему спину. Осталось одна перебежка. Никто не стреляет. Можно идти спокойно.
Здравствуй, брат.
Рад видеть.
Где Айда? Она с тобой? Почему она так поступила? Можно ли было на что-то повлиять?
Не молчи, брат.
Огонёк сигары не ответил, сделал небольшой кружок по темноте, словно перекочевал из руки обратно в рот. Бенисио курил только днём и в солнечную погоду. Знал, что ночью, в сумерках или даже в пасмурный день, сигара выдаст его местоположение и сделает его мишенью для снайпера, вроде Лиама. Жаль… эта и другие полезные привычки не уберегли его. Жаль Лиам не уберёг. Не снял того гада, прежде чем тот выпустил ракету по Бенисио. Его позиция была слишком далеко. Слишком лёгкую винтовку он взял на ту операцию. Чёрт.
Не важно.
Тут так спокойно.
Давно так не было.
Правильно ли он прожил ту жизнь? Те, кто был воспитан системой, её фильмами, книгами, религией, идеалами и вкусам, скажут что нет. Они испытают от его достижений лишь разочарование. Стоило только жизни выбить почву у него из-под ног, он озлобился, пошёл ко дну, утонул в темноте, и лишь в конце, ненадолго, сумел выплыть.
Он бы мог пойти по другому пути. Пережить травлю, получить образование, походить к психологу, загнать своих тараканов подальше, стать врачом или пожарным. Потому что не смог бы усидеть на офисной работе, такой уж у него характер. Он бы неплохо зарабатывал, встал бы на ноги, отплатил долги за учёбу и двинулся дальше. Испытаний было бы куда меньше и он бы, наверное, остался трусоватым. У него было бы какое-нибудь забавное хобби. Бряцанье на бас-гитаре или раскраска игрушечных солдатиков времен Второй мировой. И никаких кошмаров, максимум развитая интуиция и сны, о которых бы он никому и никогда не рассказывал, придерживаясь образа нормального парня. В бары и клубы он бы не совался, осознав рано, что с алкоголем у него проблемы, и лучше с ним не иметь никаких дел. Спустя множество неудач он бы встретил хорошую женщину. Не из тех, что ты помнишь в следующих жизнях, как Уну, но ту, с которой бы ему было неплохо. У них были бы дети. Они бы немного наломали дров, да успокоились. Они бы прожили хорошую жизнь без кошмаров. И дети их детей тоже. И потом… в конце, у него бы нашли заболевание. Он бы немного погрустил о том, сколько времени потратил на негатив и сколько упустил. Да смирился бы. И умер. Тихо и спокойно.