– Татары! Богопротивные язычники! Племя Измайлово!
Бурцев выгнул шею. Какие, нафиг, еще татары? Откуда им здесь взяться? Разве похож тайный рыцарь, прячущий лицо под немецким топхельмом на кочевника-азиата?
Упс! Он понял, наконец, причину переполоха. Да, тайный рыцарь не был похож на воина восточных кровей. Зато его спутник – седой, узкоглазый, желтолицый и шустрый старичок… С обоюдоострым посохом, который Бурцев принял поначалу за обычное копье. Неужто Сыма Цзян?! Ну да, он самый! Снова Сёма объявился в нужное время и в нужном месте.
Китаец, в отличие от тайного рыцаря, не был мастером конного боя. Но уж зато на своих двоих скакал отменно и стоил пары берсеркеров. Добравшись до противников, он ловко соскользнул с седла. Запрыгал, рассекая воздух. Устроил боевым посохом с двумя блестящими наконечниками такую мясорубку – любо-дорого посмотреть!
Два тевтонских кнехта уже сотрясались в предсмертных конвульсиях. Еще один отползал прочь, пятная утоптанный снег жирным красным следом. А заточенные острия китайского чаньгуня так и мелькали на солнце.
– Татары! Татары!
Необычный вид не по годам прыткого старца, его странное оружие, непривычная манера боя и впечатляющие акробатические трюки вызвали в рядах кнехтов панику. А ведь еще и меткие стрелы летят из-за деревьев одна за другой… И тайный рыцарь, повергший в снег непобедимого Фридриха фон Берберга с оруженосцем. Да уж, было от чего прийти в ужас.
– Та-та-ры!
Кнехты взяли ноги в руки. Кто-то искал спасения в лесу, кто-то скатывался с обрывистого берега на лед Вислы. Ох, свежа была еще память о Легнице: не забыли тевтоны, чем чреваты стычки с «богопротивным Измайловым племенем» и их союзниками.
Преследовать бегущих не стали. Некому, как оказалось. В дерзком налете участвовали лишь три человека: тайный рыцарь, Сыма Цзян и…
– Богдан! – удивленно выкрикнул Бурцев.
Молодой лучник в волчьей шкуре, выезжавший из леса, радостно замахал руками.
Странно было все это. Очень странно! И прусский проводник Богдан, и старик-китаец должны были пасть под Взгужевежей, захваченной цайткомандой. Так почему же они сопровождают сейчас эсэсовца, упорно хранящего инкогнито? В том, что глухой топхельм тайного рыцаря скрывает арийскую физиономию еще одного фашика, Бурцев уже не сомневался. Что тут, елки-палки, происходит?!
Безгербный рыцарь первым делом полез освобождать Ядвигу. Любовь-с, однако! Сыма Цзян полоснул окровавленным лезвием боевого посоха по путам Бурцева.
– Сёма, как ты сюда попал?!
– Моя на коня приехала, – простодушно удивился китаец. – Моя сначала с Богдана была, потом рысаря встретила.
Рысаря?
– Кто это? – Бурцев кивком указал на тайного рыцаря.
Тот уже помог Ядвиге одеться и укутывал ее в свой теплый походный плащ на меху. Девушка дрожала от холода и пережитого ужаса. Но о благодарности не забыла. В порыве чувств кульмская красавица страстно расцеловала своего избавителя. Прямо в шлем расцеловала! Ну и нежности, однако…
– Кто это, Сёма?
– Это, – Сыма Цзян пожал плечами. – Это голый красивый девка. Замерзший девка. Целовальный девка. Моя больше ничего не знаться.
– Тьфу ты! Да я ж не о ней.
Бурцев поднял автомат фон Берберга. Направил ствол на сладкую парочку, рявкнул по-польски:
– Ядвига, отойди-ка в сторонку!
И девушка, и ее кавалер с железным горшком на голове повернулись. Ядвига, взвизгнув, отскочила. Тайный рыцарь попятился. Бурцев снова перешел на татарский:
– Я о рыцаре говорю, Сыма Цзян. Что это за мразь такая?
– Почему мразя, Васлав? Это не мразя. Это хорошая человека. Пана Освальда Добжиньская.
– Освальд? Пан Освальд Добжиньский?!
Бурцев чуть не сел в снег. Пан Освальд снял шлем.
– Я это, я, Вацлав! Убери, пожалуйста, свой громомет с невидимыми стрелами.
Он убрал.
– Ты?! Но как?! Почему?! Откуда у тебя кинжал с орлом? И кольцо с черепом?!
– Трофеи, – коротко ответил добжинец.
От дальнейшей беседы их отвлекли. Ядвига…
– Бедный, бедный мальчик! – громко сокрушалась она над телом Вольфганга фон Барнхельма.
Казалось, девушка вот-вот зарыдает. Благородный Освальд вмиг позабыл о Бурцеве: добжиньский пан уже спешил к расстроенной даме – утешать. Бывшая шпионка Германа фон Балке, не стесняясь свидетелей, поцеловала убитого в холодные губы. Ну, теперь рейнский рыцарь точно будет счастлив. На небесах. Посмертно.
Бурцеву вспомнилась Аделаида. Тоскливо-претоскливо защемило в груди. А станет ли в случае чего его супруга надрывать сердце у смертного ложа мужа, как эта непостоянная и неразборчивая в чувствах постельная разведчица тевтонского ландмейстера? Вряд ли. Теперь – вряд ли.
– Жаль хлопца, – Освальд со шлемом в руках встал подле Ядвиги. – Славный паренек, хоть и немец. Но ты ему ничем не поможешь.
Девушка подняла на добжиньца влажные глаза. Горе ее было искренним, однако непродолжительным: слезы уже высыхали. Ядвига слишком сильно любила жизнь, чтобы долго оставаться верной мертвому воздыхателю.
– Была его дамой сердца? – понимающе кивнул Освальд. – Должен признать, у бедняги Вольфганга недурственный вкус. Совсем недурственный.
Ядвига окончательно перестала плакать. Ядвига кокетливо улыбалась. «Началось», – с печалью подумал Бурцев. На душе стало совсем мерзко. Не то чтобы он ревновал одноночную любовницу к Освальду. Глупо таких ревновать. Просто дико захотелось, чтобы стояла рядом Аделаида и смотрела на него вот так же, как смотрит сейчас Ядвига на добжиньского рыцаря.
Аделаида! Блин, не мечтать надо, а выручать девчонку из беды! Бурцев шагнул к эсэсовцам цайткоманды. Автоматчик в монашеском одеянии, нанизанный на стрелу, мертв, вне всякого сомнения. Оруженосец штандартенфюрера тоже лежал неподвижно. Не очухался еще после стычки с тайным рыцарем: каска – сбита, башка – в крови. А вот сам фон Берберг уже копошится, пытаясь принять вертикальное положение. Что ж, с этим можно поговорить. И нужно!
Подняться на ноги штандартенфюреру Бурцев не дал. Пинком опрокинул обратно в снег, сорвал с головы ведрообразный шлем, сунул под нос ствол «шмайсера». Произнес – глухо, спокойно:
– Фридрих, мне нужно знать, где моя жена. Об остальном побеседуем позже.
Фон Берберг был еще слаб. И не столь меток. Его плевок пролетел мимо лица Бурцева. Зато резкий удар «шмайсером» пришелся точно. Пары зубов вестфалец теперь не досчитается. Может, больше.
– Тебе не терпится встать к тому дереву на место Ядвиги, да, Фридрих? – глаза Бурцева хищно блеснули. – Имей в виду, среди нас тоже есть опытный палач.
Короткий кивок в сторону Сыма Цзяна.
– Не пробовал еще китайских пыток, штандартенфюрер? Так мы устроим.
Рука Освальда легла ему на плечо.
– Вацлав, не нужно. Здесь слишком громко стреляли. Невидимые стрелы хоть и незримы, но слышны издалека. Да и кнехты разбежались и могут привести подмогу. Нам бы убраться всем подальше да поскорее. Просто убей мерзавца, и поехали.
Просто убить?! Бурцев тихонько матюкнулся. Он и рад бы замочить фашика, да нельзя. Кто, кроме этого эсэсовца, знает, где искать Аделаиду?
Фон Берберг прекрасно понимал, о чем думает Бурцев. Вестфалец глумливо улыбался разбитыми губами.
– Возьмем его с собой, – решил Бурцев.
В конце концов, китайские пытки можно отложить. Ненадолго. Совсем ненадолго. Сыма Цзян – славный старикан. Если потребуется, бывший советник Кхайду-хана по изощренности и жестокости переплюнет любого гестаповца. Правду об Аделаиде из фон Берберга китаец вытянет, обязательно вытянет…
– Зря ты рассчитываешь на мою помощь, – прохрипел вестфалец.
Немец снова попытался скривить губы в презрительной усмешке. Крепкий орешек, надо признать. Но ничего, расколем.
– Встать!
Не дожидаясь выполнения приказа, Бурцев сам рывком поднял фон Берберга на ноги. Рукой за горло, автомат в харю. Готово! Штандартенфюрер стоял как миленький. А вот Богдан…
Опять стреляли со стороны леса. И на этот раз – не из луков. Били очередями, из нескольких стволов сразу. Верному лучнику Освальда Добжиньского просто не повезло. Богдан оказался к лесу ближе других. Беднягу свалили вместе с конем. Без вариантов свалили: Бурцев прекрасно видел, как парню снесло полчерепа.
Между деревьями мелькали псевдомонахи псевдоепископа, ливонские рыцари, кнехты… Появились и эсэсовские шинели. Немало шинелей. «Взгужевежевский резервный взвод поддержки, о котором говорил фон Берберг», – догадался Бурцев. Ну, кто мог предположить, что помощь к штандартенфюреру явится так быстро!
Где-то в тылу замаячила фиолетовая сутана и белый бинт. Надо же – даже раненый «Вильгельм Моденский» с рукой на перевязи – и тот приперся. Хотя как же без него-то – командует, небось…
Несколько пуль взметнули снег возле дома мельника, ударили в каменную кладку, с сухим стуком вошли в деревянную дверь. До леса – метров триста-четыреста. Только это пока и спасало. Скорострельный пистолет-пулемет «МП-40» хорош в плотном ближнем бою, а на такой дистанции вести прицельную стрельбу из него все-таки сложновато.
Но маленькие человеческие фигурки уже выступали из-за деревьев, рассыпались по берегу, окружая. Конные рыцари и пешие кнехты наступали бестолково, сбившись в кучки. Автоматчики же рассредоточивались умело и двигались перебежками от укрытия к укрытию. Бежать, правда, по рыхлому снегу было непросто. Значит, еще есть шанс?
Освальд сориентировался мгновенно.
– Всем к реке! С обрыва! С конями!
Сыма Цзян свергся с крутого берега первым. Верхом, яростно охаживая обоюдоострым копьем-посохом несчастного жеребца. Конь фыркал, упирался, оскальзывался, проваливаясь в сугробы по самое брюхо. И все же китаец переупрямил животное. Потом за спасительной кромкой обрыва скрылась Ядвига. Молодчина девчонка, сообразительная: по пробитой в глубоком снегу тропке она ушла, ведя в поводу лошадей фон Берберга и его оруженосца. Следующим на лед Вислы согнал своего коня Освальд Добжиньский. Теперь в пределах досягаемости вражеских стрелков оставался лишь Бурцев с пленником. Беспорядочная стрельба прекратилась.