— Так как же я возьму, если мои картины никто не покупает? Если люди их не ценят? Ну вот ты купил — оценил, спасибо тебе за это. Но таких, как ты, — единицы. А остальным нужен китч, халтура. Вон, недавно картину видел: три цветных квадратика на синем фоне. А ля Малевич. И ничего, купили. Недели не провисела.
— Ты просто не понимаешь, — снова покачал из стороны в сторону пальцем Виктор. — Дело не в том, что ты рисуешь. А в том, что ты вкладываешь в свою картину. И так не только с картинами, но и вообще со всем в этом мире. Я, например, занимаюсь ресторанами только потому, что люблю хорошо поесть. У меня их только в этом городе три штуки. Но при желании я с не меньшим успехом мог бы заниматься чем угодно. Например, рисовать картины. И они бы пользовались успехом.
— Извини, но это вряд ли, — не согласился Илья. — Написать картину не так уж и просто — надо многое уметь.
— Умение — дело наживное. Важна энергия, которую ты вкладываешь в то, что делаешь. Важно то, что стоит за твоей спиной. За твоей спиной сейчас пустота, ты сам по себе. Поэтому и картины твои пустые, в них нет силы. А люди, Илья, всегда тянутся к силе. Понимаешь?
— Не очень… — нахмурился Илья.
— Да и бог с ним, — Виктор вновь потянулся к графину. — Потом об этом поговорим. Давай лучше о бабах поболтаем. Ты каких больше любишь: — блондинок или брюнеток?
— А черт их знает, — пожал плечами Илья, беря стопку с водкой. — Мне все нравятся.
— Вот это уже по-нашему! В этом мире все очень просто: бери столько, сколько можешь взять. Не возьмешь ты, возьмет кто-то другой. Вот и вся правда жизни. Ну, за женщин!
Остаток вечера Илья помнил достаточно смутно. Помнил, как появились в кабинете красивые девушки, Юля и Вика. Было хорошо и весело. Вика звонко смеялась, запрокидывая голову и демонстрируя прелестную шею. Юля вела себя более сдержанно, однако в ее темных глазах Илья то и дело улавливал огонь желания.
Затем он оказался на улице в сопровождении девушек. Здесь же был и Виктор. Откуда-то подкатил роскошный черный «мерседес», Илья вместе с Юлей и Викой сел на заднее сиденье. На переднее поставили ящик с выпивкой и закуской. Виктор с ними не поехал: заглянув в открытую дверь, он пожелал Илье приятно провести время, а девушкам с напускной строгостью велел не уронить честь фирмы.
Проснулся Илья уже утром, в одиночестве. Девушки ушли, оставив на столе записку: «Ты оч. милый». Внизу были два телефонных номера: рядом с одним стояло имя Юля, с другим — Вика. Чуть ниже, уже карандашом, было приписано: «Для тебя — бесплатно. Звони в любое время. Вика».
Голова почти не болела — вероятно, потому, что водка была хорошая. Ящик с едой и выпивкой так и стоял на столе, вчера было не до еды. Илья вспомнил, что, как только он привел девчонок домой, те сразу потащили его к кровати. Учитывая то, что он довольно много выпил, раздевали они его сами. О проведенном с Юлей и Викой времени он вспоминал не без удовольствия — раньше ему никогда не приходилось развлекаться сразу с двумя девушками, да еще такими красивыми. Немного удивило его только то, что девчонки ничуть не стеснялись друг друга. Наоборот, вся эта ситуация их только заводила. Вспоминая, что они вытворяли, Илья смущенно улыбался. Честь фирмы они действительно не уронили. Впрочем, как и он.
Поев и побрившись, Илья в половине одиннадцатого отправился в художественный салон. Немного волновался: действительно ли Виктор купил его картину? И если купил, то выплатят ли ему сразу деньги?
К его удивлению, все прошло великолепно. Выйдя из магазина, Илья еще раз пересчитал новые хрустящие банкноты и удовлетворенно вздохнул — жизнь налаживалась.
Конечно, сразу со всеми долгами пока было не рассчитаться. Илья заплатил за квартиру, вернул две тысячи Максиму, пообещав остальное отдать в следующий раз.
Вернувшись домой, он с удовольствием пообедал, не забыв пропустить рюмочку под соленый огурчик. После этого почувствовал себя совсем хорошо, даже работа уже не внушала прежнего отвращения. Илья с надеждой думал о том, что все наладится.
Увы, следующая неделя не принесла ожидаемых улучшений. Деньги стремительно таяли, работа не шла. Илья был близок к отчаянию. Он даже отыскал в журнале фотографию симпатичного пса и стал копировать ее на холст. Ему было стыдно за то, что он делает, однако необходимость заработка брала верх над чувствами. Ничего, все будет хорошо. Фотография старая, к тому же на картине он сделает другой фон. И пятна на шкуре пса можно расположить по-другому. Никто ничего не заметит. А этого песика кто-нибудь охотно купит своему любимому чаду — для детской.
Он уже закончил грубую проработку деталей, когда в дверь позвонили. Торопливо спрятав фотографию, пошел открывать, гадая, кто бы это мог быть.
Это оказался Виктор: в дорогом костюме, гладко выбритый, весь какой-то сияющий.
— Привет! — с улыбкой сказал он. — Твой адрес дала Вика. Можно зайти?
— Да какие разговоры! — улыбнулся в ответ Илья. — Заходи. И привет, рад тебя видеть. Да не разувайся…
— Я не привык в обуви. — Виктор аккуратно снял туфли. — Это в Америке по коврам в обуви ходят. А мы люди культурные, интеллигентные.
— Тогда надень, — Илья вынул из тумбочки тапочки и протянул их Виктору. — Кстати, спасибо за тот вечер. Было чудесно.
— Ну, еще бы, — глаза Виктора насмешливо блеснули. — Покажешь, над чем работаешь?
— Да, конечно, — согласился Илья, хотя предложение Виктора его не слишком обрадовало. Он не любил никого пускать к себе в мастерскую. И особенно не любил, когда кто-то видел незаконченные работы. Тем не менее, своему новому знакомому он отказать не мог.
— И что тут у нас? — поинтересовался Виктор, оказавшись в мастерской. — Чудесная собачка, а тут? — Он подошел к стоявшему на полу у стены полотну. — Лужок со стогами. Тоже неплохо…
В мастерской у Ильи находилось шесть работ разной степени готовности. Начав работать над картиной, он частенько чувствовал, что ничего не получается. То ли сюжет выбрал неверно, то ли еще что. Какие-то холсты он просто грунтовал заново и начинал писать что-то другое. А иные отставлял в сторону, чтобы вернуться к ним позже.
— Ну что ж, неплохо, — сказал Виктор, осмотрев картины. — Мне нравится. Но понравятся ли они покупателю, а? — Он в упор взглянул на Илью, и тот опустил взгляд. Просто и сам понимал, что картины плохи.
— Помнишь, я говорил тебе, что могу нарисовать картину, которую сразу же купят? — спросил гость, продолжая внимательно смотреть на Илью. — Может, попробуем?
До этого момента Илья считал нового друга слегка чудаковатым бизнесменом, хорошим парнем. Теперь во взгляде Виктора он ощутил странную силу. Даже подумал о том, что именно такие и нравятся женщинам: сильные, уверенные в себе. В прошлый раз он этого не заметил.
— Ты серьезно? — Илья недоверчиво смотрел на гостя. — Это не так просто, как ты думаешь. Ты ведь раньше не учился живописи?
— Нет, — покачал головой Виктор. — Мне это просто не нужно.
— Ну хорошо, — пожал плечами Илья. — Попробуй. У меня как раз есть чистый холст.
— Не надо холста, — отмахнулся Виктор. — Можно, я дорисую эту псину? Надеюсь, тебе ее не жалко?
— Не жалко, — честно ответил Илья. Этот лопоухий пес был немым свидетелем его беспомощности, а потому раздражал.
— Вот и чудненько… — Виктор скинул пиджак, закатал рукава у рубашки.
— Подсказать что? — спросил Илья.
— Нет. Просто не мешай.
Илья слегка нахмурился — уж очень грубо это прозвучало. Но ничего не сказал. Отойдя к окну, сел в кресло и стал наблюдать, надеясь, что у Виктора ничего не получится. Он даже был в этом уверен — это тебе не ресторан содержать…
Тем временем Виктор встал у холста и несколько минут стоял перед ним, задумчиво глядя на высунувшего язык симпатичного пса. Затем взял палитру, уверенной рукой выдавил на нее из тюбика черной краски. Выбрал кисть и приступил к работе.
Его мазки были очень грубыми, размашистыми. За несколько минут от веселого пса не осталось и следа — Илья видел лишь что-то черное, уродливое. Грубые рваные линии, хаотичное нагромождение пятен. Виктор работал очень быстро, то и дело выдавливая на палитру новые краски, в основном темные. Постепенно его рисунок начал приобретать какие-то черты: Илья с удивлением понял, что Виктор тоже рисует собаку. Но совсем другую — это был огромный черный пес. Едва осознав, что именно будет изображено на картине, Илья понял и ошибку Виктора — тот сделал пса очень большим для такого полотна. Можно было подсказать, но он промолчал.
Шло время. Виктор все так же самозабвенно работал, и Илья начал нервничать. То, что получалось у гостя, выглядело не так уж и плохо. Даже размеры собаки оказались вполне уместными — теперь он понял задумку Виктора. Это было не просто изображение: картина представляла собой некое окно, сквозь которое пес пытался пролезть. А точнее, выбраться на волю. Яростный взгляд, оскаленные клыки — было в этой собаке что-то дьявольское. И каждой минутой она становилась все реальнее. Прежние грубые мазки ушли в небытие, собака была уже не просто живой — она вызывала страх. Теперь Илья видел, что там, за картиной, царит лунная ночь. Самой луны видно не было, но ее свет серебрил собачью шкуру и подсвечивал угадывавшиеся на заднем плане руины какого-то замка.
На всю картину — от первого мазка до последнего штриха — у Виктора ушло около двух часов. Его спина взмокла от пота, но оно того стоило. Отложив наконец кисти и краски, Виктор устало вздохнул и отошел на пару шагов назад. Несколько минут с едва заметной улыбкой смотрел на картину, потом взглянул на Илью.
— Ну и как? — спросил он. — По-моему, получилось.
— Да… — вынужден был признать Илья, поднимаясь с кресла и не без содрогания глядя на картину. — Правда, в детской ее не повесишь.
— В детской? — усмехнулся Виктор. — Ну почему же… — Он взял тряпку и вытер руки. — Можно и в детской. Уверен, они подружатся.