- Ты должен защитить меня от предательства, Гутвульф. - В словах Элиаса послышались нотки отчаяния. - Я сейчас так уязвим, а нам предстоят великие дела. Эта земля увидит золотой век, такой, о котором философы и церковники могут только мечтать, но я должен выжить. Я должен жить, или всем конец. Все превратится в пепел. - Элиас наклонился вперед, ухватившись за огрубевшую руку Гутвульфа холодными, как рыба, пальцами. - Ты должен мне помочь, Гутвульф. - Мощная нота прозвучала в его напряженном голосе. На мгновение граф услышал голос прежнего товарища по битвам и тавернам, и ему стало больно. - Фенгбальд, Годвиг и другие - дураки. Хельфсен - трусливый заяц. Ты единственный во всем мире, кому я могу довериться… кроме Преиратса, конечно. Вы единственные, кто искренне предан мне.
Король устало откинулся и снова прикрыл глаза, скрипнув зубами, как от боли. Он жестом отпустил Гутвульфа. Граф взглянул на Преиратса, но священник лишь покачал головой и повернулся, чтобы снова наполнить королевский кубок.
Когда Гутвульф открыл дверь зала и вышел в освещенный коридор, он почувствовал, что внутри у него застрял комок страха. И он начал обдумывать не подлежащее осмыслению.
Мириамель отшатнулась, освободив свою руку из рук графа Страве. Она отпрянула назад и упала на стул, который ей подставил человек в маске-черепе. На секунду она почувствовала себя в западне.
- Как вы узнали, что это я? - спросила она наконец. - И что я приеду сюда?
Граф усмехнулся, протянув узловатый палец к лисьей маске, которую снял.
- Сильные полагаются на силу, - сказал он. - А слабые должны быть хитрыми и быстрыми.
- Вы не ответили на мой вопрос.
Страве поднял бровь.
- Да? - Он повернулся к помощнику в маске-черепе. - Можешь идти, Ленти. Жди со своими людьми на улице.
- Там дождь, - сказал Ленти с тоской в голосе. Его белая маска закачалась, в темных глазницах сверкнули глаза.
- Тогда жди наверху, дурак, - уступил граф. - Я позвоню, когда ты понадобишься.
Ленти изобразил поклон, бросил взгляд на Мириамель и удалился.
- Вот он иногда прост как дитя. Но тем не менее очень исполнителен, а я не могу сказать этого о большинстве своих людей.
Граф придвинул графин с вином к брату Кадраху, который с подозрением к нему принюхался, пытаясь побороть соблазн.
- Да пей же, - резко сказал граф. - Неужели ты думаешь, я стал бы возиться с вами и водить вас по всему Анзис Пелиппе, чтобы затем отравить в одной из своих резиденций? Если бы я желал вашей смерти, вы бы плавали лицом вниз в гавани, не успев сойти с трапа.
- От этого мне не легче, - сказала Мириамель, приходя в себя и сильно рассердившись. - Если ваши намерения благородны, граф, почему нас привели сюда под угрозой ножа?
- Ленти сказал вам, что у него нож? - спросил Страве.
- Конечно, - сказала Мириамель обиженно. - Вы хотите сказать, что ножа у него не было?
Старик снова усмехнулся:
- Святая Элисия! Конечно, есть! У него их дюжина, разной формы и размера, некоторые из них обоюдоострые, другие раздвоенные, с двумя расходящимися лезвиями. У Ленти больше ножей, чем у тебя зубов. - - Страве опять тихо хохотнул. - Я постоянно напоминаю ему, чтобы он не объявлял этого вовсеуслышанье. По всему городу он известен как Ленти Ави Стетто. - Страве на мгновение престал смеяться, слегка запыхавшись.
Мириамель повернулась к Кадраху за объяснением, но он был поглощен бокалом графского вина, которое наконец признал безопасным.
- Что означает… Ави Стетто? - спросила она.
- Это означает на нашем наречии "У меня есть нож", - Страве покачал головой с выражением нежности на лице. - Но он умеет пользоваться своими игрушками, уж он-то умеет.
- Как вы о нас узнали, сир? - спросил Кадрах, вытирая рот рукой.
- И что вы собираетесь с нами делать? - добавила Мириамель.
- Что касается ответа на первый вопрос, - сказал Страве, - как я вам сказал, у слабых должны быть свои способы. Мой Пирруин - не та страна, которая заставляет трепетать другие, и потому у нас отличные шпионы. Каждый двор в Светлом Арде представляет собой открытую биржу информации, а все лучшие брокеры принадлежат мне. Я знал о том, что вы покинули Наглимунд, еще до того, как вы достигли реки Гринвуд, и с тех пор за вами следили мои люди. - Он взял красноватый фрукт из вазы на столе и стал чистить его дрожащими пальцами. - Что же касается второго - это, конечно, непростой вопрос.
Он продолжал борьбу с жесткой кожурой фрукта. Мириамель, ощутив вдруг прилив нежности к старому графу, осторожно взяла фрукт из его рук.
- Дайте, я это сделаю, - сказала она.
Страве удивленно поднял бровь:
- Спасибо, моя дорогая. Ты очень добра. Так вот, к вопросу о том, что мне с вами делать. Должен вам сказать, что когда я узнал о вашем… временном неприкаянном состоянии… мне пришло в голову, что найдется немало тех, кто готов неплохо заплатить за сведения о вашем местонахождении. Потом - позже, когда стало ясно, что вы перейдете на другой корабль здесь, в Анзис Пелиппе, я понял, что тот, кто готов платить за известия, готов будет заплатить гораздо больше за самое принцессу. Твой отец или дядя, например…
Потрясенная, Мириамель уронила недочищенный фрукт обратно в вазу.
- Вы готовы продать меня моим врагам?!
- Ну, ну, моя дорогая, - успокоил ее граф. - Разве об этом идет речь? И кого же ты называешь врагами? Твоего отца-короля? Твоего любящего дядю Джошуа? Мы не ведем речь о передаче тебя в руки работорговцев Наскаду за медные гроши. Кроме того, - добавил он торопливо, - эта альтернатива вообще закрыта.
- Что вы имеете в виду?
- Я имею в виду, что не собираюсь продавать тебя никому, - сказал Страве. - Пожалуйста, не тревожься об этом.
Мириамель снова взялась за фрукт. Теперь дрожала ее рука.
- Что же с нами будет?
- Возможно, граф будет вынужден запереть нас в своих глубоких, темных винных подвалах - для нашей безопасности, - сказал Кадрах, с нежностью глядя на почти опустошенный графин. Он казался совершенно блаженно пьяным. - Да, вот это была бы ужасная судьба!
Она с отвращением отвернулась от него.
- Ну? - спросила она Страве.
Старик взял у нее из рук скользкий фрукт и осторожно надкусил.
- Скажи мне одно: ты направляешься в Наббан?
Мириамель поколебалась, судорожно раздумывая.
- Да, - ответила она наконец. - Да, туда.
- Зачем?
- Почему я должна вам отвечать? Вы не причинили нам зла, но и не доказали пока, что вы нам друг.
Страве пристально посмотрел на нее. По его лицу медленно разлилась улыбка. Глаза его, хотя и покрасневшие, сохраняли жесткость.
- Да, я люблю, когда молодая женщина знает то, что она знает, - сказал он. - Светлый Ард полон до краев сентиментами и недопониманием, что, насколько ты знаешь, не является грехом, но когда это глупые сентименты, даже ангелы стонут от отчаяния. Но ты, Мириамель, даже в раннем детстве подавала большие надежды. - Он забрал графин у Кадраха, чтобы налить себе. Монах забавно смотрел на него, как собака, у которой отнимают кость. - Я сказал, что никто тебя не продаст, - сказал, наконец, Страве. - Но это не совсем так. Ну, не смотри так гневно, юная леди! Сначала выслушай все, что я имею сказать. У меня есть… друг, думаю, что его можно так назвать, хотя мы лично не близки. Он религиозный человек, но вращается также и в иных кругах. Лучшего друга не сыскать: его знания обширны, а влияние огромно. Единственная проблема в том, что он человек необычайно, до противного прямой. Тем не менее он не раз оказывал услуги Пирруину и мне лично. Я многим ему обязан. Так вот: не я один знал о твоем отъезде из Наглимувда. Этот человек, этот религиозный деятель, также получил сведения об этом из собственных источников…
- И он? - Мириамель встревожилась. Она в гневе обрушилась на Кадраха:
- Так это ты послал депешу?
- Из моих уст не вырвалось ни слова, моя леди, - сказал монах заплетающимся языком. Ей показалось или он и вправду не был так пьян, как притворялся?
- Прошу тебя, принцесса. - Страве поднял дрожащую руку. - Как я уже сказал, этот друг - влиятельный человек. Даже окружающие его люди не знают, сколь велико его влияние. Сеть его осведомителей, хоть и уже моей, имеет глубину и размах, которым я не перестаю удивляться. Так вот. Когда мой друг связался со мной, - у нас есть почтовые голуби для переписки, - он сообщил мне о Тебе. Я, правда, уже знал об этом. Он, однако, не знал о моих планах в отношении тебя, о тех, что я уже изложил.
- То есть о том, как меня продать.
Страве кашлянул, как бы извиняясь, потом у него начался приступ настоящего кашля. Отдышавшись, он продолжил:
- Итак, как я уже сказал, я обязан этому человеку. Посему, когда он попросил меня предотвратить твою поездку в Наббан, у меня не было выбора…
- Он попросил о чем? - Мириамель не могла поверить своим ушам. Неужели ей никогда не избавиться от вмешательства посторонних в ее дела?
- Он не хочет, чтобы ты ехала в Наббан. Это неподходящее время.
- Неподходящее время? Кто этот "он" и какое право…
- Он? Он хороший человек, один из немногих, к кому применимо это слово. Хоть это не мой тип людей. Что касается права… Он говорит, что речь идет о спасении твоей жизни, или, во всяком случае, свободы.
Принцесса почувствовала, что волосы прилипли ко лбу. В комнате было тепло и сыро. А этот старик с его загадками, которые так раздражают, опять улыбается, довольный, как ребенок, овладевший новым трюком.
- Вы собираетесь держать меня здесь? - медленно проговорила она. - Вы собираетесь держать меня в тюрьме, чтобы защитить мою свободу?
Граф Страве протянул руку и дернул за темный шнур, который был почти невидим на фоне портьер. Где-то наверху слабо прозвучал звонок.
- Боюсь, что это так, моя дорогая, - сказал он. - Я должен задержать тебя, пока мой друг не подаст сигнала. Долг есть долг, а услуги следует оплачивать. - За порогом послышались шаги ног, обутых в сапоги. - Это все для твоего блага, принцесса, хотя ты можешь пока этого и не знать…