Эти слова словно сложили в голове Ярослава недостающий кусок мозаики. Выходило, что контроль над десятками, а то и сотнями крепостей разделён между немногими организациями. Они не рубили друг друга в открытую, а скорее балансировали – то сговариваясь, то соперничая. Этот странный танец позволял им выкачивать ресурсы, не доводя дело до войны всех против всех.
- То есть… получается, – медленно проговорил он, – именно Консорциум Потанина поставляет сигареты в Крепость 334?
Слова повисли в воздухе. В пещере потрескивал костёр, и запах дыма тянулся в нос. Ярослав вдруг остро ощутил вкус табака на языке – будто уже знал, что ответ будет утвердительным.
Глава 17
- Все сигареты, что получают частные войска, везут сюда из других мест, организует это Консорциум Потанина. Ты ведь сам видел колонну грузовиков, – мягко, но внятно произнесла Любовь Синявина, глядя на огонь. – Их грузом были не продукты, не оружие, а именно сигареты. Так же дело обстоит и в других крепостях. Надзиратели прекрасно знают, что они всего лишь марионетки, но среди них всегда находятся люди, которые пытаются рвануться с поводка.
Ярослав Косой кивнул, слушая её вполуха, но каждая фраза оседала у него в голове тяжёлым камнем. Оценивать силу Консорциума по числу солдат было глупо – она пряталась совсем в другом, глубже, в нитях снабжения и власти. За этот день Любовь рассказала ему слишком многое, и всё это требовало времени, чтобы переварить.
- У меня есть последний вопрос, – произнёс он после паузы, проводя пальцами по колючей щетине на лице. – Почему ты выбрала таким человеком в менеджеры именно Булавкина?
Вопрос прозвучал жёстче, чем он рассчитывал. Косой сам удивился: ведь Любовь не производила впечатления слепой или наивной женщины.
Она чуть вздохнула и пожала плечами.
- Потому что он младший брат начальника отдела снабжения в крепости, – просто ответила она.
В пещере потрескивал костёр. Смола на сосновых поленьях шипела, брызгала искрами, пахло сладковато–горьким дымом.
Ярослав нахмурился. Он догадывался, какие рычаги скрывались за подобным назначением, но не имел точного представления, насколько далеко простиралась власть этого самого начальника снабжения.
Между ними повисла тишина. Только снаружи ветер гонял по скалам холодный вой, а в темноте далеко внизу шумела река, перекатывая камни.
Любовь посмотрела на Косого, потом отвела взгляд, словно решаясь на что-то.
- Ярослав… можешь ли ты помочь мне выбраться отсюда живой? – её голос чуть дрогнул. – У меня здесь, в пустошах, уже ничего не осталось. Я могу полагаться только на тебя и на Ярославу Журавлёву.
Ярослав замялся. Он почувствовал сухость во рту, провёл языком по потрескавшимся губам и покачал головой.
- …
Его ответ был не сразу, и тишина перед ним разрослась почти невыносимой.
- Не похоже, чтобы у тебя ничего не осталось, – тихо сказал Косой, чуть прищурив глаза.
Любовь Синявина вскинула голову, её взгляд был озадаченным, почти растерянным.
- Что ты имеешь в виду?
- У тебя всё ещё хватает наглости просить меня вытащить тебя отсюда живой, – произнёс Косой холодно и, не дожидаясь ответа, поднялся и ушёл вглубь пещеры, оставив её у костра одну.
Слова полоснули больнее ножа. В темноте, где дождь за стеной гулко барабанил по камням, Любовь почувствовала, как земля под ногами словно ушла. Что у неё ещё оставалось? Только язык, которым она позволила себе попросить о помощи – и именно за него её уязвили.
Она сидела неподвижно, не зная, что сказать. То ли это он владел языком так искусно, что каждая фраза звучала как удар, то ли они действительно говорили на разных языках. Вдруг стало ясно: все её надежды на "сближение" с Ярославом были лишь иллюзией.
Косой, уходя, думал иначе. Он прекрасно понимал её положение – одна, в пустошах, среди отморозков, которые только и ждали случая использовать её. Ни друзей, ни защиты. Но ведь и сам он, и Проныра, и даже Журавлёва – все они были в таком же плачевном положении.
А Лёха… У него ведь своя беда. Те адские побочные эффекты его силы – это не шутка. Каждый раз, когда Проныра шептал желание, он платил за это головной болью, жаром, ломотой во всём теле. Но если бы Ярослав решился полагаться на его силу всерьёз, если бы поставил свою жизнь на удачу Проныры – тогда Лёха страдал бы куда сильнее. Не просто мигренью или температурой, а чем-то таким, что могло убить.
Закон сохранения энергии – вот что управляло той силой. Одному везёт – другому обязательно достаётся расплата. В тот миг, когда Лёха отдавал силу на его защиту, он фактически вручал Косому свою жизнь.
И именно поэтому Ярослав не мог позволить себе пообещать Любови помощь. Её жизнь, как и жизни прочих, не стоила для него столько, сколько жизнь Лёхи.
Ночь тянулась бесконечно. Ветер стонал в расщелинах, дождь гремел по скалам, костёр потрескивал, время от времени выплёвывая угольки.
Ближе к рассвету Журавлёва пошевелилась, приподнялась и посмотрела на Косого. Её голос прозвучал хрипло, но мягко:
- Теперь твоя очередь спать.
Ярослав устало кивнул, словно только этого и ждал. Глаза закрылись почти сразу – за последние тридцать часов он так и не дал себе ни минуты отдыха. Даже его выносливость имела пределы.
Но сон не пришёл сразу. В полусознании его мысли возвращались к Журавлёвой. Кто она? Откуда у неё такие навыки? Неужели она действительно из той самой боевой бригады Консорциума Потанина?
Нет, что-то не сходилось. Будь она оттуда, ей не пришлось бы так тщательно скрывать своё лицо и имя. И уж точно она не стала бы платить Синявиной, лишь бы попасть в эту команду.
Эта загадка зудела в голове Косого даже тогда, когда он проваливался в беспокойный сон.
По мнению Ярослава, если бы боевая бригада Консорциума Потанина, базировавшаяся в крепости 334, действительно отправила кого-то сопровождать их отряд, разве не относились бы тогда к такому человеку с почти религиозным почтением?
Ведь у этой силы была реальная власть – решать, кому жить, а кому умереть в пределах крепости.
Именно поэтому Ярослав никак не мог разгадать мотивы Ярославы Журавлёвой. Он лишь присматривался к ней, оставаясь настороже, и позволял себе только подозрения.
Пещера, в которой они укрылись от дождя, под утро была тиха до странности. Влажный воздух густо пропах мокрым камнем и прелыми листьями, а из глубины тянуло холодом, словно кто-то невидимый дышал в затылок. После пробуждения Журавлёва выглядела удивительно свежей – словно ночная стужа и сырость вовсе не касались её. Она спала так, что оставалась будто бы настороже даже во сне: дышала ровно, но глаза под веками иногда подёргивались, ухо чуть вздрагивало на каждый посторонний звук. Обычному человеку такое и представить трудно.
Но что уж говорить – люди вообще с трудом понимали не только друг друга, но и тех, кто обладал силой "сверх".
Дождь за стенами стих, оставив после себя мокрый лес, где земля превратилась в вязкое болото. Каждое движение там грозило утянуть ногу в липкую грязь. Ярослав заранее знал: завтра кто-то обязательно отстанет в пути.
Некоторые солдаты в пещере всё ещё не спали – переговаривались шёпотом, их голоса эхом отзывались под каменным сводом, будто там бродили чужие тени. Булавкин, вечно простоватый и наивный, подставил раскрытый рот под тонкую струйку, что капала с потолка, и ловил редкие капли. Его усилия выглядели жалко и смешно, но наконец и ему досталось глоток-другой, когда старшие уже утолили жажду.
Журавлёва уселась ближе к костру и взялась за шишки, оставшиеся со вчера. Она умело раскалывала их ножом и ногтями, извлекая маленькие светлые ядрышки. Кедровые орешки щёлкали на зубах с лёгким хрустом, отдавая маслянистым вкусом и запахом смолы. Она ела медленно, почти лениво, а глаза её всё это время скользили на Косого, что лежал неподвижно у стены. Спал ли он на самом деле? Или только делал вид, затаившись в полудрёме?
Её сомнения развеял грубый, тяжёлый храп. Гулкое "хр-р-р" разнеслось под низким потолком, будто кто-то распиливал гнилую балку. Звук был настолько громким, что эхом ударил по ушам. Не только Журавлёва, но и вся пещера обернулась на него – некоторые даже усмехнулись, другие раздражённо передёрнули плечами.
В этот момент двое солдат поднялись и подошли к Станиславу Хромову.
- Мы выйдем на дозор вместо тебя. Отдохни немного, – сказал один, понижая голос.
Хромов лишь кивнул, проводя их внимательным взглядом.
- Будьте осторожны. Не теряйте бдительности.
- Не волнуйся, – хмыкнул второй.
Солдаты медленно двинулись к выходу, тени их мелькали по каменным стенам, пока они не растворились в тусклом сером свете у входа.
Журавлёва, сидевшая чуть поодаль, опустила голову и спрятала глаза под козырёк кепки. Улыбки на её лице не было – лишь едва заметное подёргивание уголков губ. Она видела, как на тех двоих скользнул жадный блеск – в глазах у них стояла не воинская сосредоточенность, а похоть, прикрытая видимостью долга.
И в тот же миг она заметила главное: храп Косого… прекратился.
Похоже, ночь, и без того напряжённая, окончательно раскололась на осколки тишины и грохота.
Два солдата, что только что шептались о судьбе и возможности вернуться живыми в крепость, словно сбросили маски. Лица их были искажены жадной решимостью – они ждали именно этого момента, когда усталость сковала мышцы, а сон спутал внимательность. Пещера, напитанная запахом мокрого камня и сырой земли, вздрогнула от их движения: блеск штыков мелькнул в слабом отсвете костра.
Три шага. На таком расстоянии спор о том, кто быстрее – пистолет или человек, – превращался в пустую теорию. Штык уже почти коснулся воздуха между ними. Но именно здесь и проявилась разница между обычными людьми и теми, кто научился жить на грани выживания.
Выстрел разорвал тишину, как удар грома в ясное небо. Звонкая, хлёсткая отдача прокатилась по стенам, а запах пороха тут же смешался с ароматом смолы от шишек, которые ещё недавно разбирала Ярослава Журавлёва. Первый солдат, тот, что рванулся на неё, опустил взгляд вниз, будто не веря глазам: тёмное пятно расползалось по гимнастёрке, горячая кровь стекала по пальцам. Он ясно помнил – у девушки в руках была лишь расколотая шишка, не оружие. Но теперь её взгляд был холодным и спокойным, словно у хищницы, что уже сделала свой выбор.