Но я слышу звук колес и значит скоро понадоблюсь моей госпоже, так что сейчас у меня не достает времени, чтобы рассказать тебе, для чего им требовалась эта комната. Как только у меня появится свободный часок, я снова тебе напишу, так как из всей этой затеи получилось нечто очень забавное. Твоя любящая подруга,
Маргарет Энсон
P.S. В следующих письмах я буду вести свой рассказ так, будто все еще живу в замке Флорис и участвую в развлечениях тех дней.
Письмо второеЦЕРЕМОНИЯ ПОСВЯЩЕНИЯ
Дорогая Мэрион!
С того момента, как я написала тебе, у меня не было ни одной возможности снова взять в руки перо. А все потому, что моя госпожа болела. Она говорит, что это невралгия, хотя, как по мне, так дело в очередной вспышке раздражения. Хотя это не важно. Но вот у меня наконец-то появилась минутка для себя. На чем я в прошлый раз остановилась? Ах да, вспомнила! Я написала о том, как дамы попросили графа отдать в их распоряжение курительную комнату.
В конце концов они получили ее, а мужчинам пришлось искать себе новое пристанище. Это вызвало множество шуток и веселья, граф сначала предложил дамам выбрать любое другое помещение в замке, но им хотелось заполучить именно эту комнату, и они своего добились.
Курительная комната представляла собой пристройку к задней части замка. При ней имелись две прихожих, в одной из которых мужчины раньше оставляли шляпы и трости, а другая была обустроена под уборную. Из каждой из этих прихожих в комнату вела отдельная дверь. Внутри комната была отделана роскошными обоями в темно-красных тонах с золотом и обставлена резной мебелью из черного дерева. В противоположной от двери стороне комнаты было устроено огромное ложе, покрытое подушками. Дамам оно показалось очень удобным, и они сделали его председательским местом. Ушло несколько дней, чтобы приготовить комнату для их занятий.
А тем временем одна из дам, княгиня З., русская дворянка и блистательная красавица, поехала в Париж. Она не позволила никому сопровождать ее, хотя любой мужчина в замке был бы рад пойти за ней на край света, чтобы прислуживать ей. И это нисколечко не удивительно, потому что она была очаровательной крошкой, изящной и обворожительной. Как и моя госпожа, она была брюнеткой, лишь на тон посветлее, и ее шелковистые каштановые волосы ниспадали на плечи самыми прелестными локонами, какие мне только доводилось видеть. Она их никогда не укладывала по моде, так как очень ими гордилась, и совершенно правильно делала. Говорили, что у нее самая маленькая ножка в Европе, и, похоже, что это было так, потому что ее туфельки были похожи на обувь ребенка. О княгине ходило множество разных слухов, и всем было известно, что ее красота угрожала спокойствию души императрицы или императора, и именно поэтому она гостила в замке графа де Флориса, а не при дворе.
Она с шиком отбыла в Париж со своими служанками. Она делала все так, как ей хотелось, а ее дорожная свита была под стать королеве. Свой отъезд она объяснила необходимостью встретиться со своим поверенным, но были и другие причины, и дамы переглядывались, посмеиваясь, когда княгиня говорила об этом с особой важностью. Они все прекрасно знали цель ее поездки, и при виде длинной коробки, внесенной в ее гардеробную, не проявляли столь откровенного любопытства, как некоторые из числа ее ближайших друзей-мужчин.
Дамы должны были в первый раз собраться в курительной, как только княгиня вернется. А пока у слуг было время, чтобы привести в порядок комнату, убраться там, вынести принадлежавшие мужчинам вещи и уничтожить въедливый запах табака, что надо сказать было совсем непросто после многих лет курения в этой комнате. Но граф строго наказал слугам, что, на чем бы ни настаивали женщины, все должно быть сделано, и милой старушке-домоправительнице пришлось тяжело среди ворчания господ, суетливого нетерпения дам и протестов слуг.
Но в итоге комната была очень тщательно убрана и отдана в полное распоряжение дам. Одно кресло поставили возле ложа, а другие расставили по всей комнате. Около места председательницы была установлена широкая оттоманка почти такой же высоты, как кресла, а по обеим сторонам ее поставили два многосвечных канделябра, которые больше подходили для зала, чем для такой небольшой комнаты. На висевших на стенах полочках для табакерок и сигарных коробок поместили вазы с цветами. Господа смеялись над этими приготовлениями и дразнили дам, а парочка даже настойчиво пыталась дознаться у своих жен, что они там затевают. Но их попытки что-либо узнать не увенчались успехом, поскольку женщины лишь отшучивались в ответ на любые вопросы и избегали прямых ответов.
Сначала к этому обществу примкнули только замужние дамы, но затем присоединились и другие, так что к тому времени, как я покинула замок, почти все гостьи, за исключением самых престарелых, стали членами этого общества. Я прекрасно знала, для чего они собирались, поскольку «прислушивалась к происходящему», как было сказано в одной пьесе. И я поняла, что рано или поздно понадоблюсь, и, действительно, меня позвали в первую же ночь.
Все дамы договорились, что наденут маскарадные платья, что означало прийти как можно более обнаженной. Одна юная новобрачная пришла, одетая, почти как Уна, только, конечно, без сопровождения льва. Да что там — практически без всего. Ее единственным одеянием была легкая прозрачная туника из переливающейся ткани, и все ее прелести были видны при каждом движении, а у этой дамы была очень красивая фигура.
Моя хозяйка на первый вечер оделась как прекрасная мексиканская туземка дикарка, в огненной шелковой юбке с перьями, в телесного цвета корсаже без рукавов и настоящей тигровой шкуре, свисавшей с плеч. На ноги дама надела кожаные сандалии, отделанные мехом. Ее черные волосы свободно падали ей на грудь и плечи, в них были вплетены бусины, имитирующие росу, что делало ее необычайно красивой. И было очень жаль, что все это смогут увидеть только дамы. Когда я закончила наряжать ее и накинула ей на плечи мантию, в комнату поспешно вошла леди С.
— Без наших служанок ничего не выйдет, — сказала она. — Нам так много всего потребуется, что мы сами только все испортим.
— Но ведь для этого придется посвятить их в наши секреты, — ответила моя госпожа. — Я бы могла доверять Энсон, но о других этого не скажешь.
— Нам нужен кто-нибудь, — проговорила леди С. — Как председательница клуба я не смогу обойтись без помощницы, чтобы… чтобы…
— Прекрасно понимаю, — со смехом сказала моя госпожа. — Что ж, Энсон подойдет для этой должности, только ей нужно будет пройти обряд посвящения.
Дамы рассмеялись, и я почувствовала себя несколько неуютно, поскольку у меня были смутные подозрения насчет того, в чем заключалось это посвящение. Но мое любопытство победило отвращение к церемонии, и я молча поклонилась. Моя госпожа приказала принести кашемировый пеньюар и несколько предметов дамского белья из ее шкафов и разложила их перед собой на диване.
— Это как раз подойдет, — сказала она. — Оденьтесь, как можно лучше, Энсон, на случай, если нам потребуется ваша помощь. Аккуратно уложите волосы, наденьте кружевную шляпку и эти вещи. Больше ничего.
Я снова поклонилась, и моя госпожа с подругой ушли вниз. Я осталась готовиться к предстоящему введению в должность прислужницы прекрасных флагеллянток, а я знала, что именно ими они и были. До этого вечера они собирались в комнате моей хозяйки и секли друг друга розгами. Но ни одна служанка при этих упражнениях не присутствовала, я лично следила за этим, поскольку мне никто из них особо не нравился. Французские горничные не любили меня, потому что я была иностранкой, а английские ревновали меня из-за того, что мужчины давали мне больше пятифранковых монет и уделяли больше внимания, чем кому-либо из них, и это я не говорю о слугах, из которых я могла бы заполучить любого, кого захочу. Но я отвлеклась. Я приняла ванну с ароматной водой, поскольку, как и моя госпожа, знала наилучший способ сделать себя привлекательной. Знала я и то, что ни одна из женщин в замке не могла похвалиться столь чистой и красивой кожей, как у меня. Я воспользовалась духами и пудрой с туалетного столика госпожи.
Одежда, которую оставила мне госпожа, была красивой, но незамысловатой, однако я знала, что никто не сможет превзойти меня по красоте тела. Я расчесала и надушила волосы и собрала их под шляпку. Я понимала, что знатные дамы будут недовольны, если что-то будет умалять, а не подчеркивать их красоту, так что постаралась одеться как можно более аккуратно и скромно. Я надела сорочку из тонкого льна, украшенную кружевом «валансьен» и гипюром, белую мягкую фланелевую нижнюю юбку, отделанную шелком по подолу, а сверху еще одну белую юбку из очень тонкого кашемира с подолом, отороченным небесно-голубым бархатом. Кроме того, на мне был хозяйкин вышитый корсаж, а поверх всего — изящный голубой пеньюар с белыми рюшами. Никаких завязок или корсета. На ноги я надела только голубые утренние туфельки с крошечными белыми розетками. Они были сделаны из набивного шелка и завязывались на подъеме голубыми атласными ленточками. Это были туфельки моей госпожи. К счастью, у нас с ней оказался один размер ноги, что для меня было большим благом. Одевшись, я с большим любопытством и страхом ожидала, когда меня позовут. Я прекрасно знала, как кусаются розги, и не боялась их. Мой страх крылся в незнании того, как далеко могли зайти дамы, причиняя друг другу боль, и что они надумали насчет меня.
Ждать мне пришлось недолго, так как тут же в комнату вошла Стивенс, горничная леди С.
— Вам нужно спуститься вниз, — раздраженно сказала она.
Стивенс была ужасно строптивой, и никто из нас ее не любил, поскольку она всегда была помехой нашим удовольствиям. На ней тоже был пеньюар, и я заметила, что она была одета, почти как я, но не столь изысканно. Леди С. никогда не имела вкуса в одежде. Было похоже, что Стивенс не посвятили в тайну общества, и она была очень зла.