Был вечер вторника, когда она, пытаясь отыскать запропастившуюся записную книжку, нашла в сумочке визитку Ильи. После той встречи в художественном салоне Ольга его больше не видела.
«Интересно, как у него дела?» — думала девушка, разглядывая визитку. В прошлый раз он был не очень весел. Ольге всегда было его немножко жалко — ей казалось, что он выбрал не ту профессию. Ну не получается у него ничего… Илья мог бы стать замечательным искусствоведом, музейным работником — мало ли в этом мире интересных профессий? Во время учебы он ничем особенным себя не проявил, прилежно выполняя учебные задания. Хорошо выполнял, технично. Но чего-то в его работах всегда не хватало.
Ольга вспомнила последнюю картину Ильи — ту, что висела в салоне. Красивая рама, яркое алое пятно роз… Да, могут купить для какого-нибудь учреждения — дорогая, броская. Но в музей эта картина никогда не попадет.
А может, купить ее самой? Начало октября, через два дня — шестого — у Ильи день рождения. Сделать ему такой подарок. Только не говорить, что картину купила она. А потом подарить какой- нибудь школе. Или еще куда-нибудь — даром ее возьмут обязательно.
Мысль показалась Ольге заманчивой. Завтра она так и сделает…
Увы, утром следующего дня, зайдя в магазин, Ольга не увидела знакомой картины. Либо Илья забрал ее сам, либо — во что не очень верилось — ее все-таки купили. Что ж, тем лучше. Хотя здесь были еще две его работы, подешевле…
Ольга обвела взглядом висевшие на стенах картины — и остановилась. Что-то любопытное… Подошла ближе.
На заинтересовавшем ее полотне было изображено зажатое между скалами озеро с летающими над ним ведьмами. Картина была написана не просто мастерски — гениально. Казалось невероятным, что художник смог изобразительными средствами передать энергетику ситуации, выразить всю гамму чувств. Картина вызывала трепет — Ольге казалось, что она даже слышит доносящиеся до нее голоса ведьм.
И тут она вздрогнула, удивленно присмотрелась. Это казалось невероятным — в правом нижнем уголке картины Ольга разглядела знакомую подпись. Этого просто не могло быть…
— Простите… — Она подошла к продавцу, высокой спокойной женщине в очках. — Вот эта картина, с ведьмами — работа Ильи Волкова?
— Да, — подтвердила продавец. — Выставили ее час назад. Очень необычная работа.
— Необычная… — согласилась Ольга. — Спасибо…
Она снова подошла к картине. Невероятно… Если это действительно работа Ильи, то она в нем очень ошибалась.
Ольга рассматривала картину минут пятнадцать. Но странное дело: чем больше она вглядывалась в картину, тем меньше та ей нравилась. Да, мастерская работа, гениальная. И все-таки что-то в ней отталкивало. Девушка подумала о том, что ни за что не согласилась бы повесить это полотно у себя дома.
Вернувшись домой, она долго сидела за своим рабочим столом, разглядывая наброски к детской книжке. И как же непохожи были эти милые персонажи на тех летающих ведьм! Даже злой колдун не вызывал страха — он был скорее напыщенным, самолюбивым. Но никак не ужасным.
Взяв визитку Ильи, Ольга какое-то время разглядывала ее, раздумывая, позвонить или нет. Вроде и повод был. Даже два. Затем, решившись, вынула из сумочки телефон и набрала номер…
* * *
Телефонный звонок раздался около полудня. «Скорее всего, Виктор», — решил Илья, беря трубку. Но номер абонента был незнакомым…
Звонила Ольга, он сразу узнал ее голос.
— Привет, Оля, — поздоровался он в ответ на приветствие девушки. — Рад тебя слышать. Как дела?
— Да у меня все замечательно, — отозвалась Ольга. Илья почувствовал, что она улыбнулась. — С днем рождения тебя.
— Спасибо, — ответил Илья, думая о том, что нельзя упускать такую возможность. Надо непременно пригласить Ольгу где-нибудь посидеть вечерком.
— Видела сегодня твою картину — с ведьмами. В «Художнике».
— Ну и как она тебе? — оживился Илья. — Я только сегодня утром ее сдал.
— Очень необычно… — В голосе Ольги чувствовалась задумчивость. — Меня впечатлило.
— Я рад. — Он постарался сдержать охватившую его гордость. Похвала Ольги значила для него очень много. — Что делаешь сегодня вечером?
— Я свободна. Есть какие-то предложения?
— Может, посидим где-нибудь?
— Хорошо, — согласилась Ольга. — Давай в нашей кафешке. Помнишь, где всегда собирались?
Илья хорошо помнил это кафе. Но у него теперь новая жизнь, и вести девушку, которая ему нравилась, в третьесортное заведение…
— В кафе как-то старомодно, — не согласился он. — Может, сходим в ресторан?
— О, да у тебя завелись деньги? — послышался в трубке смешок Ольги.
— Пока хватает, — ответил Илья. Денег у него пока было немного, но Виктор лично предложил ему приходить в свой ресторан в любое время.
— Хоть каждый день приходи, — сказал он ему в тот раз. — И не тушуйся, ты теперь член Ордена. Можешь приводить друзей, девушек. Обслужат всех по первому разряду, не взяв ни копейки.
Теперь появилась возможность воспользоваться приглашением. Илья был уверен, что вечер девушке понравится. А там — кто знает? Может, она согласится переночевать у него?
— Ну ладно, — согласилась Ольга. — Где и когда?
— Скажи адрес, я за тобой заеду.
— Как, уже и машиной обзавелся? — не поверила она.
— Да нет, пока на такси… — усмехнулся Илья. — Ну, так где ты живешь?
— Ковбой, давай проще: скажи, куда и во сколько подойти?
— Ресторан на набережной, рядом с речным вокзалом. Там еще памятник какой-то стоит.
— Знаю, поняла. Во сколько?
— Часиков в семь подойдет? — предложил Илья, взглянув на часы.
— Хорошо. Только уж сам не опаздывай.
— Не опоздаю. Приходи. Ну все, целую. До вечера.
— До вечера, Илья…
Жизнь определенно налаживалась. Положив телефон на стол, Илья взглянул на новую картину — на ней уже вились изломанные ветви хищных деревьев. Темные ветки на красноватом фоне выглядели впечатляюще. Был ли это реальный
мир? Возможно. Каждая ночь оставляла в памяти Ильи массу смутных впечатлений — он сознавал, что утром вспоминает лишь малую часть того, что видел во сне. Но даже то, что он помнил, вызывало в его душе восторг. Десятки, сотни сюжетов. Невообразимые миры — для описания некоторых из них просто не находилось слов.
Разумеется, его интересовало, откуда все это берется. Два дня назад, в очередной раз встретившись с Виктором в ресторане, Илья задал ему этот вопрос.
— Просто ты стал свободным, — ответил Виктор. — Свободным от себя.
— И что это значит? — не понял Илья.
— Это значит, что сны большинства людей являются блужданием в собственном подсознательном. Их сны нереальны.
— Ну так все сны нереальны, — не удержался от замечания Илья.
— Не все, — покачал головой Виктор. — Наше сознание способно проникать в самые отдаленные миры. Но в своем исходном виде оно поглощено заботами, страхами, переполнено моральными терзаниями и прочей чушью. Все это держит нас не хуже якорей. Поэтому наши сны являются отражением этой свалки хлама. В таких снах мы занимаемся умственной мастурбацией — назвать это по-другому я не могу. Барахтаемся в своем маленьком душном подсознательном мирке, боремся с порожденными нашим же сознанием химерами, не понимая, что за стенами нашего убежища кипит совсем другая жизнь. Кольцо приобщило тебя к силе. Эта сила позволила тебе открыть дверь и выйти наружу. Теперь ты свободен и можешь видеть тысячи реальных миров.
— Хорошо, а как можно отличить реальный мир от нереального?
— Прежде всего, по яркости. Подсознательные сны всегда серые, тусклые. Реальные же миры очень яркие, с сочными красками… — Виктор на пару секунд замолчал, что-то вспоминая. — Разговаривал я как-то с одним священником — ехали вместе в купе. Видный какой-то поп, архимандрит вроде бы. Не зря же в СВ ехал — плоть свою умерщвлял, — он саркастически усмехнулся. — Ну, начали с ним за жизнь говорить, и как-то разговор у нас сам собой на сны перешел. Батюшка говорит: во сне на нас действует лукавый, поэтому снам верить нельзя. Верно, говорю, батюшка. А что такое лукавый? Это весь тот хлам, который мы вбили себе в голову. Именно этот хлам и не дает нам вырваться на поверхность. Потому и сны у нас такие темные, мрачные. Батюшка мой, понятное дело, не соглашается — говорит, что сны верующих наполнены светом и радостью. Вздор, говорю, батюшка. Пока человек не освободится от всего того, что его держит и ограничивает, он так и будет купаться в болоте подсознания. А ограничивают нас не только грехи, но и мнимые добродетели. И навязанные нам церковными догматами добродетели держат нас не хуже цепей грехов. Батюшка мой, понятное дело, не согласился, начал какие-то цитаты из Библии приводить — как доказательство. А я ему в ответ: «Батюшка, да ведь я об этом и говорю. Библия — те же самые догматы. Вы шагу не можете ступить без того, чтобы не свериться с Библией. Опутаны словами праведников, как цепями, — о какой свободе вы можете говорить? У вас есть лишь одна свобода: поклоняться своему Богу». Ну, тут батюшка мой совсем осерчал, замкнулся. И больше со мной не разговаривал. А ведь я ему правду говорил: верующий точно так же болтается в своем подсознательном, окруженный добродетельными страстями, как грешник — в окружении страстей греховных. Разницы никакой. Собака может быть
белой, может быть черной. Но все равно она будет собакой… — Виктор потянулся к бутылке с коньяком, наполнил бокалы.
— Держи… — Он передал один бокал Илье. Потом медленно выпил коньяк, подцепил вилкой ка- кую-то мудреную закуску — ее названия Илья не запомнил. Прожевав, продолжил: — Так же и со снами, Илья: неважно, какие идеи тобой овладевают. Какими бы они ни были: возвышенными, добродетельными, или черными и сатанинскими, — они все равно привязывают тебя к подсознательному. Мир остается снаружи, за стенками. Конечно, иногда мы в него прорываемся. Но такие сны бывают у простого человека редко. Может, всего несколько снов на сотню, не больше. Такие сны запоминаются очень надолго — потому что человеку удается глотнуть воздуха свободы, воздуха настоящего живого мира. Ты сейчас путешествуешь свободно. И можешь оценить, что дает такая свобода.