– Не пойдет, – машинально ответил Бурцев. – Уже никуда не пойдет. Он мертв.
– Не повезло, – философски, без тени радости или огорчения заметил фон Берберг. – Впрочем, думаю, такая же участь в скором будущем постигнет и меня, и вас. Уж не знаю, как вы сюда попали, но уйти вам точно не дадут. Фишера скоро хватятся. Набежит народ. Лучше всего будет, если нас застрелят сразу. Не боишься смерти, товарищ полковник, а? Не жалеешь, что придется погибнуть вот так – по-глупому, из-за Агделайды Краковской? Мне вот почему-то ничуть не жаль. Наверное, умирать за красивейшую женщину на свете – не менее достойно, чем за идеалы Третьего Рейха.
Освальд оскорбился.
– Ядвига Кульмская – вот кто самая прекрасная дама в этом мире! – недовольно буркнул поляк с пола.
– Перестань, – оборвал Бурцев. – Только дуэлей нам сейчас не хватало.
Он снова повернулся к фон Бербергу:
– Так, значит, обеих девушек уже перебросили в будущее?
Вестфалец хмыкнул:
– Этого я не говорил и сейчас утверждать не берусь. Я сказал лишь, что их увели вниз – за эту стену. Может быть, Агделайда и Ядвига уже «там» – в тясяча девятьсот сорок третьем, а может быть, еще «здесь» – в тысяча двести сорок втором. Но в любом случае вам до них уже не добраться. Проникнуть на нижний ярус замковых подземелий даже тебе не под силу, полковник.
– Это мы еще посмотрим… Скажи лучше, почему для обратного цайтпрыжка вам потребовались нижние подземелья? В тринадцатый-то век вы прибыли из этого подвала, если я не ошибаюсь.
– Не ошибаешься. Благодаря некромагии наш первый разведчик и вся последовавшая за его заклинанием-«якорем» цайткоманда вышли во Взгужевежу через верхние подвалы, поскольку нижний ярус платц-башни был завален камнями и забит землей. Полностью завален и плотно забит. Материализоваться там было попросту невозможно, вот нас и вытолкнуло наверх. Однако совершать обратный цайтпрыжок при помощи шлюссель-башни с того самого места, где оставила свой след магия некротического поля, слишком опасно. Смешение разновидных магических сил может вызвать непредсказуемые последствия. И потом… Ведь вся мощь платц-башни сосредоточена в ее корнях, к которым и вел расчищенный нами ход. Чем ближе удастся подобраться к источнику древней силы, тем больше шансов на успешное завершение обратного цайтпрыжка. Нам удалось подойти к сердцу башни вплотную. Так что магистр и его медиумы из эзотерической службы СС, спустившиеся вместе с Агделайдой и Ядвигой в нижние подземелья, должны без особого труда провести обряд перехода.
– Магистр? Медиумы? Ты говорил, что из всей цайткоманды заклинания ариев известны лишь тебе и Фишеру!
– Заклинания, необходимые для установки «якорей» и открытия порталов платц-башен, – да. Но только магистр и медиумы Гиммлера обладают достаточными экстрасенсорными способностями, чтобы пробудить и связать воедино силы шлюссель- и платц-башни. Поэтому о том, как совершать цайтпрыжок, знают лишь они. Я – не знаю. И Фишер – не знал. В магии тоже присутствует разделение труда…
– Хорошо, Фридрих, где вход в нижние подземелья?
Фон Берберг показал головой:
– Я же сказал, полковник, этот вход – не для тебя. Его пробили с другой стороны донжона Взгужевежи. Вместо двери поставили бронированный люк, который выдержит прямое попадание авиабомбы. Люк задраивается изнутри магистром и медиумами, инициирующими цайтпрыжок. Во время межвременного перехода по ту сторону люка могут находиться только они сами и цайтпутешественники. Таковы правила. А сейчас путешественниками являются Агделайда и Ядвига.
– Как открыть люк?
– Никак. Снаружи – никак. Медиумы откроют его только после завершения цайтпрыжка. До тех пор вам даже не дадут к нему приблизиться. Это место слишком хорошо охраняется. Это единственный путь домой для всей цайткоманды.
– И все-таки…
Штандартенфюрер устало вздохнул:
– Два пулеметных дота. Специально оборудованные позиции для гранатометчиков и огнеметчиков. Бойницы для автоматчиков. Миномет… Ну? Ты надеешься взять эти ворота штурмом?
Бурцев подошел к глухой стене. Где-то там, за этими плитами, возможно, еще надеется на чудо и ждет помощи Аделаида. И туда, за эту преграду, ему нужно попасть во что бы то ни стало. Он провел ладонью по неровной поверхности. Холодной, выпуклой, шершавой. Стукнул кулаком.
Здесь, как и везде в главной башне Освальдова замка, кладка была старой. Древней была эта кладка, безумно древней. Сами камни – огромные, неподъемные, но скрепляющий их раствор давно истрескался, осыпался песком, пылью и прахом. В щели меж гигантскими валунами запросто пролазит палец, в некоторых местах целиком входит ладонь. Наверное, только магическая стяжка арийских колдунов и удерживает еще громаду замкового донжона. Но устоит ли эта незримая стяжка перед напором военной техники Третьего Рейха?
– Ворота брать штурмом мы не будем, – твердо сказал Бурцев. – В подземелье войдем другим путем. Здесь войдем. Освальд, нам пора возвращаться к танку.
– К танку?! – вскинулся фон Берберг. – К какому еще танку?!
Ему ответили автоматные очереди. По пустынным коридорам верхнего подвального этажа Взгужевежи прокатилось эхо беспорядочной стрельбы. Били «шмайсеры». Били громко и вразнобой. Кажется, фашики хватились своего оберфюрера и теперь с боем пробивались к заблокированному порталу перехода.
– Что там? – встревожился добжинец.
– Стреляют, – коротко ответил Бурцев. Отдал Освальду меч. Кивнул на фон Берберга. – Хватай его за шкирку. Вестфалец пойдет с нами. Только не вздумай прирезать, мститель хренов. Пока не найдем Аделаиду с Ядвигой, он нужен нам живым, понял?
– Да ладно, понятливый я, – недовольно буркнул поляк. – Вставай давай, немчура, чего расселся.
От тяжелой оплеухи руки в кольчужной перчатке Фридрих фон Берберг не встал – полетел с лавки вместе с ворохом тряпья и соломы. Запутался в шинели-одеяле, грохнулся на каменный пол. Освальд без лишних церемоний вздернул штандартенфюрера на ноги. Держал он пленника, как и посоветовал Бурцев – за шкирку. Крепко держал, сдавив цепкими пальцами жесткий эсэсовский воротник с «зиг-рунами».
Вестфалец едва дышал, но поляк этим не удовлетворился. Освальд приставил к горлу немца отточенное лезвие. Что ж, так будет лучше: фон Берберг теперь точно не рыпнется.
– Мы готовы, Вацлав. Идем?
Бурцев уже шел. Не шел – бежал. Стрельба в коридоре стихала. Неужто отбились? Или все кончено, и танк захвачен эсэсовцами?
Лампы горели лишь до поворота. Дальше – темнотища хоть глаз коли. Только смутные очертания бронированной машины, перегородившей коридор, да над далекой подвальной дверью светилась одинокая лампочка. Под лампочкой лежало с десяток фашиков. Почти все утыканы стрелами. Но двое или трое справа от входа подстрелены из автоматов. Сыма Цзяна, небось, работа… Башня-то у «Рыси» повернута так, что через прожженную гранатой пробоину можно строчить из автомата по правому косяку подвальной двери.
– Дмитрий! Бурангул! – негромко позвал Бурцев.
– Здесь мы! – откликнулись из-под танка. Говорил русич.
– Потери есть?
– Три человека, – доложил новгородец. – И две лошади. Те, что Бурангулка со Збыславом пригнали. Но и супостаты сюда не скоро сунуться. Я попросил татар затушить стрелами колдовские свечки на сводах. Теперь нас не разглядеть, а вход в подвал – вот он, как на ладони.
Бурцев одобрительно хмыкнул. Неплохо придумано! Разбить лампочки, укрыться в темноте за танком, коридорными выступами и в комнатах с выбитыми дверьми, да метать стрелы в каждого входящего. Немцы, спускаясь в подвал, сразу оказываются на освещенном пространстве. Как мишени в тире: расстреливай – не хочу. Спрятаться в сужающемся к двери проходе им негде, гранату оттуда тоже не шибко добросишь. А палить фашики могут только наудачу – вслепую, ведь когда бьют татарские лучники – нет ни всполохов огня, ни звука выстрелов. И предательскую лампочку сверху не потушить: чтобы дотянуться до выключателя, нужно сначала войти в подвал.
– Лишь бы раньше времени генератор не вырубили, – пробормотал Бурцев.
– Не вырубят, – послышалось сзади.
Фон Берберг? Быстро же Освальд притащил полонянина.
– Генератор установлен в подвальном помещении, – продолжал вестфалец. – Путь к нему лежит через этот коридор.
А фашик-то знает много чего интересного! И, кажется, готов сотрудничать. Ради спасения своей шкуры или жизни Аделаиды – сейчас не важно. Сейчас нужно научиться быть циником и использовать все. Даже любовь другого мужчины к своей жене.
– Если мы пробьемся в нижние подземелья, где искать площадку межвременного перехода? – спросил Бурцев в темноту.
Ответ последовал незамедлительно:
– Нужно спускаться вниз. Прямо и все время вниз. Завалы в ложных ходах люди Фишера разбирать не стали, так что путь один – не заблудишься.
Бурцев крикнул:
– Освальд, тащи фон Берберга сюда, в танк. Поедет с нами, укажет дорогу. Так, на всякий случай.
Пока добжинец втаскивал пленника на броню, Бурцев заглянул в люк.
– Сыма Цзян! Ты там?
– Ага, моя тута!
– Вылезай! Придется уступить место.
– Но моя тута не одна… Адам-дядя и Бурангула тоже тута. Они очередь – через очередь стреляться на врага из лука через эта верхняя дверя на крыше железная колесница. Моя тоже стреляться из колдовская самострела. Моя бралась два самострела у мертвая солдата, которая убила тута Бурангула и Збыслава. Моя запускалась невидимая стрела из дырка в колесница.
Хм, нужная вещь, оказывается, пробоина в броне. И мечом через нее колоть можно, и отстреливаться в случае чего. Но все равно это не повод препираться… Бурцев начинал злиться.
– Повторяю для тех, кто в танке: брысь! Все! Живо!
Китайский мудрец, прусский лучник и татарский сотник больше не упрямились. Вылезли, соскочили вниз. Один – со «шмайсером», двое – с луками. Освальд, пыхтя от натуги, подволок фон Берберга к открытому люку, передал вестфальца Бурцеву. И вот в этот-то момент тьма вокруг перестала быть тьмою. Клубы пламени и дыма ударили от двери. Яркий огненн