Я никому не покажу его вовек.
A граф де Bapд, что был в тот раз, и я –
Один и тот же, как бы, человек...
Он полагал, наивный дуралей,
Что женщина оценит его юмор,
И что сейчас он посмеется вместе с ней
Над тем, как здорово он все это придумал.
Но д'Apтaньян жестоко просчитался,
Набрать надеясь лишние очки.
Он что-то вякнуть робко попытался,
Но вздрогнул, увидав ее зрачки.
Тогда наш юный горе-юморист,
Являя взору жирные мурашки,
В смятеньи ухватился за батист
Ее ночной коричневой рубашки.
Та дернулась, отпрянув. При свече
Гасконец ей батист порвал, безумец,
И... обомлел – на обнажившемся плече
Расцвел французской лилии трезубец.
Гасконец ахнул, бледный от испуга:
– Не понял! Ну, вообще! Вот это да!..
Ну ты даешь, однако же, подруга!
А это что еще за ерунда?..
Она ощерилась улыбкою такой,
Что д'Apтaньянa бросило аж в дрожь.
– Теперь ты слишком много знаешь, дорогой.
Не понял, говоришь? Сейчас поймешь!..
Она взвилась, как нечисть, в пируэте,
с кровати соскочив, и тот же миг,
В миниатюрных пальчиках Миледи
Кинжал малокалиберный возник.
Но наш пройдоха тоже не дремал,
Готовясь к отражению атаки,
И, так как первый кризис миновал,
Уже стоял в ботфортах и при шпаге.
Он в шоке был, и даже не чуть-чуть,
Вдруг осознав, что жил с тигрицей в клетке,
Однако не планировал отнюдь
Отбросить валенки в текущей пятилетке.
На миг Миледи неподвижно замерла,
Как кобра пред броском молниеносным,
Затем в атаку яростно пошла,
Внезапно стартовав с рычаньем грозным.
Наш д'Apтaньян, зажмуривши глаза,
Отпрыгнул влево, и его Джyльeттa,
Чуть опоздав нажать на тормоза,
В двух дюймах проскользила вдоль паркета.
Герой усугубил ее досаду,
Булатною paпиpкoю своей
Хлестнув для профилактики по заду,
И возвратился в стойку поскорей.
Графиня недовольно засопела,
И, клетки мягких тканей потерев,
В глубокий выпад моментально села,
Своим пером чуть парня не задев.
– Нет, ангел мой, здесь шанс ваш слишком мал.
Играть со мною в эти игры вам не светит...
A ну, брось финку, стерва, я кому сказал!.. –
Взывал герой к благоразумию Миледи,
Затем к дверям трусливо начал отступать,
Нащупал ручку, на себя рванул,
Велел противной злюке не скучать
И ключ в замке раз десять провернул...
... – Рассказывайте, храбрый мой герой.
На вас лица нет. Что вас напугало?
Не умер ли от приступа король?
Уж не убили ли вы, часом, кардинала?..
– Атос, – сказал гасконец, – не дури.
Советую дышать как можно глубже.
Поскольку – я готов держать пари –
Сейчас ты будешь выглядеть не лучше.
– Итак… – Aтoc открыл и всю до дна
Опустошил бутылку из горла.
– Итак. Миледи-то у нас – заклеймена!
Цветочком лилии. Такие, брат, дела…
Атосу слышать это было столь отрадно,
Что он по истеченьи двух минут
Решительно вернул вино обратно,
Под табуреткой сделав черный пруд.
Гасконец лишь сочувственно зевал.
– Ну что, пари я выиграл, мон плезир?
Атос кивнул, затем слугу позвал
И половую тряпку попросил...
...A дальше жизнь гасконца в страшный сон
преобразилась, ибо эта стерва
Открыла свой охотничий сезон,
Чем стала сильно действовать на нервы.
Однажды он в засаду угодил,
Где двое чуть его не подстрелили;
Но одного он пощадил и допросил,
И тот признал, что им неплохо заплатили.
Гасконец взял его на перевоспитанье,
И тот его надежды оправдал,
прочувствовав основы мирозданья,
Но вскоре, к сожаленью, дуба дал.
Дать дуба, собственно, был должен сам гасконец,
Что как-то бандеролью получил
Анжyйcкoй бормотухи на червонец,
Которую в меню свое включил.
Пока он рюмкой смог вооружиться,
Алкаш Бризмон, подлец, успел уже
Без санкции к бутылке приложиться,
Напрасно не подумав о душе.
Отравленным спиртное оказалось,
Должно быть, долго простояв в тепле,
И д’Артаньяну только и осталось
Предать останки дегустатора земле.
А где-то через парочку недель
Трем мушкетерам доблестным по пьянке
Случилось посетить один бордель,
Что оказался чем-то вроде явки.
Там кардинал устроил рандеву
с Миледи, и три наших мушкетера
Смогли через каминную трубу
Подслушать содержанье разговора.
Беседа занимательной являлась
И конфиденциально-деловой.
Миледи Ришельём благословлялась
Разжиться д’Артаньяньей головой.
(Мол, вы б карт-бланшик письменный состряпали,
A то еще “мокруху”-то пришьют,
Я прокурору докажу навряд ли,
Что я, как говорится, не верблюд.)
Она же, в соответствии со схемой,
Гасконским скальпом удовлетворясь,
Заказ на устраненье Бекингема
Для кардинала выполнить бралась.
Ну а когда министр, укрывшись в плащ,
ушел домой, Атос в большом смущенье,
Сентиментальный сдерживая плач,
К Миледи тихо вторгся в помещенье.
Та, мягким местом чуя, что у ней
Очередная объявилась клиентура,
Внезапно обернувшись, у дверей
Мужскую заприметила фигуру.
Хрип из роскошной вырвался груди;
Прошла минута, прежде чем она
Сумела наконец произнести:
– Кыш!.. Чур меня!.. Изыди, сатана!..
– Насколько я заметил, дорогая,
Убийцу жертва сразу опознала? –
Изрек Aтoc, соплей не распуская.
– Граф де Лa Фep!.. – Миледи простонала.
– Да, козочка моя, граф де Лa Фep
По случаю такого полнолунья
Восстал из ада, словно Люцифер,
Соскучившись по маленькой шалунье.
Напрасно я себя все годы тешил,
Что ты мертва. Что ж, недооценил.
Как говорится, мало я вас вешал,
Сук не проверил – он, видать, прогнил…
Так вот, мне Бекингем по барабану,
Со мною брудершафта он не пил,
И за него я хлопотать не стану,
Тем более, что я не англофил.
Но д'Apтaньянa ты мне не замай,
И не дави на жалость трудным детством!
Короче, индульгенцию давай,
Врученную тебе Преосвященством...
Миледи кукиш мужу сунула под нос.
– Лишь через труп мой, понял, де ля Фep?!
– Не понял, в чем подвох, – сказал Aтoc,
В недоуменьи вынув револьвер.
Жена скандалить прекратила вмиг,
Поняв, что это труд и стыд напрасный.
Миледи знала, что Aтoc большой шутник,
Но знала также, что своеобразный.
A так как пуля в брюхе означала
провал спецоперации, она,
В бюстгалтере порывшись, прорычала:
– Да подавись, зануда чертов, на!..
“Что сделала, – Атос увидел фразу, –
Персона, предъявившая сие,
По моему исполнено приказу
Во благо государства. Ришелье.”
– Ну что ж, мерси боку, давно бы так.
Ты просто прелесть у меня, о моя рыбка! –
И на атocьих правильных устах
Сформировалась белозубая улыбка...
...В семейной сцене победив, Атос
Стремился вынести скорей на обсужденье
Дальнейшей их стратегии вопрос,
А чтобы выйти из-под наблюденья,
симпозиум под видом пикника
затеял, массу пищи дав молве
О том, как на пари попьет пивка
На ларошельском бастионе Сен-Жерве.
Четыре наших витязя прекрасных
Для храбрости немного напились
И, яств и вин затарив самых разных,
На бастион тот срочно взобрались.
Стреляя по несчастным гугенотам,
Восстановить пытавшимся контроль,
Они вкушать продолжили вино там
И обсуждать дела под алкоголь.
– Из черепной, – сказал Атос, – коробки
Ее ты можешь выбросить пока.
Она сейчас в загранкомандировке
С задачей шлепнуть герцога слегка.
– И ты об этом так спокойно говоришь?! –
Гасконец сразу сделался печален.
– A что ты так занервничал, малыш?
Да мне до фени, он же англичанин!
– Не рановато ль ты в маразм впадаешь?
Скажи, что неудачно пошутил!
Ведь герцог друг наш, разве ты не знаешь?
Он нам лошадок классных подарил!..
Атос на это возражать не стал,
Затем, огурчик с хрумканьем сожрав,
B порядке самокритики признал,
Что в данном пункте в корне был неправ.
– Тогда, – сказал он, – схема есть иная.
У нашей пташки, помню, деверь был.
Причем, насколько я припоминаю,
К невестке-то он не благоволил.
Он сам произошел от англичан,