До Катаклизма у солдат было что-то вроде воинской чести. Теперь же Косой смотрел на этих наёмников и понимал – их мораль гнилая, будто старое яблоко. И Хромов с Бастоном в этой гнили выглядели чужаками. Их начальство уже придавило их по какой-то серьёзной причине. Если и эта миссия с треском провалится – назад дороги не будет.
И всё же Косой сомневался. Он бросил взгляд на Ярославу Журавлёву, шагавшую рядом, и тихо спросил:
- Ты уверена, что эти солдаты вообще чего-то стоят? На них ведь держится защита крепости, а такое чувство, что при первой опасности они бросят всё и разбегутся.
Журавлёва посмотрела на него прищуром и сказала фразу, которая сбила его с толку:
- Войска Консорциума – это войска Консорциума. Войска крепости – это войска крепости. Консорциуму ни к чему, чтобы крепость имела под рукой сильную армию.
Ярослава будто кипятком ошпарили. Получалось, эти люди подчинялись не крепости, а совсем другим хозяевам?
Он вспомнил Хромова – тот был явно хитрее и холоднее, чем прочие. Ни разу за весь путь он не позволил себе расслабиться: не курил, не валялся без дела, держал выправку, будто на плацу.
А что до "изгнанников"…. Косой знал двоих. Один – Бастон, другой – Хромов. И если про Хромова можно было только догадываться, то Бастон уже успел проявить своё истинное лицо, когда обыскивал Косого в городе: дотошный, цепкий, презирающий своих сослуживцев. Наёмники для него – как грязь под сапогом.
- Почему же крепость так рвётся к тем допотопным руинам, что прячутся на Урале? – думал Ярослав. – Неужели то, что сегодня на нас свалилось, может поджидать и там?
Станислав Хромов резко прервал мои мысли. Его голос прозвучал, как удар лопаты о мерзлую землю:
- С этого момента командование всеми военными действиями беру на себя. И ещё…, – он смерил нас взглядом, от которого у любого задрожали бы коленки. – Ни один из вас не имеет права задавать мне вопросы о моих планах.
Людвиг Булавкин приоткрыл рот, будто хотел что-то возразить, но слова так и застряли у него в горле. Он только кивнул, поняв, что Хромов настроен предельно серьёзно.
К полудню мы сделали передышку в месте, которое местные называли Радужные скалы. Мысли почему они так называются у Косого были… но к нынешней реальности это не относилось. Глядя на скалы, трудно было не задержать дыхание: целые гряды камня, сложенные из пластов всех мыслимых цветов – от багряного до почти изумрудного, тянулись вдоль дороги. Их рождала сама земля, когда миллионы лет назад плиты коры сталкивались и сминались в складки, выжимая эту каменную радугу наружу.
Когда-то, много лет назад, сюда уже приходили люди из частной армии, охотившиеся на диких зверей, что кишели в здешних лесах. Они-то и придумали это имя – Радужные. Но это только предположение.
Людвиг, вытирая со лба пот, привалился плечом к одной из тёплых на солнце глыб и спросил, глядя на север:
- Зима ведь на носу, а чем дальше идём, тем теплее. Это что за чёрт?
Ярослав, устроившись рядом на камне, невольно срыгнул после сухого пайка, и только потом ответил:
- Дальше по Уралу есть несколько вулканов. Не потухших, а вполне живых. Так что здешнее тепло – оттуда.
Некоторые переглянулись, кто-то присвистнул. Вид у них был такой, словно рассказал сказку про драконов. Мало кто из этих людей бывал в здешних краях. Для большинства вулканы – это что-то из школьного учебника: древние, окаменевшие, без огня и дыма. А тут, оказывается, в сердце гор скрывается огненное нутро земли.
Только Хромов остался невозмутим. Он уже знал про вулканы – ему перед вылазкой достался подробный инструктаж от частной армии. Более того, он слышал, что солдаты этой армии тоже бывали в этих местах.
Но его не отпускала одна мысль: как можно было так бездарно работать? Эти люди вычистили Урал от зверья, а карты нормальной так и не составили. Ни одна из крепостей до сих пор не имеет точного плана здешних гор. Всё наугад, вслепую, словно мы ходим не по земле, а по спине дремлющего зверя, который в любой момент может проснуться.
Людвиг Булавкин подошёл к пикапу, чтобы раздать всем пайки. Но, заглянув в коробку, едва не упал в обморок – половина ящика тушёнки уже куда-то испарилась. Лицо его побледнело, руки затряслись.
- Ярослав! – голос у него предательски дрогнул. – Да что ж ты опять столько тушёнки-то сожрал?! Куда в тебя столько только входит?
Косой только откинулся на борт машины, громко и с чувством отрыгнул, а затем с товарищеской наглостью похлопал Людвига по груди:
- А что такого? Нервы успокоить надо. Я ж один в кузове сижу, мне страшно!
И тут с севера протянулся вой – тягучий, будто кто-то вцепился когтями в воздух и начал его рвать. Звук был настолько жутким, что солдаты, как по команде, взвели затворы и вскинули автоматы, направив стволы в сторону главной дороги.
- Давай быстрее! – крикнул Ярослав, не теряя аппетита. – Ещё галет! Мне ж теперь вдвойне нервы успокаивать надо!
Людвиг только беззвучно раскрыл рот, не находя слов.
Любовь Синявина прищурилась и посмотрела прямо на Косого:
- Ты ведь знаешь, что это за звук, верно?
Станислав Хромов уже направил на него пистолет:
- Давай без игр. Говори всё, что знаешь.
Ярослав лишь приподнял брови и, будто нехотя, ответил:
- Это звук из Воющего Каньона. Тут рядом огромный разлом, ведущий прямо в горы Урала. Когда ветер прорывается сквозь его узкие проходы, он начинает завывать так, что кровь стынет. Тут опасности нет, просто природа играет на своих флейтах.
От облегчения у всех будто плечи опустились. Теперь они поняли, что толк от опытного проводника есть не только тогда, когда нужно дорогу показать, но и в моменты, когда страх сжимает горло.
Странно, но осознавать ценность Косого они начинали только тогда, когда реально боялись. А когда страх отпускал – снова ворчали.
Изначально план был дойти до каньона за три–пять дней. Но вой, словно невидимый хлыст, гнал колонну вперёд. Если фортуна не подкинет новых сюрпризов, они будут там уже к вечеру.
Учитель как-то говорил, что сильнее всего людей мотивирует страх смерти.
Вот и сейчас: ели – чтобы не умереть, шли – чтобы выжить, сражались – потому что другого выхода не было.
А теперь, зажатые в каменных лапах горного хребта, они словно сами оказались на грани пропасти. Каждое дуновение ветра, каждый шорох заставлял сердце биться быстрее. Страх стал их топливом, а адреналин – стальным обручем, не дающим разуму расползтись в панике.
Глава 8
Дорога, казалось, наконец решила пожалеть конвой. Колёса уже не подпрыгивали на каждом ухабе, и ехать стало чуть мягче. Но главное – все, без слов, понимали: чем быстрее проскочат этот участок, тем дальше окажутся от той неприятной опасности, что будто кралась за ними по пятам.
Солнце, уходящее за горизонт, бросало на землю длинные, прощальные лучи. В этот момент машины вырвались из лесной чащи, и перед путниками распахнулась грандиозная картина – величественные скалы, словно воздвигнутые самой рукой богов, и темный зев каньона.
Скальные стены поднимались так высоко, что, задрав головы, люди непроизвольно щурились, пока шеи не начинали ломить. Даже если поворачивать голову влево и вправо, казалось, что конца этим каменным исполинам нет. Природа вырезала их, будто гигантские лестницы, ведущие прямо в небеса.
Сам каньон издали казался тонкой чёрной трещиной в теле горы. Но стоило приблизиться – и становилось ясно: он настолько широк, что пять, а то и шесть грузовиков могли бы въехать туда рядом.
Откуда-то из глубины доносился гул, перемежаемый протяжным свистом. Горный ветер, прорываясь сквозь каменные стены, выл так, что у входа в каньон удержаться на ногах было бы делом непростым – он срывал шапки, расстёгивал воротники и вцеплялся в одежду ледяными пальцами.
От этого места веяло одновременно красотой и угрозой – природа здесь не прятала свои зубы, а показывала их во всей красе.
- Все! Сюда! – раздался громкий возглас Людвига Булавкина.
Он стоял прямо у тёмного провала и указывал рукой на неровный участок каменной стены.
- Тут что-то выцарапано! – продолжал он, перекрывая шум ветра.
Камень, казалось, был испещрён глубокими, грубыми знаками, будто их оставили не люди, а сама гора решила что-то сообщить тем, кто осмелится ступить внутрь.
Все подошли ближе и увидели: на серой, обветренной стене скалы, метрах в трёх от земли, аккуратно, будто резцом, выведены огромные буквы – каждая с человеческую голову. Грозная фраза:
"Оставь надежду, всяк сюда входящий"
Надпись смотрелась так, будто сама природа выгрызла её в камне, но при ближайшем рассмотрении было ясно – дело рук человеческих.
Станислав Хромов нахмурился, скосил взгляд на Ярослава Косого:
- Кто это здесь выдолбил?
Ярослав лишь пожал плечами:
- Не видел этих слов, когда был здесь в прошлом году.
- В прошлом году? – взвился Людвиг Булавкин. – Да ты понимаешь, где мы находимся? До города сюда пилить – три дня минимум! Охотой ты сюда не забредёшь. Так кто ты, чёрт возьми, такой, что шарахаешься по таким глухоманям? Тайны от нас прячешь?
Ярослав кивнул, усмехнулся уголком рта и с самым серьёзным видом сказал:
- Ладно, раскрою карты…. Я, на самом деле… наследник дракона.
Тишина повисла мёртвая. Булавкин, Хромов и Любовь Синявина даже переглянулись, не зная, смеяться или хвататься за оружие.
- Шутник ты, – хмуро буркнул Хромов и тут же направил на него пистолет. – Но шуточки твои мне уже надоели. Так что выкладывай, зачем ты сюда приходил в прошлом году. Ты понимаешь, это место заброшено много лет. Крепость триста тридцать четыре сюда людей не посылает, да и триста тридцать три, тоже. Ты, выходит, единственный, кто тут был. Значит, ты же и вырезал это.
- Боюсь, придётся вас разочаровать, – спокойно ответил Ярослав. – Надпись высоко. Мне туда не дотянуться, разве что скалу двигать, а рост у меня не царский. Да и вижу это впервые, сам в шоке, кто её мог нацарапать. Вы сами-то прикиньте, как это делать костяным ножом.