Он поднял взгляд на Синявину и впервые заметил, как разительно различается их восприятие мира. Она – человек крепости, ухоженная, с глазами, в которых отражался привычный уют безопасных стен. А он – беженец, привыкший жить между страхом и голодом, где каждый день мог стать последним.
Но Любовь будто и не услышала его отповедь. Наклонив голову, она улыбнулась и почти шёпотом произнесла:
- А ещё… ты очень обаятельный.
Ярослав нахмурился, будто услышал бред. С чего вдруг такие слова? Особенно после того, как Хромов недавно упёрся в стену с её ухаживаниями. Она пришла сюда теперь – к нему?
Он сделал вид, что ничего не услышал, глядя в костёр, но Синявина не отодвинулась. Сидела, согреваясь у его плеча, словно бы случайно, но слишком уж намеренно.
В её глазах теплился совсем другой расчёт. Она всё просчитала: рядом с Косым ей будет спокойнее. Он не просто так держал людей на себе и умудрялся тащить чужое тело на руках, да ещё при этом уходить от погони. Даже Хромов вряд ли бы так смог. Значит, в этом пареньке есть что-то большее, чем он сам старается показать.
Она рассуждала трезво: мужчины в её возрасте часто действуют сгоряча, импульсивно. А уж если чуть подлить масла в огонь, дать им почувствовать себя нужными – они сами будут таскать тебя на руках и в воду, и в огонь. Да что там, в крепости такие игры между девицами и юнцами были обыденностью. Там нередко случалось, что кто-то использовал другого ради еды, защиты или простого тепла.
И в целом она была права. Если бы Ярослав не был так осторожен, жизнь научила, и разумен, в основном, то он бы уже давно бы начал кружить круги с мыслями, как напялить Синявину на то, на что её можно напялить. Будем говорить откровенно, ведь она была не просто привлекательна, а учитывая ухоженность и косметику, вообще заоблачно красива в сравнении с привычными ему девушками. Но это и настораживало. В общем, всё непонятное лучше обходить стороной. И вряд ли она так уж сильно лучше делает минет чем более доступные её товарки. Только вот с ними договориться об этом явно проще.
Для неё это было естественно: искать рядом плечо, за которое можно зацепиться. Она даже не думала скрывать, что готова позволить Косому "воспользоваться ею", если это укрепит её собственные шансы выжить. Только вот у него в голове было сейчас другое. Вот если бы она стала искренне благодарить, да почаще, вот тогда бы шансов у неё было куда больше. Но она этого не знала.
Да и к Хромову у неё раньше были попытки интереса – она не раз подходила к нему ещё до выхода в экспедицию, заговаривала с ним, пыталась вцепиться в его внимание. Но Хромов был холоден, отталкивал её короткими фразами, словно боялся даже лишнего взгляда.
Теперь же она решила сменить цель. И от того, примет ли Косой её игру или отвергнет, казалось, мог зависеть её завтрашний день.
В её глазах он выглядел человеком упрямым, с жёстким внутренним стержнем – таким, что не согнёшь ни лаской, ни угрозой. Косой хорошо понимал, чего хочет, и если вдруг возникала опасность, то, пожалуй, первым делом оттолкнул бы её в сторону, бросил бы на произвол судьбы, лишь бы самому не увязнуть.
А вот Людвиг Булавкин… Тут и говорить нечего – жалкая тень мужчины. Вечно суетящийся, с завистливыми глазами и вечным нытьём. Полезности от него было не больше, чем от дырявого ведра.
Любовь Синявина смотрела на Косого с холодной самоуверенностью. "Как такой беженец, – думала она, – что вырос среди грязи и голода, не знавший света крепостных улиц, может устоять перед моими чарами?" В её глазах он был дикарём, который ещё только учится понимать, как устроен мир. А значит, и подчинить его себе будет легко.
Вместе с Булавкиным они держались надменно, каждый раз, когда сталкивались с людьми вроде Косого. Для них беженцы были чем-то вроде дешёвого товара на рынке: рабочие руки, телега с мясом, вещь, которой можно воспользоваться и выбросить. Не люди – так, аксессуары.
Но Ярослав вдруг ровным, спокойным голосом, будто отрезал ножом:
- Женщина. Держись от меня подальше.
Её передёрнуло, и раздражение обожгло щеки. Решив, что прямота – лучший выход, Любовь натянула улыбку и, склонив голову набок, мягко произнесла:
- Может, это всё недоразумение? На самом деле я….
Косой нахмурился, недоумённо перебил:
- Что с тобой?
Синявина наклонилась ближе, так, что тонкая ткань её рукава почти коснулась его запястья. Она скользнула к нему всем телом, будто хотела доверить тайну, дыхание её было тёплым, пахло лёгким цветочным духом.
И почти шёпотом, но с чётким акцентом она сказала:
- Ты мне нравишься.
Сначала на лице Косого отразилось непонимание, но мгновение спустя глаза его полыхнули гневом. Он резко отодвинулся, голос сорвался на резкий окрик:
- Следи за языком!
Любовь отпрянула, остолбенев, словно её ударили.
Пффф! – раздалось сбоку. Журавлёва, которая в этот момент делала глоток из фляги, не удержалась и выплюнула воду прямо себе на колени. Она поняла, что выдала себя, и поспешно уткнулась обратно, делая вид, будто ничего не слышала.
А Синявина, покраснев, сидела, не веря в услышанное. Она ожидала чего угодно – неловкой паузы, мужского хмыканья, может быть, даже тихого согласия. Но такой яростной отповеди? Разве нормальный человек так себя ведёт?!
"Да он же с ума сошёл!" – мелькнуло в её голове.
И впервые за всё время она усомнилась: а не сделала ли чудовищную ошибку, решив играть с этим парнем?
Чего она не знала, так это того, что Косой уже слишком много раз видел подобные сцены в подоле, чтобы хоть как-то поддаться её дешевым уловкам. Такими умными, как она хоть пруд пруди в его мире. Там, среди трущоб и рынков, он наблюдал за тем, как женщины лезут на шею любому, у кого за плечами добыча или оружие, а ещё лучше – мешочек с монетами. С тех пор как Ярослав научился охотиться и приносить домой мясо, ему приходилось сталкиваться с таким интересом к себе чаще, чем хотелось бы. Иногда он им пользовался, но чаще просто сам был голодный и не до жиру было. Вот почему Проныра с самого начала держал ухо востро с Юдиной – знал, что за ласковой улыбкой может скрываться острый крючок. Чего он не знал, так то, что Косой уже опробовал её ротик и ему он на удивление не понравился, так что в этом смысле там ничего такого не могло быть.
Любовь Синявина всё ещё была уверена, что перед ней стоит парень неопытный, необстрелянный, легко ведомый на женские уловки. Но реальность была иной: Косой видел так много всяких уловок и испробовал любого вида секса, что, узнай она всё это, её бы мороз пробрал до костей.
Ярослав ухмыльнулся про себя. Ему и в голову бы не пришло желать такую женщину, как Синявина, даже если бы она сама прыгнула к нему в постель. На кой чёрт ему такая обуза? Только лишнюю еду на неё переводить. Он лучше собаку бы прокормил – та хотя бы верная.
Когда-то он думал, что люди в крепости умнее. Всё-таки учитель не раз упоминал, что там хранятся книги – десятки, сотни, целые библиотеки. Косой искренне верил: чем больше человек читает, тем мудрее он должен быть. Но, наблюдая за тем, как ведут себя Людвиг Булавкин и Любовь Синявина, он понял – глупость в крепости ничуть не реже, чем за её стенами.
Конечно, там встречались и умные головы – взять хотя бы Валентина Бастона или Станислава Хромова. Эти двое знали своё дело, держались твёрдо, без лишнего бахвальства.
Когда Любовь Синявина наконец справилась с собой и сбросила показное обаяние, она, помедлив, произнесла, стараясь вложить в голос уверенность:
- Если ты поможешь мне выбраться отсюда живой, я смогу выбить три места в крепости, когда мы вернёмся в Крепость 334.
Она чуть наклонила голову, словно хотела подчеркнуть вес своих слов. Но Ярослав лишь встал, стряхнул с колен налипшую траву и, не удостоив её долгим взглядом, буркнул:
- Кого ты пытаешься надуть? Слушаешь тебя – так будто ты сама распоряжаешься крепостью.
Он отвернулся, оставив её с кислым лицом и злостью на губах. Косой был вовсе не дурак. Он ясно ощущал: если бы у него оказался тот самый свиток дублирования навыков, которым он пользовался прежде, то с неё удалось бы скопировать только одно умение – выдающийся талант к хвастовству. А один уже такой ему попадался.
И в его случае это было бы совершенно бесполезно.
Глава 14
- Насколько трудно было беженцу попасть в крепость? – с этими мыслями то и дело возвращался к словам старика Вана. Он говорил, что за свои сорок лет видел всего четверых счастливчиков, сумевших протиснуться внутрь. И то, все они числились какими-то дальними родственниками влиятельных людей.
Большинство же искателей приюта, даже если и приходили с надеждой найти кров у родни, в итоге оказывались у ворот отвергнутыми. Приходилось им, бедолагам, обосновываться в городке у подножия стен, жить впроголодь и месяцами, а то и годами ждать мифической возможности войти внутрь.
Если даже тем, у кого были связи, путь оказывался закрыт, то можно ли верить сладким речам Любови Синявиной? Ее обещания о трех местах звучали слишком уж самонадеянно. Будь у нее и правда власть, разве пришлось бы униженно договариваться с солдатами, чтобы пробраться в Крепость 333? Влиятельные люди просто щелчком пальцев поднимают целые караваны сопровождения.
Глупцы уверены, что весь мир состоит из таких же доверчивых дураков, как они сами.
Косой наблюдал за ней внимательно, как охотник за хитрой лисицей. Ему было ясно: Любови приходится петлять и изворачиваться ради своей цели. Но сам Ярослав, хоть и был всего лишь беженцем, глупцом себя никогда не считал. У него хватало трезвого рассудка, чтобы отличить вымысел от правды. С другим проводником она бы, возможно, легко обвела кого-то вокруг пальца. Но не его.
Он задавал себе вопрос: если согласиться на ее условия, как потом разыскать эту женщину в крепости? Кто мешал бы ей попросту исчезнуть, сбросив с плеч тягостные обязательства?
Правду сказать, ни сама Любовь Синявина, ни Людвиг Булавкин не производили на него впечатления людей надежных или приятных.