Хан внимательно изучал построение крестоносцев. Выдубленное степными ветрами лицо было хмурым. Кхайду сразу распознал опасность, исходившую от тевтонского клюва.
– Воины! – громко, но без пафоса обратился внук Чингисхана к бойцам авангарда. – Ценой своей жизни вы должны остановить немецких богатуров. Это будет нелегко. Почти невозможно. Но если тевтоны пройдут сквозь ваши ряды, значит, их не удержат и стоящие за вами. Победить в этой битве можно, лишь заманив врага в узкий проход между холмами у реки. Крестоносцы же, прорвав наш левый фланг, не попадут в ловушку – они направятся в обход холмов. Тогда битва будет проиграна.
Могильная, нет, пожалуй, даже замогильная тишина… Видимо, никогда еще Кхайду-хан не делал таких признаний. По крайней мере, перед рядовыми воинами.
– Непобедимый хан, – Бурцев первым прервал молчание. – Нам потребуется помощь, чтобы остановить атаку крестоносцев. Твоя тяжелая нукерская конница пришлась бы…
– Мои нукеры и нукеры моих темников останутся в резерве, Вацалав, – перебил потомок Кхайду. – Я пока не знаю замыслов польских князей и магистра Конрада, поэтому сразу посылать в бой своих лучших воинов не стану.
– Но новгородцы…
– Новгородцы сами пожелали сразиться с немцами в первых рядах. И смерть их не пугает.
Это было правдой. Однако…
– Ты говоришь так, будто моя дружина обречена, хан.
Кхайду подъехал вплотную. И произнес тише – почти шепотом:
– А разве нет, Вацалав? Или тебе известно, как можно остановить воинов с крестами в самом начале боя?
Бурцев подумал. И кивнул. Схема Ледового побоища уже маячила перед его внутренним взором.
Если историки не лгут, то ровно через год Александр Невский разгромит тевтонскую «свинью» на Чудском озере. Князь выставит на пути орденской рати пешее ополчение новгородцев, в котором рыцарский клин увязнет, потеряет силу удара и маневренность. Затем Александр Ярославович обхватит фланги «свиньи» клещами правого и левого крыла и ударит в тыл засадным полком. Сегодня надлежит действовать так же. Только придется обойтись без засады. И фланговые удары будут наносить степные лучники. И задержать продвижение тевтонов должно не пушечное мясо ополченцев, а что-нибудь… что-нибудь другое.
Бурцев покосился на китайца.
– Да, хан. Мне известно это. Если ты не можешь прислать нам помощь из резервного отряда, то позволь хотя бы воспользоваться громовыми шарами мудрого Сыма Цзяна.
– У нас нет метательных орудий, способных забросать ими врага, – напомнил Кхайду. – Все сгорело дотла под Вроцлавом. А легкие полевые стрелометы не предназначены для подобных снарядов.
– Мне не нужны метательные машины, – Бурцев решил проявить настойчивость. – Я прошу лишь громовые шары.
Нахмурились оба – монгольский военачальник и его желтолицый советник. Потом хан кивнул:
– Сыма Цянь, твои огненные стрелы уже готовы?
– Да, непобедимая хана, моя хоцзян почти готовая, – склонил голову китаец.
– Значит, громовой порошок из этих железных шаров тебе не понадобится. Отдай русичам одну лошадь со своими снарядами.
– Но, непобедимая хана, – китаец заволновался. – Это наша последняя запаса. Она может пригодиться…
– Именно поэтому я приказываю отдать Вацалаву только одну лошадь. Сегодняшняя битва слишком много значит, чтобы беречь твое добро для будущих побед.
Бурцев еще гадал, о каких огненных стрелах заикнулся хан, а нукеры Кхайду уже аккуратно укладывали к его ногам увесистые железные шары с выступающими нашлепками на округлых боках.
Подумав немного, хан произнес:
– Бери под свое начало сотню Бурангула, Вацалав. Присоединяй ее к новгородцам и действуй во время битвы, как считаешь нужным. Если сможешь удержать атаку воинов с крестами – получишь золотую пайзцу. Если нет, то – видят вечный Тенгри и всемогущая Этуген – лучше бы тебе пасть в бою.
Прозвучал короткий приказ, и Кхайду удалился к левому крылу тумена. Там хан тоже ненадолго задержался. Бурцев живо представил, как, приподнявшись на стременах, Кхайду вещает:
– Воины! Ценой своей жизни…
Ладно, пусть его! Главное, что руки развязаны. «Действуй, как сочтешь нужным», – сказал хан. Бурцев засуетился. Время, остававшееся до начала битвы, было слишком дорого.
– Выводи свою сотню вперед, Бурангул! – отдал он первый приказ. – Встаньте поплотнее перед новгородским стягом, прикройте нас. Тевтоны не должны ничего видеть.
В глазах Дмитрия угадывалось недоумение и тревога за спятившего командира. Во взглядах кочевников тоже промелькнуло удивление. Впрочем, это не помешало дисциплинированному Бурангулу в точности исполнить полученный приказ. Не прошло и полминуты, как степные всадники плотной живой стеной укрыли русичей от противника.
– И что дальше, Василь? – новгородский десятник смотрел на него, как на юродивого.
Бурцев прикопал первый «громовой шар», оставив на земле лишь короткий облепленный порохом фитиль. Лепота! Теперь бомба напоминала срубленную и наполовину увязшую в болоте голову сказочного витязя. Только крови вокруг отсеченной головы не было. Но кровь еще появится, и будет ее немало – в этом Бурцев не сомневался.
– Мне нужен огонь, факелы и помощники, – распорядился он.
Что от них требуется, добровольцы из десятка Дмитрия уяснили быстро. Работа спорилась… Пороховые снаряды по воле Бурцева превращались в фугасно-осколочные мины. Неподалеку двое новгородцев высекали огонь. Еще несколько человек таскали прошлогодний сухостой.
Вот! Костерок задымился. Готовы и факелы – их связали из зажигательных стрел, какие имелись в колчане каждого степного лучника. Пропитанная маслом и намотанная на наконечники пакля только и ждала, когда ее сунут в пламя.
Стрелки Бурангула с опаской поглядывали на союзников, возившихся за их спинами с «громовыми шарами». Но вскоре у татар появился другой повод для беспокойства.
Под рев рогов и труб крестоносцы, наконец, двинулись вперед. Клин целил в авангардный отряд левофлангового тумена. «Ударят точно в середку – по новгородскому стягу», – определил Бурцев. Значит, он не ошибся: «угощение» для тевтонской «свиньи» нужно готовить именно здесь.
Все! Дело сделано. Мины, по его указанию, прикопаны в тяжелом сыром черноземе. Помощники-саперы снова сидят в седлах…
Китайские бомбы Бурцев расположил в несколько рядов. Если все пойдет, как надо, глубокое построение тевтонов увязнет в минном поле и захлебнется собственной кровью. Сектора поражения рассчитывались таким образом, чтобы ни один из осколков не пролетел мимо свиного рыла. Главное теперь – верно рассчитать время, поджечь фитили и самим успеть уйти с заминированного участка. Новгородцев-то он сразу отвел назад на приличное расстояние и велел не высовываться из-за щитов, пока не стихнут взрывы. Но лучники Бурангула должны будут стоять на своей позиции до последнего.
Движение рыцарей ускорилось. Крестоносцы, опустив копья, перешли на рысь, пехота побежала. Тевтоны намеревались побыстрее проскочить простреливаемое пространство и набрать скорость для сокрушительного копейного удара.
Лучники Бурангула дали первый залп. Стрелы с тяжелыми наконечниками ударили в бронированное рыло «свиньи».
Клин выдержал. Лишь несколько человек, не успевших прикрыться щитами, выпали из седел. Рухнуло с полдюжины лошадей, защита которых оказалась уязвимой перед татарскими стрелами. Но никакого замешательства эти потери не вызвали. Задние ряды объезжали или на скаку перемахивали через павших. Освободившиеся места в строю занимали новые всадники. Тевтонский клин на ходу восстанавливал самое себя. А четкости и слаженности действий орденских рыцарей в строю могли бы позавидовать организаторы военных парадов на Красной площади.
Засвистели редкие стрелы ответного залпа. Жиденького, но все же ощутимого. Повалились на землю стрелки Бурангула. Заплясали, сбрасывая наездников, раненые лошади. Легковооруженные стрелки – это не ханская гвардия нукеров, закованных в стальные латы. А арбалеты у немцев мощные.
– Огня! – приказал Бурцев.
Ему и его помощникам подали зажженные факелы. Пакля на тугих связках стрел потрескивала, слетавшие с острых наконечников брызги пугали коней.
– По моему приказу подпаливаете фитили и отступаете! – еще раз проинструктировал Бурцев бойцов из десятка Дмитрия. – Сначала жжем передние громовые шары, потом те, что сзади!
Он повернулся к татарскому сотнику:
– Бурангул! Как только загорится первый фитиль, уводи своих бойцов в стороны. Расступитесь перед крестоносцами без боя и сразу гоните лошадей прочь отсюда. Кто отстанет – погибнет. Потом разворачиваетесь и расстреливаете тевтонов с флангов. Всё ясно?
Всем все было ясно.
– Тогда ждем. Осталось недолго.
Бурцев тронул коня, протиснулся между стрелками Бурангула. Одна рука сжимает поводья, другая – горящий факел. Ждать, в самом деле, оставалось недолго, но до чего же тяжкое это было ожидание! До чего неуютно чувствовать себя под прицелом атакующего рыцарского клина.
Лучники продолжали засыпать стрелами приближающегося противника. Отчаявшись пробить бронированный лоб «свиньи», теперь они старались поразить задние ряды тевтонского клина и его чернодоспешную середину. И стрелы, перелетая через тяжеловооруженных всадников, все чаще находили жертв. Самые серьезные потери несли кнехты. Внутри клина становилось просторнее, а позади движущейся трапеции обозначился черный след из утыканных стрелами пехотинцев. Изредка среди пораженных кнехтов виднелись серые плащи сержантов и рыцарей-полубратьев. Белые одежды попадались еще реже.
Крестоносцы упорно держали построение, выставив перед собой щиты и копья. Навстречу оперенной смерти они мчались с бесстрашием берсеркеров и хладнокровием бездушных машин. И пока строй сплошного металла не рассыпался, даже опытные лучники кочевников были ему не так страшны, как рыцарям-одиночкам. Тевтонский клюв, спаявший крестообразной пайкой сотни людей, не ведал страха. Наоборот, несокрушимая орденская «свинья» сама внушала ужас. Психическая атака! Вот что это было…