Тамплиеры во Франции отказываются от признаний, полученных под пыткой. – Обвинение тамплиеров в повторном впадении в ересь. – Казнь на костре. – Продолжение процесса в Англии. – Послание тамплиеров. – Пытки. – Признательные показания. – Публичное покаяние. – Упразднение ордена Храма папой. – Смерть последнего из магистров Храма в Англии. – Распоряжение имуществом ордена. – Падение ордена тамплиеров
Зрю нового Пилата, столько злого,
Что, алчные поднявши паруса,
Ворвется в Храм без Божеского слова[454].
Тем временем во Франции процесс против ордена принимал все более кровавый характер. Многие тамплиеры, как в столице, так и в провинции, признали вину на дыбе, но, вырвавшись из рук мучителей, отказались от ложных показаний и продолжили опровергать злые наговоры и защищать честь ордена, призывая обвинение вспомнить доблестные подвиги братства, явленные не только в давно минувшие, но и в не столь отдаленные дни.
Разъяренный Филипп приказал созвать в Париже церковный суд, и 11 мая 1310 года представшим на нем тамплиерам был вынесен смертный приговор. Архиепископ Санса самолично огласил обвинительный вердикт.
«Стало явным, – заявил он, – что братья, принимаемые в орден Храма, были вынуждены отрекаться от Христа и плевать на крест, что все вы участвовали в этом преступлении и тем самым впали в грех ереси. Исповедовавшись в грехах и покаявшись, вы заслужили прощения и примирения с церковью, но, отказавшись от признаний, впали в еще большую ересь и утратили дарованное церковью прощение. А посему мы осуждаем вас, как повторно впавших в ересь еретиков, и приговариваем к сожжению на костре»[455].
Казни тамплиеров во Франции
На следующий день, во вторник 12 мая, 54 тамплиера были переданы в руки светских властей, и уполномоченные королем должностные лица (прево) привели в исполнение этот необоснованный и удручающе жестокий приговор в парижском предместье близ Пор-Сен-Антуан-де-Шамп. Казнь тамплиеров была долгой и мучительной – медленный огонь, умело поддерживаемый палачами, продлил их агонию на несколько часов. Очевидцы тех событий, восхищенные стойкостью и мужеством братьев, поведали, с каким бесстрашием те встретили свою судьбу[456].
Сотни других тамплиеров, томящихся в парижских тюрьмах, предстали перед архиепископом Санса и церковным советом диоцеза. Тех, кого не сломили ни жестокие пытки, ни страх смерти, кто пред лицом неправедных судий продолжал непреклонно отстаивать честь оболганного ордена и доказывать его невиновность, приговорили к пожизненному заточению, как нераскаявшихся еретиков. Тем же, кто признал вину и позже не отказался от показаний, были отпущены грехи, дарованы примирение с церковью и свобода. Несмотря на страх погибнуть на костре или дыбе, многие тамплиеры продолжали отказываться от своих признаний, полученных под невыносимыми пытками, и непреклонно отстаивать честное имя ордена.
18 августа епархиальный совет Санса осудил еще четырех тамплиеров и приговорил их к сожжению на костре за повторное впадение в ересь. Казнь тамплиеров состоялась там же – близ Пор-Сен-Антуан-де-Шамп.
Согласно источникам только в Париже на костер взошло 113 тамплиеров. Множество тамплиеров было сожжено в Лотарингии, в Нормандии, в Каркассоне; в Санлисе по приказанию архиепископа Реймсского сожгли девять или даже, по мнению некоторых авторов, 29 тамплиеров!
Подручные короля Филиппа, не довольствуясь расправой над живыми братьями, кощунственно нарушили неприкосновенность могилы – они извлекли из гроба тело упокоившегося тамплиера, бывшего при жизни казначеем парижского Тампля, и, обвинив его в ереси, предали огню истлевший труп![457]
В разгар этих кровавых злодеяний продолжались допросы. Перед церковными судами предстало немало убеленных сединами доблестных воинов. На склоне лет эти закаленные в боях защитники Святой земли вместо того, чтобы наслаждаться покоем в отдаленных обителях, были вынуждены доказывать непричастность к попранию веры, за которую они сражались, не щадя живота своего. Однако не всем братьям удавалось сохранять присутствие духа – иные тамплиеры решительно отказывались от выбитых под пытками показаний, но, ввергнутые в застенки, пред страхом мучительной смерти, они требовали, чтобы их вели обратно, к папским судьям, каялись в мнимом участии в богомерзких деяниях и униженно взывали к помилованию, ибо только так они могли заслужить прощение, примирение с церковью и выйти на свободу.
К допрашиваемым по-прежнему применяли жесточайшие пытки; из 33 тамплиеров заключенных в Шато-де-Алэ, четверо умерли в тюрьме, 20 – сознались, среди прочего, в абсолютно несуразных нелепицах: что на капитуле ордена, созванном в прецептории в Монпелье, тамплиеры поклонялись некоей голове; что на собрания их являлся дьявол в обличье кота, беседовал с братьями, обещал им хороший урожай, преумножение богатств и прочие блага. Одни говорили, что голова, которой поклонялись братья, была с длинной бородой, другие утверждали, что это была женская голова; а один из заключенных поведал, что всякий раз, когда свершался обряд поклонения этой чудесной голове, являлось множество бесов в обличье прекрасных женщин и дев![458]
Продолжение процесса по делу тамплиеров в Англии
Теперь мы должны приоткрыть самые темные страницы в истории ордена в Англии. Всех задержанных тамплиеров в этой стране допрашивали порознь, и, несмотря на невозможность сговора, все они сообщали по сути одно и то же – и по поводу обряда принятия, и по поводу клятв и обетов. Любой разумный и беспристрастный представитель правосудия не усомнился бы в правдивости их показаний и вынес оправдательный вердикт, но инквизиторы преследовали иную цель – вину ордена нужно было доказать любой ценой. Поначалу король Эдуард II, к его чести, запретил применять в своих владениях пытки при допросе прославленных рыцарей Храма, проливавших кровь за христианский мир, за благочестие и добродетель которых он поручился перед влиятельными государями Европы незадолго до того, как в Англии начался процесс. Но вскоре слабохарактерный король под давлением всесильного римского понтифика, упрекнувшего «своего возлюбленного сына» за нежелание содействовать «правосудию»[459], согласился передать тамплиеров в руки инквизиции[460]. 26 августа король Эдуард подписал приказ, в котором Джону де Крамбевеллу, коменданту Тауэра, было приказано позволять шерифам уводить заключенных братьев из Тауэра для проведения допросов в другие тюрьмы Лондона, избранные инквизиторами для проведения дознания. В тот же день тамплиеры были переданы в руки папских наместников и епископов, отныне они не только были вольны вести следствие по собственному разумению и избирать меры для воздействия на «отступников», но и должны были за свой счет содержать узников и оплачивать услуги тюремных надзирателей[461].
Пытки
Во вторник после Дня святого Матфея (21 сентября) церковный совет вновь собрался в Лондоне с тем, чтобы ознакомиться с ходом расследования и заслушать показания тамплиеров. После прочтения протокола допросов возникло немало споров, ибо изложенное в нем было весьма противоречиво и неоднозначно, а потому совет постановил, что тамплиеров следует вновь заключить в одиночные помещения в тюрьмах Лондона и допросить их по всем пунктам обвинения, включая новые; ежели и в этом случае истина не будет установлена – узников следует пытать. При допросе было запрещено применять тяжкие истязания, калечить, лишать пытуемых конечностей, ломать им кости и злоупотреблять (!) кровопусканием. По завершении дознания инквизиторы и епископы Лондона и Чичестера должны были сообщить результаты архиепископу Кентерберийскому, чтобы он мог снова созвать совет для вынесения приговора. После того как было принято это постановление, совет был распущен на две недели – до кануна праздника Воздвижения Святого Креста Господня[462].
6 октября 1311 года король направил новые инструкции коменданту Тауэра, в которых предписывалось выдавать тамплиеров шерифам Лондона, с тем чтобы те доставляли подсудимых порознь в места проведения дознания, а по завершении допроса принимать их обратно.
Тюремные надзиратели по отношению к несчастным узникам были более милосердны и внимательны, чем их судьи, и приказы короля, вероятно, исполняли без должного рвения. 23 октября коменданту Тауэра поступил очередной приказ – на этот раз король требовал, чтобы хранитель Тауэра более усердно содействовал правосудию, ибо таково было решение Святейшего апостольского престола, не препятствовал действиям инквизиции и выдавал тамплиеров по первому требованию прелатов. Шерифы также получили приказ, в котором предписывалось: препровождать тамплиеров от Тауэра до мест проведения допросов; следить, чтобы следствие велось в строгом соответствии с церковным законом и по отношению к братьям не применялись запрещенные методы воздействия; препровождать подсудимых после проведения допроса в Тауэр и передавать их коменданту замка.
Такие же приказы были отправлены коменданту Линкольнского замка, мэру и бейлифам (судебным приставам) города Линкольн. Король также поручил Роджеру де Вингфелду, хранителю владений тамплиеров, и Уильяму Пламмеру, чиновнику, ответственному за манор Крессинг, выделить шерифам средства для содержания узников и выплаты жалованья уполномоченным офицерам и их помощникам[463].
22 ноября король известил мэра, олдерменов и жителей столицы – славного города Лондона, что из почтения к папе он дал разрешение папским инквизиторам допрашивать тамплиеров с применением пыток, кроме того, он приказал оказывать следствию всяческое содействие, а также не противиться требованию предоставить свой дом, ежели тот понадобится для проведения допросов или временного содержания подследственных. Король великодушно заверил, что он возместит горожанам все расходы, которые те могут понести в ходе следствия. Однако горожане и отцы города не спешили исполнять волю короля, и тому вновь пришлось издать указ с требованием предоставить в распоряжение инквизиции четыре городских тюрьмы[464].
12 декабря по приказу короля тамплиеры, томившиеся замке Линкольн, были доставлены в Лондон и заключены в одиночные помещения в тюрьмах и частных домах, предоставленных мэром и шерифами. Вскоре после этого был отдан приказ заковать всех заключенных в Лондоне тамплиеров в цепи и кандалы; мирмидонянам инквизиторов было позволено наведываться к узникам – следить, чтобы тем не делали послаблений, и применять разного рода экзекуции[465].
30 марта 1311 года, спустя несколько месяцев после судебного разбирательства с применением жестоких пыток, инквизиторы и епископы Лондонский и Чичестерский возобновили досудебные слушания, которые состоялись в церквах Святого Мартина в Ладгейте и Святого Ботульфа в Бишопсгейте. Тамплиеры к тому времени провели в тюрьмах Англии более трех лет. Суровую зиму 1310/11 года братья провели в заточении в цепях и кандалах в подземельях Лондона, получая скудное пропитание от приспешников инквизиции, страдая от холода, голода и пыток. Они претерпели все ужасы одиночного заключения, и не было никого, кто мог бы утешить или скрасить тоску одиночества.
Тамплиеры уже были осуждены папой как члены еретического и языческого сообщества, но все еще продолжали упорствовать в правдивости своих первых признаний в невиновности; их признали строптивыми упорствующими еретиками, отлученными от церкви и обреченными на вечные муки в загробной жизни. Они слышали о несчастной судьбе своих братьев во Франции и знали, что тем, кто признался в преступлениях, которых не совершали, были дарованы отпущение грехов и свобода, и они знали, что свобода, прощение и примирение с церковью может быть куплено ценой признания вины; несмотря на все это, тамплиеры на последнем допросе продолжали упорствовать, настаивая на непричастности к означенным преступлениям и ереси, в которых обвиняли орден. Они утверждали, что все, что происходило на их капитулах – в отношении отпущения грехов, приема новых братьев и других дел, – не выходило за рамки закона, чести и нравственности; что в их действиях и обрядах не было ничего еретического или порочного и что все, что свершалось на капитулах, было установлено не одним поколением братьев и по всеобщему согласию[466].
Из показаний тамплиеров выяснилось, что магистр Храма в Англии по обыкновению созывал генеральный капитул ордена раз в год, на нем присутствовали прецепторы Ирландии и Шотландии. Сообща рыцари обсуждали положение дел в Святой земле и вопросы помощи своим братьям на Востоке. По завершении допросов тамплиеров снова заковывали в цепи и отправляли обратно в подземелья.
Допрос свидетелей
Не удовлетворившись правдивыми показаниями, инквизиторы обратились к врагам ордена за доказательством вины. В течение апреля 1311 года были допрошены 72 свидетеля в резиденции епископа в обители Святой Троицы. Почти все они были монахами – кармелитами, августинцами, доминиканцами и францисканцами; их показания были основаны на слухах и домыслах, и все они свидетельствуют о пристрастном отношении к братству.
Генри Танет, ирландец, слыхал, что брат Гуго де Нипурис, тамплиер, дезертировал из замка Тортоза в Палестине, перешел на сторону сарацин и отрекся от христианской веры; и что некий прецептор Замка Паломника ввел обычай принуждать братьев отрекаться от Христа при приеме в орден; свидетель, однако же, не смог назвать имен ни прецептора, ни лиц, принятых им. Он также слышал, что некий храмовник скрывал двуликую бронзовую голову, которая давала ответы на все вопросы!
Мастер Джон де Нэссингтон заявил, что Майло де Стэплтон и Адам де Эврингтон, рыцари, поведали ему, что некогда они были приглашены на большой пир по случаю ежегодного торжества в обители Тэмплхерст и стали свидетелями обряда поклонения золотому тельцу!
Джон де Эр, рыцарь, шериф графства Йорк, заявил, что однажды он пригласил брата Уильяма де ла Фенна, прецептора Уэсделла, разделить трапезу, после обеда прецептор достал из-за пазухи книгу и велел передать ее жене рыцаря. Прежде чем передать книгу леди Эр, шериф заглянул в нее и нашел среди страниц листок бумаги, на котором была изложена суть богомерзкого еретического учения, о том, что Христос не был Сыном Божьим, рожденным от Девы, но был зачат от семени Иосифа, мужа Марии, как и всякий другой человек; что Христос был не истинным, но ложным пророком и был распят не ради искупления грехов человечества, а за свои собственные грехи, и много других вещей, противоречащих христианскому вероучению. После обнародования столь важного обвинения в суд вызвали самого брата Уильяма де ла Фенна, тот признался, что обедал с шерифом Йорка и одолжил его супруге книгу, но поклялся, что не знал ни о листе бумаги, вложенном в книгу, ни о его содержании. Заявление шерифа Йорка было встречено неоднозначно, ибо немыслимо, чтобы добрый христианин в течение шести лет скрывал столь опасную тайну!
Уильям де ла Форд, священник, настоятель храма Крофтона в епархии Йорка, пересказал слышанное от Уильяма де Рейнбера, священника ордена Блаженного Августина, не столь давно отошедшего в лучший из миров, которому тамплиер, брат Патрик из Риппона, сын Уильяма Глостера, рассказал, как его принимали в орден. Будто бы его, одетого лишь в исподнее, провели через длинный проход в тайную комнату и там принудили отречься от Бога – Спасителя нашего, затем, показав распятие, велели плюнуть на него и что он не посмел им перечить и сделал так, как они велели, затем они «Item dictum fuit ei quod, depositis brachis, dorsum verteret ad crucifixum» (лат. «велели поворотиться задом к Распятому»), и тот с горькими слезами вынужден был повиноваться. После этого они принесли изображение тельца, возложили его на алтарь, велели поцеловать этот образ и поклоняться ему, а после ему завязали глаза и подводили к братьям, заставляя целовать их, но тот не помнил, в какое место. Почтенного священника спросили, когда он впервые услышал все эти вещи, и он ответил, что после того, как братья были арестованы по приказу короля!
Роберт Отеригем, почтенный брат ордена миноритов (францисканцев), поведал, что однажды он воспользовался гостеприимством тамплиеров в обители Рибстейн в Йоркшире, после ужина он услышал, как капеллан ордена отчитывал братьев, говоря им: «Гореть вам в дьявольском пламени!» или нечто подобное этому, услышав ропот среди них, он встал, чтобы посмотреть, в чем дело, и, насколько он помнит, увидел одного из братьев «brachis depositis, tenentem faciem versus occidentem et posteriora versus altare!» («с голым задом, лицом к западу, спиной к алтарю»). На вопрос, кто это был, он не смог дать точный ответ, ибо с тех пор прошло около двадцати лет! После того как он снова побывал в гостях у тамплиеров в обители Уэзерби (или Фериби) в Йоркшире, он, когда наступил вечер, услышал, что прецептор не придет на ужин, поскольку был занят реликвиями, которые доставили из Святой земли. В полночь он услышал смутный шум в часовне, пробравшись к двери, он прильнул к замочной скважине и увидел яркий свет, как от пожара или множества зажженных свечей. На другой день он спросил одного из братьев, в честь какого святого ночью было столь пышное празднество, на что брат, изменившись в лице, думая, что гость видел то, что происходило, сказал ему: «Иди своим путем, и, если ты меня любишь и ценишь свою жизнь, никогда не говори об этом». Это же «почтенный минорит» заявил, что увидел в часовне храмовников в Рибстейне распятие, небрежно брошенное на алтаре, он сообщил об этом бывшему поблизости брату-храмовнику и собирался поднять и установить крест, на что тот воскликнул: «Положи крест и иди с миром!»
Брат Джон де Уэдрал, другой минорит, послал инквизиторам письмо, в котором сообщил, что недавно услышал о тамплиере по имени Роберт де Байсат, которого видели однажды бегущим по полю с криком: «Увы! Увы! Неужто я родился для того, чтобы отречься от Бога и продать себя дьяволу!»
Брат Н. Шинон, еще один минорит, слышал, что сын некоего тамплиера, подглядывая через щель за собранием капитула, стал свидетелем убийства человека, который при приеме в братство отказался отречься от Христа. Спустя несколько лет отец велел сыну вступить в орден, но тот отказался, и его постигла та же участь.
Двадцать свидетелей, которые были допрошены в присутствии друг друга, просто повторяли вышеперечисленные несуразности или придумывали нечто подобное[467].
Признания
На следующем этапе судебного разбирательства папский инквизитор Сикар де Вор обнародовал два признания, вырванные у французских братьев-тамплиеров на дыбе. Первое было сделано Робертом де Сен-Жюстом, принятым в орден братом Гимбертом, великим прецептором Англии. Он был арестован во Франции приспешниками Филиппа и подвергся пыткам. Роберт де Сен-Жюст «признался» на дыбе, что при посвящении в братство Храма он отрекся от Христа и плюнул рядом с крестом. Второе признание было выбито из Жоффруа де Гонвиля, рыцаря ордена Храма, прецептора Аквитании и Пуату, 15 ноября 1307 года в присутствии великого инквизитора Франции. На допросе он заявил (впоследствии он отказался от своих слов, но сей факт не был принят во внимание инквизиторами), что вступил в орден в Англии, в лондонском Темпле, и принимал его брат Роберт де Турвиль, рыцарь, глава ордена в Англии, около двадцати восьми лет назад. Он поведал, что магистр, указав на изображение распятого на кресте Иисуса Христа в молитвослове, велел отречься от него; тот в сильнейшем смятении чувств воскликнул: «О господин! Неужто я и вправду должен сделать это? Я ни за что не стану делать этого!» – но магистр сказал ему: «Делай это смело; клянусь тебе, что от этого никогда не будет вреда ни душе, ни совести твоей» и затем сообщил ему, что это установление было принято при одном из Великих магистров, который заключил соглашение с султаном, о том, что он получит свободу в обмен на отречение от Иисуса Христа и поклянется, что заставит всех принимаемых отрекаться от Иисуса Христа! С той поры этот ритуал стал частью обряда посвящения. Но принимаемый был непреклонен – выслушав магистра, он отказался отречься от своего Спасителя и потребовал позвать дядю и других «добрых людей», которые привезли его в обитель. Ему отвечали, что все они уехали, и тогда юный рыцарь вынужден был пойти на компромисс: магистр заставил его поклясться, что тот расскажет братьям, что был принят так же, как и все они, и никогда не раскроет тайны, что он не пожелал отречься! Он утверждал также, что обряд этот был установлен в память о святом Петре, который трижды отрекся от Христа!
Феринзиус ле Марешаль, рыцарь-мирянин, заявил, что его дед вступил в орден Храма крепким и здоровым человеком, бодрым и жизнерадостным, как птицы и собаки, но спустя три дня после вступления в братство он умер. Марешаль заявил, что с некоторых пор он подозревает, что дед его был убит, из-за того что отказался участвовать в беззакониях, практикуемых братьями.
Иеромонах Августин заявил, что он слышал, как храмовники говорили, что после смерти от человека остается души не больше, чем от собаки. Роджер, настоятель храма в Годмершем, клялся, что около пятнадцати лет назад он сам намеревался вступить в орден тамплиеров, но Стивен Квентерл, один из братьев Храма, посоветовал ему не делать этого, заявив, что среди них непреложны три правила, известные только Богу, дьяволу и братии Храма, но что это были за правила, брат Стивен не открыл.
Викарий церкви Святого Климента в Сэндвиче рассказал услышанную им историю о мальчике, который спрятался в зале, где тамплиеры проводили свои капитулы, и услышал, как магистр поучал братию и объяснял им, каким способом они могут обогатиться; по окончании капитула один из братьев, выходя из зала, обронил пояс. Мальчик подобрал и отнес владельцу, но тот выхватил меч и тут же убил его!
Но венцом всего стал рассказ брата Джона де Гертия, минорита. Он поведал, что одна женщина по имени Какокака (!) рассказывала, со слов лондонского приора Эксвалетуса, что один из слуг проник в зал, где созывали капитул, и спрятался; когда за последним из них затворили дверь, а ключ отдали старшему, собравшиеся тамплиеры встали и перешли в другую комнату, там из потайной ниши в стене извлекли черную статую с горящими глазами и крест. Крест положили перед магистром, тот приложил его к «culum idoli vel figurae» («к заду сего идола или статуи»), то же сделали и братья, потом все они троекратно плевали на крест, кроме одного из них. Он отказался, заявив: «Я был плохим человеком в миру и вступил в орден ради спасения души, но это решение было худшим в моей жизни… Я не буду делать этого!», на что братья сказали: «Слушай и делай так, как требует орден», но он был непреклонен, за что и поплатился – его посадили в колодец, что и сейчас стоит во дворе обители, закрыли крышкой и оставили на погибель. На вопрос, когда женщина услышала об этом, свидетель ответил, что, по ее словам, это произошло около четырнадцати лет назад в Лондоне, где она вместе с мужем Робертом Котакотой (!) держала лавку.
Этот свидетель также знал некоего Уолтера Сальвагио из дома графа Уоррена, деда нынешнего графа, который, вступив в орден тамплиеров, спустя два года как в воду канул, и с тех ни семья, ни граф, ни друзья ничего не слышали о нем.
Джон Валби де Бюст, другой минорит, слышал от Джона де Дингстона, что тот слыхал, будто в тайнике лондонского Темпла хранится позолоченная голова и что один из магистров на смертном одре призвал к себе нескольких прецепторов и поведал им, что, если они желают иметь власть, богатство и уважение, они должны поклоняться этой голове.
Брат Ричард де Кофилд, монах, слышал от Джона де Борна, которому рассказал рыцарь-тамплиер Уолтер ле Бачелор, что всякий вступавший в орден Храма должен продать душу дьяволу; он также слышал от священника Уолтера, настоятеля храма в Ходли, который узнал об этом от викария, исповедовавшего Уолтера ле Бачелора, что в ордене тамплиеров было одно правило, суть которого нельзя открывать ни одной живой душе.
Гаспер де Наффертон, священник прихода Райд, сообщил, что три года назад он был на службе у тамплиеров в течение примерно шести месяцев, в это же время в орден был принят Уильям де Поклингтон; он вспомнил, что упомянутый Уильям вошел в Темпл в воскресенье вечером при оружии и в орденском облачении, в сопровождении брата Уильяма де ла Мора, магистра Храма, брата Вильгельма де Графтона, прецептора Рибстейна и Фонтбриггса, и других братьев; что той же ночью, во время первой стражи они собрались в церкви и разбудили его, чтобы отслужить мессу; что после мессы его и других клириков выставили из храма, потребовав, чтобы они привели принимаемого брата, и, когда тот вошел в храм, за ним закрыли двери и оставались там до рассвета, и, что происходило в храме, свидетель не знал; на следующий день, однако, он увидел брата Уильяма весьма опечаленным. Свидетель признался, что хотел заглянуть через потайную дверь, чтобы посмотреть, что происходит, но был предупрежден, что за это ему грозит неминуемая гибель.
Он сообщил, что на следующее утро он отправился в церковь и обнаружил, что книги и распятия лежат не там, где он их оставил; позже он увидел, как Уильям де ла Мор вручает новообращенному рыцарю-тамплиеру большой свиток с тем, чтобы тот переписал устав ордена. Когда магистр удалился, свидетель попросил разрешения прочесть переписанное, но тот отвечал, что никто, кроме членов ордена, не должен читать его; когда свидетель собрался уходить, вернулся брат Уильям. Изумившись и вознегодовав при виде свидетеля, он выхватил свиток и ушел с ним, поклявшись, что больше никогда не выпустит его из рук.
Брат Джон де Донингтон из ордена францисканцев, семьдесят шестой свидетель, заявил под присягой, что несколько лет назад старый ветеран Храма (имя которого он не смог вспомнить) рассказал ему, что у ордена есть четыре главных идола в Англии – один в Лондоне в ризнице Темпла; в обители Битлсхэм; в Темплбрюр в Линкольншире; и четвертый где-то близ Хамбер (название обители он запамятовал); что брат Уильям де ла Мор, магистр Храма, ввел богомерзкий ритуал идолопоклонства среди тамплиеров Англии и привез с собой в страну большой свиток, на котором крупными буквами были записаны нечестивые обычаи и обряды ордена. Старый воин также рассказал свидетелю, что многие тамплиеры возят с собой идолов в ящиках и т. д. и т. п.
Свидетель также сообщил, что знавал одного достойного дворянина, Уильяма де Шокервика, тот в не столь отдаленные времена собирался вступить орден, собрал все свои ценности и все имущество и отправился в Темпл, намереваясь передать их в казну. Его встретил один из братьев Храма и, узнав о его намерении, испустил глубокий вздох. Мастер Уильям де Шокервик спросил, что его беспокоит, и тот сразу ответил: «Хуже нет для тебя, брат, чем вступить в наш орден». – «Отчего же?» – спросил мастер Уильям, и тамплиер ответил: «Ты видишь только внешнее, то, что внутри, тебе неведомо; хорошенько подумай, прежде чем решишься на этот шаг; более я сказать не могу». Далее свидетель сообщил, что в другой раз тот же мастер Уильям вошел Темпл-Холл, там он обнаружил старого тамплиера, который играл в игру под названием дэйли; убедившись, что, кроме них, в комнате никого нет, старый тамплиер сказал Уильяму: «Если вступишь в орден, тем хуже для тебя».
Затем свидетель принялся излагать свои подозрения относительно сговора тамплиеров с сарацинами, о неудачных операциях на Востоке и измене тамплиеров христианскому делу![468]
Все эти кривотолки, слухи, смутные подозрения и чудовищные несуразности нотарии постарались преобразовать в достоверные свидетельские показания. 22 апреля тамплиеры, заключенные в Тауэре и других тюрьмах города, предстали перед инквизиторами и епископами Лондона и Чичестера в обители Святой Троицы, чтобы заслушать показания свидетелей. Тамплиерам передали копии этих показаний, и в течение восьми дней они могли опротестовать обвинение. По истечении восьми дней в Тауэр был направлен представитель епископа Лондона в сопровождении писцов и свидетелей, чтобы запротоколировать доводы и показания братьев в свою защиту. Однако тамплиеры ответили, что они неграмотны и не сильны в правовых вопросах, а тех, кто мог дать дельный совет или выступить защитником, в подземелья не допустили. Таким образом, тамплиеры оказались абсолютно незащищенными перед пристрастными судьями. Они отметили, однако, что желают публично провозгласить суть своего служения в ордене, доказать преданность церкви и силу своей веры в Христа и потребовать, чтобы суд учел особое положение ордена и наличие привилегий, которые были дарованы ордену самим понтификом, а также выслушать каждого из них.
По прошествии восьмидневного срока, в четверг 29 апреля, они предстали перед папским инквизитором и епископом Лондона и Чичестера в церкви Всех Святых в Беркингчёч и передали им приведенное ниже обращение, которое было составлено ими в защиту ордена. Тамплиеры в своем послании призывали оградить их от несправедливости, произвола и преследования могущественными врагами. В конце рыцари добавили, что ежели они в чем-то преступили закон, то готовы подчиниться приказам церкви.
Послание тамплиеров
Ознакомиться с оригиналом воззвания, написанным на норманно-французском диалекте того времени, можно обратившись к указанному источнику[469]:
«Да будет известно вам, достопочтенному отцу, архиепископу Кентерберийскому, примасу всей Англии, прелатам Святой Церкви и всем христианам, что все мы, собравшиеся здесь братья Храма, – христиане, верующие во Спасителя нашего Господа Иисуса Христа и Бога Отца Всемогущего, и проч. и проч. Мы веруем во все, во что верит Святая Церковь и все, чему она учит нас. Мы заявляем, что служение наше зиждется на обетах послушания, целомудрия, бедности, а также стремлении к возвращению и защите Святой земли и Иерусалима, всеми силами и мощью, кои дарует нам Господь.
Мы все, как один, твердо отрицаем и не признаем всякую ересь и зло, противоречащие истинному вероучению Святой Церкви. Во имя Господа Бога и милосердия ради, молим вас, как представителя нашего Святого Отца – папы римского, чтобы он не лишал своего отеческого благословения нас, истинных сынов Церкви, охранявших веру Христову и закон Церкви беспорочным служением в нашем братстве – добродетельном, честном и справедливом – в соответствии с установлениями и привилегиями высочайшей консистории в Риме, которая подтвердила и узаконила решение Вселенского собора, предоставившего привилегии нашему ордену наряду с дарованным им уставом. Мы желаем донести до всех христиан (кроме врагов наших и клеветников), с которыми мы знакомы и среди которых мы жили, чтобы поведать об обычаях нашей жизни и порядках, принятых в нашем ордене. И если на допросе мы сказали или сделали что-то неправильно – то это по незнанию, ибо среди нас немало неграмотных, а посему мы готовы пострадать за Святую Церковь, за Спасителя, принявшего крестные муки и умершего ради спасения христиан. И мы верим во все Таинства Церкви. И молим вас из любви к Господу и во имя спасения душ ваших судить нас, памятуя о том, что вам придется ответить за себя и за нас пред Богом; и мы молим, чтобы наши показания были оглашены пред нами и всем народом в точности, как было писано нами, и зачитаны с этой самой бумаги».
Это обращение было составлено братом Уильямом де ла Мором, магистром Храма, рыцарями-тамплиерами Филиппом де Мьюзом, прецептором Гарви, Уильямом де Бертоном, прецептором Темпл-Кумб, Радульфом де Мезоном, прецептором Юэлла, Майклом де Бэсквилом, прецептором Лондона, Томасом де Вотропом, прецептором Битлсхема, Уильямом де Уориком, капелланом, и Томасом де Бертоном, духовником ордена, а также двадцатью услужающими братьями.
В тот же день инквизиторы и два епископа проследовали в тюрьмы города, чтобы узнать, желают ли заключенные в них узники предпринять что-либо в свою защиту, и, будучи опрошенными порознь, все, как один, ответили, что будут следовать изложенному в обращении, составленном их братьями в Тауэре.
Назовем всех братьев, томившихся в тюрьмах Лондона: в Олдгейте были заключены брат Уильям де Сотр, рыцарь, прецептор Сэмфорда, брат Уильям де ла Форд, прецептор Даней, брат Джон де Конингстон, прецептор Гетинга, Роджер де Норрис, прецептор Крессинга, Радульф де Бартон, настоятель Нью-Темпла, и несколько услужающих братьев ордена; в тюрьме Криплгейт – Уильям де Эгендон, рыцарь, прецептор Шипли, Джон де Моун, рыцарь, прецептор Доксворта, и четверо услужающих братьев; в тюрьме Ладгейт – пять услужающих братьев; и в Ньюгейте – брат Гимберт Бланк, рыцарь, великий прецептор Оверни.
Изложенное выше исповедание веры и заверение в невиновности было воспринято папскими инквизиторами без должного внимания, ибо им требовалось признание вины, а потому было принято решение применить пытки. Король отправил мэру и шерифам лондонского Сити новые приказы с требованием поместить тамплиеров в одиночные камеры, заковать в кандалы и позволить приспешникам инквизиции посещать их, с тем чтобы отслеживать, как исполняются предписания папских ставленников, а также для применения пыток и других методов воздействия «в соответствии с церковным законом»[470].
Из протокола процесса известно, что тамплиеров содержали в холодных подземельях поодиночке, на хлебе и воде, что к ним периодически наведывались агенты инквизиции; что их переводили из одной тюрьмы в другую, из подземелья в подземелье; что отношение к ним колебалось от жестокого до снисходительного; что их нередко посещали прелаты и искушенные богословы, которые путем увещеваний, уговоров и угроз, не гнушаясь самых изощренных методов, пытались выудить из узников нужные признания. Церковь задействовала все возможные рычаги для устрашения и подавления воли узников, правосудие вершилось «usque ad judicium sanguinis» – с применением кровопускания. Зверские сцены насилия разыгрались в застенках Тауэра, в тюрьмах Олдгейт, Ладгейт, Ньюгейт, Бишопсгейт и Криплгейт, а также в доме, ранее принадлежавшем Джону де Бангелу, и домах, бывших некогда собственностью ордена Братьев Покаяния[471].
Пытки были поручены монахам, присланным из Франции. Несчастных пленников допрашивали на дыбе в присутствии нотариев. Неустанное упорство и непрестанные усилия чужеземных инквизиторов в конце концов были вознаграждены великолепным триумфом над стойкостью двух бедных услужающих братьев и одного капеллана ордена Храма, которые под пытками сделали долгожданные признания.
23 июня брат Стивен де Степлбрюгге, именуемый отступником, бежавший из ордена Храма, был схвачен людьми короля в городе Солсбери и допрошен в доме начальника тюрьмы Ньюгейт в присутствии епископов Лондонского и Чичестерского, а также советника архиепископа Кентерберийского Хью де Уолкенби, доктора богословия, и других клириков. Он показал, что в ордене Храма бытовало два способа принятия в братство, один – праведный и законный, другой – противный христианской вере. Он сообщил, что был принят в орден в Диннсли братом Брайаном ле Джеем, магистром ордена в Англии. Допрошенный рассказал, что, когда его привели в часовню, дверь за ними затворилась, слева и справа от него встали братья с обнаженными мечами, затем к нему приблизился прецептор с крестом в руках, вопрошая: «Видишь ли ты это распятие?», он ответил: «Вижу, это Господь мой», на что магистр заявил: «Отныне ты должен отрицать, что Иисус Христос был Богом и человеком и что Мария была его матерью» и велел плюнуть на крест. Из страха смерти он подчинился, но лишь устами, но не в сердце своем, и плюнул рядом с крестом, а не на него, затем пал на колени и, воздев руки, залился горькими слезами и принялся взывать к Престолу Небесному о спасении своей грешной души и просить прощения у Святой церкви.
В субботу 25 июня брат Томас Тоцци де Торолдби, услужающий брат ордена тамплиеров, именуемый отступником, бежавший из замка Линкольна после допроса папскими инквизиторами, но впоследствии сдавшийся королевским офицерам, предстал перед епископами Лондонским и Чичестерским, архидьяконом Солсберийским и другими клириками в церкви Святого Мартина в Винетри. На повторном допросе он повторил показания, сделанные ранее, но добавил некоторые подробности относительно налагаемых наказаний и различий в формулировках отпущения грехов в зависимости от того, было ли то прегрешение личным или брат повинен в нарушении устава. Свидетель сообщил, что с первыми имел дело священник, со вторыми – магистр. Он также заверил, что веревками опоясывались исключительно из благочестивых побуждений, и поведал историю о том, как в пылу битвы с сарацинами потерял свою веревку и позже был наказан Великим магистром за то, что вернулся домой без нее и тем самым нарушил устав. По поводу тайны капитулов он сказал то же, что и другие братья, подтвердив, что им запрещалось исповедоваться нищенствующим монахам, исповедовать тамплиеров могли только орденские капелланы. Допрошенный заверил, что порядки, заведенные в братстве, не противоречат христианскому вероучению; кроме того, он заявил, что, стяжая богатства, орден никогда не прибегал к неправедным методам, ибо скверноприбытчество запрещено уставом, тех же, кто приобрел что-либо незаконным образом, лишали облачения и изгоняли из ордена. На вопрос, что его побудило стать отступником и бежать из ордена, он ответил, что поступил так из страха смерти. Брат Томас поведал, что аббат Ланьи, папский инквизитор, когда допрашивал его в Линкольне, спросил, не сознается ли тот в чем-либо еще, он ответил, что все, что мог, – сказал, тогда аббат, положив руку на грудь, поклялся словом Господним, что заставит его сознаться, прежде чем покончит с ним! Ужаснувшись, Томас подкупил тюремщика замка Линкольна, дав ему сорок флоринов, чтобы тот помог ему бежать.
Аббат Ланьи действительно сдержал свое слово: 29 июня, через четыре дня после столь опрометчивого признания, брата Томаса Тоцци де Торолдби снова доставили в церковь Святого Мартина, и там, в присутствии тех же свидетелей он сделал третье признание, в котором заявил, что два тамплиера с обнаженными мечами заставили его отречься от Христа, что он и сделал, но лишь устами, а не сердцем, и плюнул рядом с крестом, но не на него; что от него потребовали плюнуть на образ Девы Марии, но вместо этого он изловчился приложиться к ее ногам. Он утверждал, что сотню раз слышал, как Брайан ле Джей, магистр Храма в Лондоне, говорил, что Иисус Христос – не истинный Бог, а человек и что один волос из бороды сарацина стоит больше, чем жизнь христианина. Он утверждал, что однажды стоял рядом с братом Брайаном, когда какие-то нищие просили у него подаяния из любви к Господу и Пресвятой Богородице Деве Марии, а он ответил: «Que dame, alez vous pendre a vostre dame» («Какая дева, подите повесьтесь со своей девой») и со злостью швырнул полпенса на землю, заставив нищих искать монету в грязи, тогда как на дворе было весьма холодно. Он также рассказал, что на капитулах священнику ничего не оставалось, кроме как прикинуться болваном и твердить псалом «Боже! будь милостив к нам…», который читается по окончании капитула. Нельзя не отметить, что тамплиеры были не вполне последовательными идолопоклонниками, ибо по окончании капитулов, на которых, как говорят, они поклонялись коту, человеческой голове и черному идолу, они читали боговдохновенный псалом: «Боже! Будь милостив к нам и благослови нас; освети нас лицем Твоим, дабы познали на земле путь Твой, во всех народах спасение Твое» (Пс., 66). Этот свидетель утверждал, что самая тяжелая епитимья, которую священник мог наложить, заключалась в ограничении трапезы вкушением хлеба и воды, да и это он мог сделать лишь согласия братьев. Томас также заявил, что тамплиеры всегда благоволили сарацинам в войнах за Святую землю Палестины и угнетали христиан! О себе же он сказал, что в течение трех последних лет он не мог видеть Тела Христова без мысли о дьяволе и не мог изгнать эти нечестивые помышления из своего сердца молитвой или каким-либо иным известным ему способом; но этим утром на него сошла благодать – он слушал мессу с великим благоговением и с тех пор размышляет только о Христе и думает, что ни одному из храмовников не спасти свою душу, если в ордене не произойдет кардинальное преобразование[472].
На поспешно созванном церковном совете были обнародованы последние показания братьев Стивена де Степлбрюгге и Томаса Тоцци де Торолдби, и тут же без промедления был разыгран лицемерный фарс. Обратимся к протоколу этого заседания:
«Во славу Всевышнего Отца, и Сына, и Святого Духа, к попранию еретиков и укреплению всех праведных христиан, приступим к описанию возвращения кающихся еретиков в лоно Святой Церкви, которое состоялось на Соборе, имевшем место в Лондоне в 1311 году от Р. Х.
Во имя Господа, аминь. В год от воплощения Господа нашего 1311-й, в двадцать седьмой день июня, в зале дворца епископа Лондонского, перед достопочтенными отцами Робертом, Божьей милостью архиепископом Кентерберийским, примасом всей Англии, и его викарными епископами, на соборе всех провинций предстал брат Стивен де Степлбрюгге из ордена рыцарей Храма, признавшийся в отречении от Христа и Пресвятой Богородицы Девы Марии, в плевании на крест, ереси и прочих прегрешениях. Названный Стивен пред собором и гражданами города, собравшимися по этому случаю, подтвердил, что его показания являются правдой и что он не отказывается от своих слов. Смиренно признав свои заблуждения, преклонив колена, сложив руки, стеная и плача, он вновь и вновь молил о прощении и милосердии Святую матерь-церковь, заверяя, что отречется от всех ересей и заблуждений, и молил о подобающем покаянии; когда же в руки ему вложили Святое Евангелие, он отрекся от ереси следующим образом: «Я, брат Стивен де Степлбрюгге из ордена рыцарей Храма, торжественно признаю… (далее он повторяет свое признание и отрекается от ереси) и если когда-либо я впаду в те же заблуждения или отклонюсь от любой заповеди веры, я сочту себя ipso facto (тем самым) отлученным от Церкви, предстану пред судом как повторно впавший в ересь еретик-клятвопреступник и понесу наказание, налагаемое на клятвопреступников, повторно впавших в ересь, без каких-либо разбирательств!»
Затем он поклялся на Святом Евангелии повиноваться приговору Церкви; после был приведен брат Томас Тоцци де Торолдби, и его подвергли той же чудовищной процедуре, по завершени которой несчастные услужающие братья ордена тамплиеров, столь невежественные, что не смогли даже поставить подпись, начертали кресты loco subscriptionis (вместо подписи) в знак согласия с решением суда.
«И тогда господин наш архиепископ Кентерберийский, ради прощения и воссоединения с Церковью вышеназванных Томаса и Стивена, обратился к собору, епископу Лондонскому и всем присутствующим, в том числе и ко мне, нотарию, специально призванному по этому случаю, со следующими словами: «Во славу Господа и Пресвятой Девы Марии, молитвами sanctorum atque sanctorum Dei, святых угодников Божиих, и блаженного Томаса-мученика, покровителя нашего, властью, данной нам свыше, а также волеизъявлением сего собора, даруем сим несчастным, отпавшим от тела Церкви через их вероотступничество, примирение и воссоединение во Христе. Впрочем, оставляем собору право наложения епитимьи за их прегрешения!» И поскольку кающихся было двое, к епископу Лондонскому для отпущения грехов присоединился епископ Чичестерский. Оба епископа в митрах и ризах и сопровождающие их священники в подобающем облачении расселись в креслах у западного входа в собор Святого Павла, а кающиеся пали пред ними на ступени у соборных врат на виду у членов собора и городского люда. После того как был пропет псалом «Боже! Будь милостив к нам», прочитаны молитвы и проповедь, кающимся были отпущены грехи и епископы приняли их в лоно Церкви со следующими словами: «Во имя Господа, Аминь. Принимая во внимание то, что ты, брат Стивен де Степлбрюгге, признался в том, что отрекся от Иисуса Христа, Богородицы и плевал рядом с крестом, а ныне, раскаявшись в содеянном и отвергнув грех ереси в соответствии с установлениями церкви, уверяешь, что желаешь вернуться в лоно Святой Церкви с чистым сердцем и искренней верой, мы властью собора освобождаем тебя от бремени отлучения и даруем тебе примирение со Святой Церковью ради возвращения в лоно ее с чистым сердцем и следования заповедям ее, установленным для всех христиан».
После того как брату Томасу Тоцци де Торолдби были отпущены грехи, пропеты гимны (Gloria Patri («Слава Отцу»), Kyrie Eleyson («Господи, помилуй!»), Christe Eleyson («Христос, помилуй!») и др.) и вознесены молитвы, церемония завершилась»[473].
1 июля инквизиторам удалось добиться признания вины от брата Джона де Стоука, капеллана ордена, который, представ перед епископами Лондонским и Чичестерским в церкви Святого Мартина, сообщил, что его приняли в орден так, как он рассказывал на первом допросе; но через год и пятнадцать дней после принятия, когда он пребывал в прецептории Гарви в диоцезе Херефорда, его вызвали в покои Жака де Моле, Великого магистра ордена. Там в присутствии двух других тамплиеров – иноземцев ему велели доказать преданность ордену. Джону приказали сесть в изножье кровати, тот повиновался, затем в покои внесли распятие, и двое вооруженных услужающих братьев встали у дверей. «Чей это образ?» – указав на распятого Спасителя спросил Великий магистр. «Это – Иисус Христос, претерпевший крестные муки ради искупления грехов человечества», – ответил испытуемый, на что Великий магистр воскликнул: «Неправда! Ты глубоко заблуждаешься, ибо он был сыном обычной женщины, а распяли его за то, что он называл себя Сыном Божьим, и я бывал в тех местах, где он родился и был распят, и ты сейчас должен отречься от того, кто здесь изображен». – «Я не желаю отрекаться от своего Спасителя!» – попытался протестовать испытуемый, но Великий магистр сказал, что, ежели он этого не сделает, его засунут в мешок и отнесут туда, где его никто не найдет; в подтверждение слов магистра присутствующие братья обнажили мечи. Испытуемый осведомился, неужто такой обряд в обычае ордена и все ли братья отрекаются от Христа, и, когда магистр ответил утвердительно, он, из страха неминуемой смерти, отрекся от Христа, но лишь устами, а не сердцем. На вопрос, в кого было велено веровать после отречения от Иисуса Христа, он ответил: «В великого всемогущего Бога Отца, сотворившего небо и землю»[474].
Таковы, в сущности, все доказательства вины, которые удалось вырвать из английских тамплиеров пытками, длительным лишением свободы и разного рода ухищрениями. Суть обвинений сводится к тому, что всех принимаемых в орден братьев принуждали отречься от христианской веры, что совершенно невероятно. Возможно ли, что все эти достойные христиане, благородные, добродетельные, набожные люди, вступая в орден Храма и принимая Крест, как символ высокого служения, отвергали христианское вероучение?
Несомненно одно – на инициаторах процесса, папе Клименте и приспешниках инквизиции, лежит не менее тяжкий грех бесчестия и беззакония, источником которого стали черная зависть и корыстолюбие.
Проступок должен быть предтечей преступленья:
Кто может правило нарушить без зазренья,
Нарушит и закон, когда придет пора.
Свои ступени есть у зла, как у добра.
Кто с отроческих лет известен нравом скромным,
Погрязнет ли он вдруг в разврате неуемном?[475]
В субботу 3 июля архиепископ Кентерберийский, епископы, клирики и горожане Лондона вновь собрались у западных врат собора Святого Павла, и брат Джон де Стоук, капеллан ордена тамплиеров, прилюдно отрекся от ереси, в которой признался, получил отпущение грехов и вернулся в лоно церкви так же, как и братья Стивен де Степлбрюгге и Томас Тоцци де Торолдби, после чего была предпринята последняя попытка сломить оставшихся тамплиеров, чтобы те покорились воле папских инквизиторов.
В понедельник 5 июля по настоянию церковного совета епископ Чичестерский в сопровождении искушенных законоведов, богословов и нотариев отправился в темницу к сэру Уильяму де ла Мору, с тем чтобы склонить упорствующего магистра к отречению от ереси, в которой его обвинили со слов раскаявшихся братьев и исходя из его собственных признаний. Его в очередной раз расспрашивали по поводу формулировки отпущения грехов, произносимой на капитуле, и других нарушений канонических установлений церкви, но магистр отрицал причастность к упомянутым ересям и отказался раскаиваться в преступлениях, которых никогда не совершал, и потому после допроса он был вновь ввергнут в узилище.
На следующий день – во вторник 6 июля – епископы Лондонский, Винчестерский и Чичестерский прибыли в Саутуарк, чтобы побеседовать с рыцарем Филиппом де Мьюзом, прецептором Гарви, и несколькими услужающими братьями Нового Темпла в Лондоне. Церковники настоятельно убеждали их покаяться в ереси, ибо причастность их к богомерзким деяниям доказана, как следует из папских булл и показаний, данных под присягой, относительно обряда отпущения грехов на тайных капитулах. Им объяснили, что они жестоко заблуждались, полагая, что магистр Храма, который был простым мирянином, имеет власть отпускать им грехи, произнося традиционные слова отпущения, о чем сообщали братья на допросах. Их предупредили, что если они станут упорствовать в своем заблуждении, их осудят как еретиков и что им следует отречься от ереси для того, чтобы очиститься от обвинений. Тамплиеры ответили, что готовы отречься от заблуждений и ересей, в которые они впали, перед архиепископом Кентерберийским и прелатами собора, как того требует церковное установление, смиренно и почтительно подчиниться решению собора и вымолить прощения и милости.
На увещевания церковников поддалось большинство тамплиеров, томившихся в заключении в Лондоне. Их вынудили публично повторить признания и отречения, составленные епископами Лондонским и Чичестерским, после чего им были отпущены грехи и даровано воссоединение с церковью.
9 июля брат Майкл де Бэсквиль, рыцарь, прецептор Лондона, и семнадцать других тамплиеров получили отпущение грехов и были торжественно возвращены в лоно церкви в главном зале Лондонского епископата при большом стечении народа.
10-го числа того же месяца прецепторы Доксворта, Гетинга и Сэмфорда, настоятель церкви Темпла в Лондоне, брат Радульф де Ившем, капеллан, вместе с другими священниками, рыцарями и услужающими братьями ордена, получили отпущение грехов от епископов Лондонского, Экстерского, Винчестерского и Чичестерского, в присутствии архиепископа Кентерберийского и всего церковного собора.
На следующий день еще многим членам братства было даровано прощение на церковных ступенях пред южными вратами собора Святого Павла, а по завершении торжественной мессы они, обливаясь слезами, пали на колени пред главным алтарем и истово лобызали священные символы христианства.
На следующий день, 12 июля, там же девятнадцать других тамплиеров публично получили прощение и примирение с церковью в присутствии графов Лейнстера, Пембрука и Уорика, а после этого также присутствовали на торжественной мессе. Орденские капелланы произносили отречение на латыни, рыцари – на нормандском диалекте, услужающие братья – по-английски[476]. Многочисленные горожане, собравшиеся на отречение братии, едва ли могли доподлинно разобрать смысл их покаянных речей, однако само зрелище произвело должное впечатление, ибо после него ни у кого не было сомнения, что орден виновен в самых отвратительных ересях и пороках, что было на руку папским инквизиторам. Многие тамплиеры, претерпевшие пытки и тяготы заключения, были столь слабы, что не могли явиться к собору Святого Павла. Тяжелобольным братьям отпущение грехов было даровано в церкви Сент-Мэри близ Тауэра епископами Лондонским, Винчестерским и Чичестерским.
Среди кающихся в этой церкви было много старых немощных воинов-ветеранов. «Они были столь стары и немощны, – говорит публичный нотарий, ответственный за протокол, – что не могли стоять»; поэтому их признания были произнесены перед двумя магистрами теологии; затем их отвели к западным вратам церкви, где епископ Чичестерский даровал им отпущение грехов и примирение с церковью; после чего их ввели в церковь и поставили на колени перед главным алтарем, который они целовали, и слезы текли по их морщинистым щекам. Всех этих тамплиеров освободили из тюрем и отправили на покаяние в разные монастыри.
Та же церемония состоялась в Йорке пред южными вратами главного собора[477].
Так закончился процесс по делу ордена тамплиеров в Англии.
Подобные расследования в то же время были произведены во всех странах христианского мира, но нигде не было обнаружено никаких новых явных доказательств вины ордена. Соборы Таррагоны и Арагона после применения пыток признали орден невиновными и освободили от обвинений в ереси. В Португалии и Германии тамплиеры были объявлены невиновными, в странах и регионах, находящихся вне сферы влияния короля Франции и папы римского, не был казнен ни один тамплиер[478].
1311–1312 годы
16 октября 1311 года неподалеку от Лиона во Вьенне папой римским был созван XV Вселенский собор. На торжественном открытии собора папа Климент V велел зачитать перед светскими сеньорами и духовенством признания и показания тамплиеров, а затем призвал распустить орден, повинный в богопротивных преступлениях и греховных мерзостях; но весь собор, за исключением одного итальянского прелата, племянника папы, и трех французских епископов – Реймсского, Санского и Руанского, ставленников Филиппа, приговоривших множество тамплиеров к сожжению на костре в своих епархиях, единодушно сошелся во мнении, что, прежде чем распустить столь прославленный и могущественный орден, оказавший столь ценные услуги христианской вере, следует дать возможность его членам высказаться в свою защиту[479]. Это решение вызвало недовольство понтифика и короля Филиппа, и собор был поспешно распущен. Папа заявил, что поскольку они не желают принять необходимые меры, то он сам, папской властью, устранит это вопиющее недоразумение. Для решения этого вопроса весной следующего года папа созвал частную консисторию, в которую вошли угодные папе кардиналы и французские епископы, и распустил орден апостольским указом, навечно запретив под страхом отлучения от церкви кому бы то ни было вступать в него, принимать новых членов, носить орденское облачение или именоваться тамплиером[480].
3 апреля во Вьенне состоялось открытие второго заседания собора. На него прибыли король Филипп и трое его сыновей, а с ними отряд вооруженных воинов, в присутствии которых и был оглашен папский указ о роспуске ордена[481]. Собору оставалось лишь безропотно выслушать постановление, обсуждение на этот раз предусмотрено не было.
Смерть Уильяма де ла Мора
Через несколько месяцев после завершения процесса брат Уильям де ла Мор, магистр Храма в Англии, умер от разрыва сердца в своей одинокой темнице в Тауэре, до последнего вздоха отстаивая невиновность своего ордена. Король Эдуард из жалости к его несчастьям приказал коменданту Тауэра передать личные вещи и ценности магистра, которые оценили в 4 ливра 19 су и 11 денье, его душеприказчикам, чтобы те раздали его долги, и приказал Джоффри де ла Ли, хранителю земель тамплиеров, выплатить задолженность, 2 су в день, тюремщику Роджеру Хансингону[482].
В собрании средневековых манускриптов библиотеки Коттона хранится список магистров Храма, иначе – главных приоров, или главных прецепторов Англии, составленный по указанию приора госпитальеров Святого Иоанна в Клеркенвелле, чтобы члены этого братства могли поминать прославленных магистров Храма в своих молитвах[483]. В оригинальном списке[484] пропущено несколько имен, а потому нам пришлось его дополнить:
Магистры:
Р. де Пуантон
Роцелин де Фосса
Ричард де Гастингс, 1160
Ричард Мэллбинч
Джоффри Фиц-Стефен, 1180–1185
Тома Берар, 1200
Эймери (Амарик) де Сен-Мор[485], 1200–1218
Алан(ус) Мартел, 1220–1228
Амберальд(ус), 1229
Робер Монфор[486], 1234
Роберт Сэнфорд[487], 1241
Амадей де Морестелло, 1254–1259
Умбер де Пейро[488], 1267–1270
Роберт де Турвиль, 1277–1290
Ги (Гвидо) де Фореста 1290–1294
Жак де Моле, 1293
Брайан ле Джей, 1295–1298
УИЛЬЯМ ДЕ ЛА МОР, МУЧЕНИК, 1298–1307
Кроме означенных магистров, особого внимания заслуживает судьба прославленного английского тамплиера брата Гимберта Бланка, главного прецептора Оверни. Известно, что он был рыцарем высокого благородства, чести и непоколебимой отваги. С первого и до последнего дня он бесстрашно протестовал против несправедливых преследований инквизиторов и утверждал на всех допросах невиновность свою и своего ордена. Этот доблестный тамплиер сражался в Палестине, защищая христианскую веру, под командованием четырех Великих магистров, а после падения Акры возглавил несколько смелых вылазок против иноверцев. За свою заслуживающую наград и похвал службу он был вознагражден пятилетним заключением в подземельях Англии, пытками и мучительным голодом. Годы истязаний не смогли сломить его гордый дух – он не признал своей вины и был брошен в промозглой темнице, закованный по рукам и ногам в тяжелые цепи. В заточении его навещали лишь приспешники инквизиции, в надежде вырвать признания[489]. В этих бесчеловечных условиях прославленный воин томился в течение пяти невыносимо долгих лет, пока смерть не положила конец его страданиям.
Казнь Великого магистра
Джеймс (Жак) де Моле, Великий магистр тамплиеров; Жоффруа де Шарне, главный прецептор Нормандии, представитель знатного рода, брат графа Дофине; Гуго де Пейро, генеральный ревизор ордена, и Жоффруа де Гонвиль, главный прецептор Аквитании и Пуату, томились в тюрьмах Франции на протяжении пяти с половиной лет. Великого магистра вынудили сделать признание, от которого он впоследствии отказался и заклеймил его как подложное, утверждая, что если бы не кардинальское облачение, он бы вызвал лжецов, подписавших ему приговор, на смертельный поединок и доказал свою правоту[490]. Другие рыцари также сделали признания, от которых впоследствии отреклись. Все, что происходило с этими знатными, убеленными сединами мужами в застенках инквизиции, так и осталось тайной и едва ли когда-нибудь выйдет на свет.
В марте 1314 года вышеупомянутые рыцари предстали пред последним судилищем. 18 марта у собора Парижской Богоматери воздвигли эшафот, при большом стечении народа прево зачитал приговор оболганному ордену, обвиненному в богопротивных грехах и неправедных деяниях, затем вооруженная стража возвела на эшафот четырех тамплиеров, закованных в цепи. Епископ Альба огласил народу их признания, а после обратился к рыцарям, побуждая их принародно покаяться в ереси и признать вину ордена. Гуго де Пейро и Жоффруа де Гонвиль покорно признали вину и избежали казни, а Великий магистр, воздев скованные цепями руки к небесам, подошел к краю эшафота и громогласно заявил, что ложь есть преступление против Бога и людей. «Я признаю свою вину, – воскликнул он, – которая состоит в том, что я, к своему позору и бесчестию, из-за страданий, невыносимых пыток и страха смерти, лжесвидетельствовал, приписав постыдные грехи и беззакония прославленному ордену, который самоотверженно служил христианскому делу. Я не вправе бороться за свою жалкую и презренную жизнь и продлевать свое ничтожное существование, преумножая высказанную по малодушию ложь». Тут его прервал прево с подручными, поскольку Жоффруа де Шарне также начал клятвенно заверять всех в своей невиновности, и их поспешно отправили обратно в тюрьму.
Королю Филиппу незамедлительно доложили об этом происшествии, и он в порыве гнева, не посоветовавшись ни с папой, ни с епископом, ни с церковным советом, приказал немедленно казнить обоих благородных мужей. В тот же день в сумерках их вывели из темниц и заживо сожгли на медленном огне. Рыцари приняли мучительную смерть на костре на маленьком островке на Сене, между королевским садом и монастырем Святого Августина, неподалеку от того места, где сейчас стоит конная статуя Генриха IV[491].
Так погиб последний Великий магистр Храма.
Судьбы гонителей ордена сложились не менее драматично. Через год и один месяц после той чудовищной казни папа Климент V заболел дизентерией, которая в скором времени свела его в могилу. Его тело перевезли в папскую резиденцию в Карпантра; в ночь перед погребением в церкви, где положили тело покойного, произошел пожар, и останки понтифика сильно обгорели. Его родственники перессорились из-за несметных сокровищ, которые он оставил после себя, а большая сумма денег, отданная им на сохранение настоятелю церкви в Лукке, была похищена дерзкой шайкой немецких и итальянских грабителей.
В ноябре того же года король Филипп, отличавшийся завидным здоровьем, скоропостижно скончался на 47-м году жизни после внезапного приступа невыясненного недуга. Ангерран де Мариньи – вероломный советник Филиппа, брат корыстолюбивого епископа Санского, по наветам которого начались аресты тамплиеров, был повешен по приказу преемника короля за новые преступления. Преждевременная смерть постигла многих приспешников инквизиции[492]. «История свидетельствует, – пишет месье Ренуар[493], – что всех тех, кто участвовал в преследовании тамплиеров, постигла несвоевременная и презренная смерть».
Последние дни короля Филиппа были омрачены несчастьями; знать и духовенство объединились против него, чтобы противостоять его поборам; жен трех его сыновей обвинили в прелюбодеянии, двух из них публично признали виновными и заточили в замке. В 1328 году после преждевременной смерти третьего сына Филиппа – Карла IV Красивого – династия Капетингов пресеклась.
Злоключения Эдуарда II, короля Англии, и его ужасная смерть в замке Беркли слишком хорошо известны, чтобы лишний раз напоминать о них.
Распоряжение собственностью ордена, тяжбы
Чтобы создать видимость благопристойности, папа издал буллу, согласно которой собственность тамплиеров переходила к ордену госпитальеров Святого Иоанна[494], авторитет которого в Европе заметного возрос после того, как рыцари ордена отвоевали остров Родос у иноверцев. Однако эта булла надолго осталась «неприменяемой, но и не отмененной» – госпитальеры не получили и двадцатой части прежних владений тамплиеров.
Короли Кастилии, Арагона и Португалии создали и возглавили в своих владениях новые военные ордена, к которым перешла собственность ордена тамплиеров. В качестве Perpetual Administrators – «Бессменных управляющих» сии владыки баснословно обогатились и расширили свои владения[495].
Короли Богемии, Неаполя и Сицилии присвоили земли тамплиеров в пределах своих государств, а в многочисленных обителях и оплотах братства обосновались различные монашеские ордена. Кроме того, наследники дарителей земельных наделов и прочих видов собственности предъявили права на выморочное имущество, и в большинстве случаев госпитальерам как правоприемникам на собственность тамплиеров, пожалованную им папой, приходилось щедро откупаться от предприимчивых наследников[496].
«Главной причиной крушения ордена тамплиеров, – справедливо замечает Фуллер[497], – были их несметные богатства. Как виноградник Навота[498] стал причиной для обвинения его в богохульстве… так и богатство ордена Храма является главной причиной его уничтожения… Вероятно, король Филипп не стал бы лишать тамплиеров жизни, если бы мог отобрать их земли, не погубив их, но беда в том, что он не мог получить меда, пока не сжег пчел»[499].
Король Филипп, папа и европейские государи, вероятно, получили в свое распоряжение все движимое имущество тамплиеров, украшения, драгоценности, сокровища их церквей и часовен, и в течение пяти лет, пока шло разбирательство, они присваивали все доходы и ренты с земель братства. После обнародования буллы, передававшей собственность тамплиеров госпитальерам, король Филипп предъявил притязания на земли общей стоимостью до двухсот тысяч ливров в счет покрытия понесенных им за время процесса расходов, а Людовик Сварливый, его сын, потребовал еще шестьдесят тысяч ливров от госпитальеров, прежде чем он согласится на полную передачу собственности в их руки[500]. «Не знаю, – говорит Вольтер, – о чем думал папа, но я ясно вижу, что расходы кардиналов, инквизиторов, ответственных за это страшное судилище, достигли чудовищных сумм»[501]. Святой понтифик, по его собственному выражению, получил лишь малую часть имущества ордена[502], но другие утверждают, что он был главным бенефициаром при разделе ценностей братства[503].
После ареста тамплиеров в Англии лондонский Темпл и все прецептории с манорами, фермами, домами, землями и доходами братства были переданы под надзор Палаты шахматной доски (Королевского казначейства), обмерены, размежеваны и препоручены нескольким доверенным лицам – «хранителями земель тамплиеров», которые должны были отчитываться за доходы и ренты перед казначейством. Епископ Личфилда и Ковентри получил опеку над землями и обителями в графстве Гемпшир. Джон де Вилбургхем был назначен хранителем маноров в графствах Норфолк и Суффолк; всего было назначено тридцать два хранителя, которым поручили заботиться о собственности ордена в остальных английских графствах[504]. Этим хранителям предписывалось выплачивать содержание работникам и пенсии старым слугам тамплиеров, жившим в различных прецепториях[505], покрывать судебные издержки, выплачивать подати в казну, а также поставлять продовольствие в королевские замки и крепости. 12 января 1312 года Уильям де Сленгсби, хранитель манора Рибстейн в графстве Йорк, получил предписание предоставить кастеляну замка Нарсбург сто четвертей пшеницы, десять четвертей овса, двадцать откормленных быков, восемьдесят овец и два воза провизии для обеспечения продовольствием указанной крепости; и король приказал составить полную опись отправленного, с тем чтобы учесть оное при отчете перед казначейством о доходах манора. Король распоряжался собственностью ордена, как если бы она принадлежала короне, и делал необыкновенно щедрые подарки своим фаворитам и друзьям. В феврале того же года он пожаловал маноры Эттон и Кейв Дэвиду де Стрэтборгу, графу Атолла, повелев хранителям поместий и доходных земель тамплиеров в графстве Йорк передать названному графу весь урожай зерна в этих манорах, быков, телят, плуги и все движимое имущество тамплиеров, бывшее там, вместе с убранством и утварью церкви тамплиеров[506].
16 мая 1312 года папа, возмущенный беззастенчивым самоуправством, направил буллы королю и всем графам и баронам королевства, в которых призвал подчиниться решению Вьеннского собора и папскому ордонансу о передаче собственности, ранее принадлежавшей тамплиерам, и передать ее братству госпитальеров Святого Иоанна Милостивого. Архиепископы Кентерберийский и Йоркский и их викарные епископы также получили буллы, предписывающие проследить исполнение папских повелений. Король Эдуард II и английская знать решительно воспротивились этому указу, и 21 августа король написал приору ордена госпитальеров Святого Иоанна в Клеркенвелле, что претензии папы на право распоряжаться собственностью в Английском королевстве без согласия парламента унизительны для короны и королевской власти; и он приказывает ему под угрозой сурового наказания воздержаться от попыток завладеть собственностью тамплиеров. Король без зазрения совести продолжал распределять земли и ренты среди своих друзей и фаворитов. В начале 1313 года он пожаловал лондонский Темпл с церковью и всеми строениями Эймару де Валенсу, графу Пембруку, а 5 мая того же года король отдал в залог несколько маноров тамплиеров в качестве откупа негоциантам, которым задолжал колоссальные суммы денег[507].
Поддавшись в конце концов на увещевания папы, король согласился передать госпитальерам то, что им причитается[508], и 21 ноября 1313 года разослал приказы хранителям земель тамплиеров и некоторым могущественным баронам, завладевшим орденскими манорами, передать собственность Великому магистру, главе ордена Святого Иоанна[509]. Тем не менее многие наследники дарителей, чьи права на выморочное имущество были признаны законными, уже получили назад земли предков, и судьи постановили, что король не имел права передавать их владения ордену госпитальеров[510]. Угрозы из Ватикана произвели должный эффект, и папа римский предал всех собственников вечной анафеме[511]. Папа Иоанн в одной из своих булл 1322 года горько жалуется, что подданные английского короля пренебрегают папскими указами, и сетует, что даже церковники, призванные содействовать госпитальерам, не погнушались присвоить пожалованную ордену собственность[512].
Наконец в 1324 году папа, епископы и госпитальеры, объединив усилия, добились принятия парламентского статута о конфискации собственности ордена тамплиеров и передачи ее братству Святого Иоанна, во исполнение воли дарителей, для защиты Святой земли и помощи христианскому делу на Востоке[513]. Это постановление породило величайшее недовольство. Наследники дарителей обратились в парламент с требованием отменить его, утверждая, что он был издан вопреки закону, здравому смыслу и вопреки мнению судей[514]. Многие могущественные бароны, владевшие собственностью на основании титула и общего права, успешно противостояли притязаниям ордена госпитальеров, утверждая, что парламент не имеет права распоряжаться частным имуществом без их согласия.
Эта борьба между наследниками дарителей и госпитальерами продолжалась без малого десяток лет, пока в 1334 году, в правление Эдуарда III, парламент не постановил принять новый акт, подтверждающий первоначальное решение в пользу госпитальеров. Шерифам были разосланы письма с приказом привести в исполнение, именем короля, постановление о передаче братьям-госпитальерам всей несправедливо отобранной у них собственности[515].
Судьба уцелевших братьев
Пока длились тяжбы и раздоры по поводу обширных владений, некогда принадлежавших тамплиерам, уцелевшие братья распущенного ордена влачили жалкое существование, претерпевая скорби и пренебрежительное отношение властей к их нуждам. Церковный совет назначил каждому из них пенсию – четыре пенса в день на пропитание, но и эти жалкие гроши не выплачивалась, братьям грозила голодная смерть. Король, сжалившись над их несчастным положением, направил приору госпитальеров ордена Святого Иоанна в Клеркенвелле требование проявить милосердие и избавить несчастных от необходимости просить милостыню на улицах[516]. Архиепископ Кентерберийский также вступился за тамплиеров, призвав правопреемников их собственности выплатить братьям положенные им деньги. «Подобная бесчеловечность, – говорил он, – пробудила наше сострадание и наполнила сердца живейшей скорбью. Мы молим и заклинаем, чтобы вы из любви к Господу и милосердия ради проявили доброту и не оставили их без средств к существованию»[517]. Архиепископ Йоркский поручил настоятелям обителей своего диоцеза оказывать вспомоществование бывшим тамплиерам[518].
Немало бывших тамплиеров после роспуска ордена оставили монашеские обеты, переняли светский образ жизни и, растворившись среди мирян, перестали сторониться радостей мира. Некоторые из них даже вступили в брак, что вызвало негодование римского понтифика. В булле, адресованной архиепископу Кентерберийскому, папа осудил эти браки и повелел считать их незаконным сожительством, настаивая на том, что тамплиеры, невзирая на роспуск ордена, по-прежнему связаны обетом целомудрия. Папа приказал тамплиерам оставить женщин, на которых они женились, затвориться в монастыре и посвятить остаток жизни служению Господу и строгому исполнению религиозных обетов[519].
Тамплиеры, отдавая дань традициям Востока, носили длинные бороды. Во времена ожесточенных гонений, когда на беглецов, сбросивших орденское облачение, охотились, как на диких зверей, даже миряне не пренебрегали регулярным бритьем. Тем же, кто не желал расставаться с окладистой бородой, выдавали специальные документы, чтобы стражи правопорядка не приняли их за беглых тамплиеров. Подобное любопытное свидетельство король Эдуард II выдал своему камердинеру, который дал обет не сбривать бороды:
«Сим документом мы, король Англии и проч. и проч., удостоверяем, что наш любезный слуга Питер Ожер, предъявитель оного, дал обет не брить бороды, пока не совершит паломничество по ту сторону моря. Означенный Питер опасается, что из-за длинной бороды его примут за тамплиера и по причине этой помешают ему следовать к цели, а посему заверяем, что оный Питер – старший смотритель наших комнат – никогда не был тамплиером, а бороду отпустил по вышеназванной причине и т. д. Teste Rege &c (Заверено Королем и т. д.)»[520].