Тот, Кто Сгибает Деревья, наверное, встал с левой ноги, подумал он, повторяя то, что часто говорил его отец. От этой мысли ему стало еще холоднее. Но я не думаю, что этот холод посылает враннский бог погоды. У нас другой враг, таившийся долгое время, — и нет сомнения, что он может распоряжаться ветром и бурями.
Тиамак смотрел вверх на склон холма, где Камарис и Бенигарис стали друг против друга на расстоянии, которое человек мог бы преодолеть за несколько шагов. Они стояли так близко друг к другу, и узы крови связывали их — но было ясно, что бездонная пропасть простирается между ними.
А тем временем дуют вихри Короля Бурь, подумал Тиамак. И эти двое, племянник и дядя, участвуют в каком-то безумном ритуале сухоземцев, точно так же, как Джошуа и Элиас.
Два всадника внезапно пришпорили лошадей, но для Тиамака они были просто ярким пятном. Ужасная мысль поразила его, черная и пугающая, как грозовая туча.
Мы все время думали, что король Элиас был инструментом мщения Инелуки. И два брата шли, ссорясь, от Наглимунда к Сесуадре, кусая и царапая друг друга, так что принцу Джошуа и нам, остальным, оставалось только уцелеть.. Но может быть, Элиас знает о планах Короля Бурь столько же, сколько мы? Что, если он только послушно играет свою роль, не давая нам заниматься ничем другим, а тем временем страшное темное существо готовит и ему, и Джошуа один ужасный конец?
Несмотря на холод, Тиамак почувствовал, как капли пота выступили у него на лбу. Но если это так, в чем же состоит план Инелуки? Адиту клялась, что он никогда не сможет вернуться из пустоты, в которую его отбросило заклятие смерти, но, может быть, есть какое-то другое отмщение, придуманное им, которое могло бы принести человечеству гораздо больше вреда, чем управление Светлым Ардом посредством Элиаса и норнов?
Тиамак огляделся в поисках Стренгъярда, торопясь поделиться своей тревогой с носителем свитка. Но священник затерялся в бурлящей толпе. Люди вокруг вранна возбужденно кричали. Расстроенному Тиамаку потребовалось немало времени, чтобы понять, что один из всадников сбил с лошади другого. Легкий укол страха быстро прошел, когда он увидел, что упал сверкающий доспехами Бенигарис. Гул пробежал по толпе, когда Камарис спешился. Два мальчика выбежали и отвели в сторону лошадей. Тиамак постарался отложить ненадолго свои догадки и подозрения и протиснулся между Хотвигом и Слудигом, стоявшими рядом с принцем Джошуа. Риммер недовольно посмотрел вниз, но, увидев Тиамака, ухмыльнулся:
— Он его здорово стукнул по перьям. Хороший урок старик преподнес Бенигарису.
Тиамак вздрогнул. Он никогда не мог понять удовольствия, которое получали его спутники в таких случаях. Этот «урок» мог кончиться смертью одного из двух мужчин, круживших друг возле друга, подняв щиты и держа наготове длинные мечи. Торн выглядел чернее самой темной ночи.
Сперва казалось, что схватка скоро закончится. Хотя Бенигарис и был хорошим бойцом, Камарис казался существом другой породы: грациозным, как речная выдра, быстрым, как жалящая змея. В его руках Торн казался мечущимся черным мерцанием, паутиной сверкающей тьмы. Хотя Тиамак не слышал ничего хорошего о Бенигарисе, он все же не мог не пожалеть герцога. Конечно же, эта нелепая битва кончится через несколько секунд.
Чем скорее Бенигарис сдастся, думал Тиамак, тем скорее мы уйдем с этого ветра.
Но, как быстро стало ясно, у Бенигариса были другие планы. После первых двух десятков ударов, во время которых он казался почти беспомощным, герцог наббанайский неожиданно кинулся в атаку на Камариса, нанося сокрушительные удары по щиту старого рыцаря и легко отражая те, которыми отвечал противник. Камарис отступил, и Тиамак почувствовал, как волна тревоги пробежала по отряду Джошуа.
В конце концов, он все-таки старый человек, старше, чем был отец моего отца, когда умер. И может быть, для этой битвы ему понадобилось даже больше отваги, чем для других.
Бенигарис осыпал ударами щит Камариса, пытаясь ликвидировать его преимущество, и старый рыцарь начал отступать. Герцог кряхтел так громко, что все, собравшиеся на холме, слышали его, несмотря на звон мечей. Даже Тиамак, который почти совсем ничего не понимал в военных играх сухоземцев, думал, сколько он сможет выдержать такой темп.
Но ему совсем не обязательно выдерживать долго, понял Тиамак. Только до тех пор, пока он не пробьет оборону Камариса и не найдет слабое место. Он блефует.
Казалось, риск Бенигариса оправдался. Один из его мощных ударов застал врасплох Камариса, державшего щит слишком низко, отбил край щита и ударил по шлему старого рыцаря, заставив его пошатнуться. Толпа жадно взревела. Камарис устоял и поднял щит, как будто он стал почти невыносимо тяжелым. Бенигарис набросился на старика.
Тиамак так и не понял, что произошло дальше. Одно мгновение старый рыцарь стоял, согнувшись, подняв щит, — казалось, он ничего не мог противопоставить сокрушительному мечу Бенигариса; потом Камарис каким-то образом зацепил щит Бенигариса своим и подбросил, так что несколько долгих секунд он висел в воздухе, как яркая золотая монетка. Когда щит упал, черное острие Торна было приставлено к вороту Бенигариса.
— Ты сдаешься, Бенигарис? — Голос Камариса звучал чисто, но немного дрожал от усталости.
В ответ Бенигарис отбил Торн в сторону закованным кулаком и ткнул собственным клинком в незащищенный живот Камариса. Старик согнулся, когда меч коснулся его. На миг Тиамаку показалось, что он пронзен. Но Камарис развернулся со страшной скоростью, и клинок герцога бесполезно скользнул по кольчуге, а старый рыцарь, обернувшись вокруг своей оси, нанес сокрушительный удар. Черное лезвие с хрустом пробило доспехи Бенигариса как раз под ребрами. Герцог рухнул на одно колено, пошатнулся и упал. Камарис вытащил Торн из пробоины в нагрудной пластине доспехов герцога, и струя крови хлынула оттуда.
Рядом с Тиамаком Слудиг и Хотвиг хрипло кричали от восхищения. Джошуа не выглядел таким счастливым.
— Милостивый Эйдон. — Он повернулся, чтобы посмотреть на двух своих военачальников с нескрываемой яростью, и встретился глазами с вранном. — По крайней мере Камарис жив, спасибо Господу. Пойдем к ним и посмотрим, что мы можем сделать для Бенигариса. Ты принес свои травы, Тиамак?
Вранн кивнул. Они с принцем стали пробиваться сквозь толпу, быстро собиравшуюся вокруг бойцов.
Достигнув центра, Джошуа положил руку на плечо Камариса.
— Все в порядке?
Старик кивнул. Он казался совершенно изнемогшим, волосы прилипли ко лбу.
Джошуа повернулся к упавшему Бенигарису. Кто-то снял с герцога шлем. Он был бледен как норн, на губах его пузырилась кровавая пена.
— Лежи смирно, Бенигарис. Дай этому человеку взглянуть на твою рану.
Затуманенные глаза герцога обратились к Тиамаку.
— Болотный человек, — прохрипел он. — Ты все-таки странный, Джошуа. — Вранн встал на колени подле него и начал искать крючки на грудной пластине, но Бенигарис оттолкнул его: — Оставьте меня в покое, будьте вы прокляты! Дайте мне умереть без того, чтобы мою одежду хватали дикарские лапы.
Джошуа сжал зубы, но сделал Тиамаку знак отойти.
— Как хочешь. Но может быть, есть что-то, что я могу сделать для тебя…
Бенигарис засмеялся лающим смехом, кровавые пузыри выступили на его губах.
— Дай мне умереть, Джошуа. Это все, что мне осталось. Ты можешь получить… — Он поперхнулся кровью и закашлялся. — Ты можешь получить все остальное.
— Почему ты это сделал? — спросил Джошуа. — Ты должен был знать, что не можешь победить.
Бенигарис насильственно улыбнулся.
— Но ведь я вас напугал, верно? — Лицо его исказилось, но он снова взял себя в руки. — Во всяком случае, я взял, что мне причиталось… так же, как моя мать.
— Что ты хочешь сказать? — Джошуа смотрел на умирающего герцога, как будто никогда не видел никого, похожего на него.
— Моя мать поняла… с моей помощью… что ее игра окончена. Не осталось ничего, кроме позора. Она приняла яд. Я пошел своим путем.
— Но ведь ты мог бежать! У тебя оставался морской путь.
— Бежать куда? — Бенигарис выплюнул еще один алый сгусток. — В любящие руки твоего братца и его ручного колдуна? Кроме того, эти проклятые доки теперь принадлежат Страве. Я думал, что держу его пленником, но он подтачивал мою власть изнутри. Граф обыгрывает нас всех ради собственной выгоды. — Герцог тяжело дышал. — Нет, все уже было кончено. Я понял это, когда мы отдали Онестрийский проход. Так что я сам выбрал свою смерть. Я был герцогом меньше года, Джошуа. Меня бы вспоминали только как отцеубийцу. Теперь, если кто-нибудь уцелеет, я буду человеком, который сражался с Камарисом за трон Наббана и был чертовски близок к победе.
Джошуа смотрел на Бенигариса с каким-то непонятным выражением. Тиамак не мог не задать один вопрос.
— Что вы имели в виду, когда сказали «если кто-нибудь уцелеет»?
Бенигарис с презрением посморел на вранна.
— Оно разговаривает. — Он медленно повернулся к принцу. — О да, — дыхание герцога становилось все тяжелее, — я забыл сказать тебе. Ты выиграл то, что хотел — но вряд ли это доставит тебе удовольствие, Джошуа.
— Мне почти стало жаль тебя, Бенигарис, — сказал принц. — Но это была глупая слабость. — Он встал.
— Подожди. — Бенигарис поднял окровавленную руку. — Тебе действительно следует знать это, Джошуа. Подожди чуть-чуть. Я не займу тебя долго.
— Говори.
— Ганты выползают из болот. Всадники из Озерных Тритингов и прибрежных городов залива Ферракоса разносят повсюду это известие. Они кишат там. О, их больше, чем ты можешь вообразить! — Он снова засмеялся, извергая фонтан крови. — Но это еще не все, — весело продолжал он. — Есть еще одна причина, по которой я не хотел бежать из Наббана на корабле. Килпы тоже обезумели. Ниски в ужасе. Так что, видишь ли, я не зря покупаю себе чистую и почетную смерть. Может быть, ты и твои люди скоро будете мечтать о чем-то подобном.
— А твой народ? — сердито спросил Джошуа. — Тебе наплевать на них? Если то, что ты говоришь, прав