– Были разные слухи, – кивнул Хайланд. – Даже остались несколько стариков – очевидцев тех событий. И зло здесь не дремлет. Но ты думаешь, что сможешь остановить нашествие тьмы? Многие воины пытались сделать это и лишь безвозвратно исчезли. Вы слабы, господин Каин. Без обид.
– Если ты поведаешь мне, что происходит в Курасте, я сверюсь с древними текстами и найду решение. У нас мало времени. Скоро Ратам, и у нас есть доказательства того, что первый день месяца станет моментом истины для Санктуария.
Хайланд допил грог и поглядел на дно. Вздохнул, встал и налил себе новую порцию.
– Их называют едоками, – вымолвил он наконец, поворачиваясь к Каину. – Появляются по ночам, наводя ужас на тех, кто живет в трущобах Нижнего Кураста. Иногда крадут детей, иногда – даже здоровых мужчин и женщин, но чаще попросту… питаются ими. Мы в точности не знаем как, но жертвы начинают чахнуть, слабеть, болеть и терять рассудок. Превращаются практически в живых мертвецов.
Он отпил глоток грога.
– Твари обитают в месте под названием Геа Кул. Если Кураст – потерянный город, то Геа Кул – пустыня.
В третий раз с тех пор, как они прибыли в Кураст, был упомянут Геа Кул.
– Каллум говорил похожее про купца, который сталкивался с такими чудовищами.
Хайланд помрачнел.
– Многие видели едоков крадущимися среди ночи. Ужасные вурдалаки словно плыли в воздухе, исчезали и появлялись по собственному желанию. Они похожи на помесь человека и насекомого – ходят на четвереньках, могут лазить по стенам и потолку. Сами – раздувшиеся, бесформенные. Твари подчиняются Слуге Тьмы.
Тени в комнате, казалось, сгустились, воздух стал ледяным.
– И ты думаешь, что книжники, изучавшие тексты хорадримов, притащили в Санктуарий едоков?
– Понятия не имею. Хотя, возможно, эта группа, вместе с Рау, отправилась в Геа Кул именно для того, чтобы бороться со злом.
Хайланд пожал плечами.
– Я некоторых из этих парней знал, еще когда они в Курасте жили. Они выглядели вполне благонамеренными. У меня нет причин думать, что они… осквернены.
– А что нужно едокам?
– Наверное, они лишают людей воли, так чтобы с ними было потом проще сладить. А может, это бредни, которые распускают дураки и пьяницы.
Хайланд встал, чтобы налить себе еще грога.
– Может, и я один из них.
– Я бы хотел пообщаться с теми, кто их видел, – произнес Каин.
Хайланд махнул рукой.
– Вряд ли тебе удастся найти того, кто на сотню ярдов к тебе подойдет, – буркнул он. – Кроме того, те, кто с ними повстречался, уже не особо разговорчивы. Но у меня есть нечто интересное для тебя.
Поставив стакан, он начал рыться в книгах.
– Я ж его куда-то положил…
Он вытащил стопку листов пергамента.
– Недавно ко мне заглянула женщина, насмерть перепуганная. Ее сын, талантливый художник, паренек лет двенадцати, начал чахнуть от точно такой же болезни. Я сходил его проведать, и он подарил мне свои работы.
Он отдал пергаменты Каину. На первом был грубый набросок странного существа. Оно напоминало животное, сидящее в углу темной комнаты. Мальчик пользовался углем и только наметил силуэт твари, который словно проступал сквозь туман.
Второй рисунок оказался детальным. Каин внимательно рассматривал изображение едока. Большая бесформенная голова, выгнутая спина, отвисший живот, черная личина вместо лица. А вот третий рисунок был настолько четок, что Каин судорожно вдохнул. Жуткое человекообразное существо нагнулось к ребенку, лежащему в кровати. Оно протянуло худые, похожие на когти пальцы, будто погладить жертву. Казалось, что тварь вот-вот сойдет с листа. И вызывала непереносимый ужас. С блестящего черепа свисали редкие пряди волос, а глаза таращились вперед слепо, но с ненасытным голодом.
А под рисунком были написаны два слова, прочерчены с такой силой, что пергамент надорвался.
Аль Кут.
– Не понимаю, что это значит, – сказал Хайланд. – Не думаю, что и мальчишка знает. А мать не просила меня спасти сына. Она умоляла меня избавить ее от ребенка, чтобы едоки больше не заявлялись в ее дом. Я отказался, и спустя два дня она исчезла. Мальчишка остался, но он уже превратился в тень. Шатается по переулкам Кураста. Я его раз встретил, беднягу.
Каин не отводил взгляда от рисунка. Тварь будто шевелила своими длинными пальцами, желая схватить его самого. Ее чудовищный рот был широко открыт и ненасытен. Едок мог проглотить все, что попадалось на его пути. Каин был потрясен до глубины души.
– Если останетесь здесь, – продолжил Хайланд, – то вам не понадобится что-то выяснять специально.
Он осушил стакан и поглядел на Каина мутными глазами.
– Едоки вам приснятся. А потом вы сами с ними повстречаетесь.
Глава 21Едок
Декард Каин отыскал Микулова и Лию у кромки воды. Микулов учил девочку кидать камешки так, чтобы они прыгали по воде. Поесть они ничего не нашли. Над их головами кричали голодные чайки. В «Красный круг» они вернулись уже ближе к вечеру.
Сайрус отсутствовал. Таверна еще дремала, пара оставшихся посетителей спали мертвым сном, комнаты на первом этаже пропитались запахом прокисшего эля и пота. Микулов нашел на кухне похлебку, и они съели столько, сколько перенесли их желудки. К этому времени в таверну начали вваливаться первые клиенты, вымокшие до нитки из-за дождя.
Пока Лии не было рядом, Каин рассказал Микулову все, что сообщил ему Хайланд. Видимо, книжники, изучавшие учение хорадримов, действительно находились недалеко от Кураста. Вероятно, они до сих пор в Геа Куле. Учитывая обстоятельства, большего Каин и желать не мог. Но их связь с таинственным Слугой Тьмы и едоками была просто невероятной. Каин не сомневался, что Слуга Тьмы – лжепророк из книги пророчеств хорадримов и тот самый человек, которого узрел в своих видениях Микулов. И, конечно, «хозяин», о котором говорил лорд Вран.
Убил ли волшебник Рау и книжников? Или они вместе сговорились против всех обитателей Санктуария?
– Аль Кут, – тихо повторил Микулов. – Полагаешь, это имя ныне живущего?
– Текст древний, и в нем упоминается его гробница, так что он мертв, если пророчество не касается отдаленного будущего. Но я никогда не слышал о нем. Если он являлся значимым человеком, о нем должны были знать.
Микулов пожал плечами.
– Отсюда до города Геа Кул – день или два пути, если поспешим.
Снаружи начало темнеть, и они поставили миски на стол. Под крышей завывал ветер.
– В монастыре наставники учили нас прислушиваться к земле и небесам, голосу ветра, – вымолвил Микулов. – Боги во всем, что нас окружает, и нужно лишь открыться им. Они говорят с нами, даже сейчас.
Каин кивнул. В воздухе висела тяжесть, ощущение предстоящего насилия и крови. Лия, похоже, тоже это чувствовала. После того как они покинули порт, девочка молчала, держась поближе к Каину. Когда группа дюжих мужчин вошла в таверну, она мгновенно схватилась своей маленькой ручкой за его пальцы. Кожа у нее оказалась влажной, а косточки маленькие и хрупкие, словно птичьи крылышки.
Они вернулись в свою комнату, и Лия, улегшись на соломенный матрас, почти сразу уснула.
– Прости, но, по-моему, тебя еще что-то беспокоит, – произнес Микулов.
– У всех есть прошлое, такое, которое они предпочли бы забыть.
– У некоторых больше, чем у остальных, – согласился Микулов. – Патриархи считают, что, если мы не будем смотреть в лицо таким вещам, мы потеряем целостность. И будем уязвимы перед лицом тьмы.
– Я стал свидетелем ужаса из Преисподней, – ответил Каин. – Видел гибель друзей, разрушение родного города. Я виноват в том, что позволил трагедии случиться. Я не боролся, не сопротивлялся.
«А еще Лия, – подумал он. – Какова ее роль? Что она значит для него? Есть ли у них шанс? Смогут ли они избавиться от тьмы?»
Ты не можешь изменить прошлое.
Микулов долго смотрел на его лицо, будто пытаясь найти некую истину.
– Что бы ни скрывалось внутри тебя, это твоя ноша и нести ее тебе одному. Но если тебе нужна дружеская…
– Благодарю тебя, Микулов, – вздохнул Каин, доставая из котомки книгу хорадримов. – Мне нужно найти ответы прежде, чем наступит утро. У нас – пять дней до того, как, согласно пророчествам, Преисподняя разверзнется в Санктуарии. Мы должны отдохнуть и снова отправляться в путь.
– Как пожелаешь.
Каин до поздней ночи корпел над книгой. Уронил ее на колени, уснув, и ему привиделось, что он бредет по пыльной дороге, освещенной горящим по обе стороны огнем. Жар обжигал кожу, волосы на руках чернели и скручивались. Рядом ощущалось присутствие чего-то столь мерзкого, столь исполненного зла, что живот скручивало от дурноты. Он искал кого-то, на кого он слишком долго не обращал внимания. А черная сущность забрала этого человека у него.
За ним крались едоки, похожие на крабов. И они не отставали. Он прибавил скорости, но они приближались, их были сотни. Он увидел впереди двоих людей, держащихся за руки. Один – выше другого. Он не мог их нагнать, и вскоре они превратились в едва различимые пятна вдали.
«Они мои», – загрохотал гневный голос в его голове. Разнесся хохот, преследуя его, когда он побежал быстрее. «Много лет назад я забрал их, похитил на дороге в Калдей. А теперь они будут страдать вечно».
Смех потряс его. В него вцепились острые когти, огонь гудел, послышался детский крик.
«Ты был слеп, а теперь все видишь».
Он проснулся в холодном поту. Рот пересох, а ноги онемели. В комнате было тихо. Книга упала на пол. Подобрав ее, он спрятал ее в котомку, пытаясь ни о чем не думать. Кошмар был слишком осязаемым, почти реальным.
Каин вытер с лица слезы. Это случилось много лет назад, и он должен жить дальше. Вот что стало его заклинанием, которое он постоянно повторял. Если бы он мог стереть из памяти прошлое и принести искупление. Я должен жить дальше.
Откуда-то из коридора донесся тихий стон.