Да твою же мать. Ничего он не скажет, если Денисов продолжит угощать его лещами.
— Кость, тихо. Остановись. Если он помрет, то мы ничего не узнаем. Дай мне его осмотреть.
Вражина неохотно отодвинулся, давая мне пространство для работы.
Шпион снова оскалился.
— Ну и компанию ты себе выбрал, Соколов. Вот уж от кого не ожидал.
Я пропустил сарказм мимо ушей.
— Как тебя зовут? Имя!
И в этот момент позади нас что-то грохнуло. Взрыв был такой силы, что с потолка посыпалась крошка, а сквозь проем из зала вылетели горящие головешки. Мы с Денисовым инстинктивно отпрыгнули и выставили барьеры.
— Что за…
Я снова подполз к мужику.
— Костя, у нас проблема.
Денисов обернулся на меня.
— Уверен, что лишь одна?
— Он мертв.
Даже сквозь толщу сажи было видно, что вражина побледнел.
— Как… Он же только что…
Я указал на нож в груди. Не знаю, из какого ботинка этот подлец его вытащил, но ему хватило тех нескольких секунд, чтобы нас облапошить.
Шпион смотрел на меня все той же алой улыбкой — вымазанные в крови зубы скалились на меня с триумфом победителя.
— Да чтоб оно все… — Денисов тихо опустился на пол рядом со мной. — Спасти можешь?
Я покачал головой.
— Нет. Он знал, куда бить.
— Проклятье…
— Что все это значит?!
Я вздрогнул, услышав до боли знакомый голос. Медленно повернул голову и увидел последнего человека, которого хотел бы встретить при таких обстоятельствах.
Охваченный ярким сиянием “Берегини”, на нас взирал куратор Мустафин в сопровождении двух вооруженных сотрудников охраны.
Глава 17
— Подняли руки и отошли от него! — скомандовал один из бойцов и для пущей убедительности взял Денисова на мушку.
Увидев оружие, Костик побледнел пуще прежнего. Автомат был явно зачарованный. Издалека походил на отечественный “Корд” из моего мира, но явно улучшенный не только Благодатью. Черт знает, что на него могли навернуть артефакторы. Может даже мой барьер не спасет.
— Господа, прошу без глупостей, — сухо проговорил Мустафин. — Делайте, что велят.
Мы с Денисовым одновременно подняли руки и отошли от трупа. Я бросил взгляд на свой мешок.
Проклятье. Еще не хватало, чтобы куратор нашел записи и маячок.
Второй боец быстро подобрался к трупу, проверил пульс, зрачки, дыхание — и покачал головой.
— Все. Покойник. Без шансов.
Мустафин тихо выругался.
Подхватив мое барахло, он попробовал было заглянуть в зал, откуда все еще валил дым, но быстро отказался от этой затеи.
— Вызывай сюда спецбригаду и сообщи Окуневу, пусть всем здесь займутся, — велел он второму бойцу.
— А с этими что делать? — спросил тот, что держал нас на мушке.
— Вывести отсюда к чертовой матери. Да и самим лучше не задерживаться. Судя по вони, горит химия. Мы без оборудования, долго без вреда не протянем.
Убраться отсюда было отличной идеей. Не знаю, сколько я вдохнул этой дряни, но мозги у меня понемногу начали плыть. В глазах то темнело, то двоилось, а то и вовсе начинали плыть радужные круги. Дышать становилось совсем тяжко. Казалось, еще немного — и я выплюну легкие.
Рядом со мной повалился на пол Денисов — видимо, вдохнул больше моего, и отравленный дым доканывал его быстрее.
— Да шевелитесь вы Христа ради! — рассвирепел куратор. — Павел, помоги ему.
Я взмахнул рукой.
— Я… Я могу…
— Молчать, Соколов. Лучше пока придумай, как будешь все это объяснять.
Он был прав. Со стороны и для непосвященного все это смотрелось более чем очевидно и совершенно не в нашу пользу. Двое студентов с известной на весь Аудиториум скверной репутацией забрались в подземелье, устроили полный разгром и в довершение ко всему убили человека.
А когда в моих вещах найдут бумаги, которые так стремился уничтожить наш покойный дворник, когда поймут, что шарик — маячок…
Поздравляю, Миша, тебя либо запишут в революционеры, либо просто в убийцы. И у Денисова, к слову, будет гораздо больше шансов отмазаться — все же его консервативные взгляды были известны всему курсу. А вот я… Миша Соколов с перечеркнутым гербом — почти что идеальный кандидат в народовольцы.
Опять же, для непосвященных. Да только будут ли разбираться?
И если революционеры прознают о случившемся, а они непременно прознают, то я буду идеальной кандидатурой на то, чтобы все на меня свалить. Прекрасно. Просто прекрасно.
Меня повело в сторону, я ударился плечом о стену. Саданулся больно, но чувствовал я себя настолько хреново, что почти не почувствовал удара. Лишь мышца запульсировала.
— Павел, Валерий, выводите этих двоих на воздух, — распорядился Мустафин. — Дождитесь меня на улице. И глаз с них не спускайте. Чуть дернутся — сразу стреляйте.
— О как, — ухмыльнулся я.
Боец схватил меня за шиворот и поволок в боковое ответвление коридора.
— А куратор?
— Еще вдоволь с ним наговоришься, студентик, — пообещал безопасник.
Денисова тоже подняли, встряхнули, и бесцеремонно поволокли прочь. Мустафин остался вместе с трупом и моим мешком. Я успел заметить, как он принялся развязывать тесемки и обыскивать мое барахло.
Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо!
Даже сейчас, с угасающим сознанием, я понимал, что это конец. Если только…
Я пытался докричаться до помощника ректора. Орал, хрипел, пробивался, но словно метал горох в стену. Войтош не отвечал — закрылся так плотно, что даже у меня не получилось пробить блок.
Отчаявшись, я принялся звать самого ректора. Дикая, безумная дерзость — но и ситуация отличалась от штатной. И снова такой же блок. Совещание у них какое-то что ли? Или просто повесили “Купол”? А может и вовсе сейчас отсутствовали в Аудиториуме — тогда ясно, почему у меня не получалось с ними связаться.
Предприняв еще одну безуспешную попытку докричаться до Любомирского, я окончательно сник. Значит, придется прорываться самим. Да только как?
Пока нас тащили, Денисов успел очнуться, но только для того, чтобы опорожнить желудок. Тащивший его боец едва увернулся от струи рвоты.
— Отравились химией, — констатировал один из них. — Ну да, там же вентиляции толком и нет…
— Главное, чтобы и нас не скрутило, — ответил второй. — Мы ведь тоже без респираторов были. А то заблюем все коридоры.
Стены, камни, плиты пола и проемы мелькали у меня перед глазами, но сил запомнить дорогу не было. Я только понял, что нас вели какой-то другой дорогой — здесь было теплее, да и огоньков, что мы развешивали с Денисовым, я не заметил.
В голову пришла шальная мысль собрать остатки силы, может даже обратиться к источнику и раскидать их всех. Но что потом? Получится ли выбраться из Аудиториума? И даже если повезет, как быть дальше? Задание Корфа я не выполнил, на меня повесят убийство, а может и не одно припомнят, аудиториумцы смогут вычислить меня по крови и найдут где угодно.
Да, какое-то время у меня получится отбиваться. Но они найдут рычаги воздействия и вынудят меня сдаться. Или и вовсе уничтожат.
Нет, если побегу сейчас, лишь дам им больше возможностей обвинить меня во всех смертных грехах. Нужно оставаться и пытаться выкручиваться. Чего бы это ни стоило.
— Разрешите вопрос? — прохрипел я, украдкой обернувшись к своему конвоиру. Тот покрепче перехватил автомат, и охваченное яркими всполохами дуло устремилось на меня.
— Спрашивай.
— Куда вы нас ведете?
— Прямо сейчас — проветриться и отдышаться. Затем на допрос.
— И кто будет допрашивать? Мустафин?
— Скорее всего.
Как раз в этот момент мы подошли к узкой лестнице и принялись подниматься. Здесь на стенах горели магические светильники, и я смог разглядеть своего сопровождающего. Еще молодой мужик, лет тридцать с небольшим. Но уже с темными кругами хронической усталости под глазами.
— Если хочешь совет, парень, то лучше обойдись без фокусов, — сказал конвоир. — У меня приказ стрелять, а эти пули пробивают любой барьер. Попробуете хитрить — сделаете лишь хуже.
— Я не собираюсь ничего вытворять. И вас гробить не хочу. Вы здесь ни при чем, — ответил я.
Конвоир усмехнулся.
— Экое благородство, ты погляди.
— Знаю, все выглядело как…
— Не мне рассказывай, сиятельство. Я человек подневольный. С Мустафиным общаться будешь.
Я кивнул. Ну что ж, спасибо и на этом. Отношение если не доброе, то хотя бы сносное. Могло быть и хуже. Впрочем, наверняка безопасникам доставляло удовольствие конвоировать двух потенциально опасных одаренных. Так и шли — не рыпались ни те, ни другие. Одно хорошо, что Денисову было настолько хреново, что он даже не пытался возражать.
Не знаю, какими тайными тропами вели нас конвоиры, но мы умудрились выбраться на поверхность прямиком из подвала старой котельной, что располагалась между двумя учебными корпусами.
— Это мы были в верхних катакомбах? — Спросил я, чтобы хоть как-то скоротать время в ожидании Мустафина. — Не в тех, где нужно ходить с особой осторожностью?
Безопасники удивленно переглянулись.
— Все верно, — ответил тот, что держал Денисова. — Это короткие пути. Они не связаны с глубинными.
Мой конвоир кивнул.
— Глубинные вообще наполовину затоплены, на треть разрушены. Когда в прошлом веке восстание было, там много чего обвалилось. До сих пор фонит так, что даже неодаренным в тех местах становится не по себе. Кое-что перестроили, но…
— Паш, хорош, — оторвал безопасника коллега. — Незачем им знать. И так, вон, влезли…
Денисов опять блевал, облокотившись о ствол дерева. Мне к горлу тоже подкатывала тошнота, но выворачивать желудок наизнанку было нечем — не успел я как следует поесть.
— Разрешите другу помочь? — попросил я. — Лекарским заклинанием…
— Не положено.
— Ну сами видите, досталось ему!
Бойцы, казалось, чуть смутились, но стояли на своем.
— Извини. Пока нельзя. К нему вызовут лекарей. В крайнем случае мы медпомощь окажем.
Уже стемнело, но я смог разглядеть римские цифры с рангами на их нашивках. Седьмой и восьмой. Ну да, кое-что сделать смогут, но по верхам. Снова зашевелилось навязчивое желание вырубить всех троих и дать деру, но я уговорил себя стоять.