Он экспериментировал: заставил клона присесть, развернуться, резко ударить кулаком в пустоту. Каждый раз это отзывалось лёгкой вибрацией в висках, словно натягивалась тонкая струна, соединяющая их обоих.
Скоро он понял главное: сила, быстрота, даже странная плотность теневого тела были куда выше его собственных – примерно вдвое. Вот почему клон мог спокойно выдержать пулю. Человек, если бы даже и сумел поймать свинец голыми руками, ну, условно, погиб бы мгновенно. А эта черная тень – нет. Она поглощала удар, не зная боли.
- Интересно…, – Ярослав провёл ладонью по холодному камню стены, ощущая шероховатость, и снова бросил взгляд на клона. Внутри разливался азарт. Он чувствовал себя словно ребёнок, впервые получивший в руки дорогую игрушку, с которой теперь не мог расстаться.
Чем дольше он пробовал, тем яснее становилось: всё держится исключительно на его воле. Пока он бодр, пока энергия внутри не иссякла, клон может существовать. Стоило бы ему истощиться – и чёрный двойник растворился бы, словно дым.
Мысль не давала покоя: "Можно ли измерить силу воли? Есть ли какой-то предел?"
Ярослав встал посреди дворца и вслух обратился к нему:
- Какой у меня уровень силы воли?
Холодный голос отозвался эхом из глубины:
"Не уполномочен раскрывать"
Он нахмурился. "Значит, силу и ловкость можно определить, умения в выживании тоже – а силу воли нет? Почему? Нет критерия? Или причина в чём-то другом?"
Ответа не было, и Ярослав, усмехнувшись, махнул рукой. "Да и ладно, потом разберусь."
Он вытянулся на каменном полу, подложив руки под голову. Сон не спешил приходить, но усталость постепенно брала своё. Перед тем как глаза сомкнулись, пришло понимание: его клон чёрный потому, что плотнее. Его собственное тело оказалось куда сильнее, чем у Станислава Хромова, вот и отпечаток в тени вышел таким густым, словно вылитым из сажи.
Эта мысль согрела лучше любого одеяла. Он уснул с улыбкой, а во дворце рядом с печатной машинкой чёрный двойник стоял всё так же неподвижно – немой страж его новых сил.
***
Когда утренний солнечный луч пробился сквозь узкий проём и коснулся лица Косого, он моргнул, потянулся и первым делом повернул голову в сторону, где накануне вечером сложил тела убитых. На миг сердце кольнуло тревогой, но, к его удивлению, ничего необычного не произошло – три трупа лежали так же неподвижно, словно застыли во времени. Никаких признаков странных превращений, никакого шевеления.
"Вот и хорошо, – облегчённо подумал он. – А то ещё каждую ночь ждать, что они вскочат и устроят сюрприз… Так с ума можно сойти."
Он ещё раз проверил взглядом место и только тогда позволил себе выдохнуть полной грудью.
Собравшись, Ярослав бросил взгляд вглубь пещеры – и встретился глазами с Булавкиным. Тот поспешно отвёл взгляд, и было ясно: от прежнего заносчивого блеска, с которым он выходил из крепости, не осталось и следа. Вчерашняя уверенность растворилась.
Людвиг явно не спал полночи. Он был из тех, кто привык давить слабых и угодливо пятиться перед сильными. Теперь, когда он понял, что Косой действительно силён, где-то глубоко внутри его грызла паника.
Он переминался с ноги на ногу, взгляд всё время ускользал в сторону. Не только он один чувствовал себя не в своей тарелке – и Любовь Синявина, и бывшиймраненый тоже выглядели подавленными. Они вдруг поняли: команда заметно поредела, а те, кто остались рядом с Ярославом, были настоящими чудовищами, и рядом с ними троица выглядела бледно, будто случайные пассажиры в чужом поезде.
У выхода из пещеры стоял Станислав Хромов. Молчаливый, собранный, он смотрел в сторону леса, задумчиво прищурив глаза, будто выискивал там что-то одно ему ведомое.
Ярослав прошёл мимо носилок, на которых лежал уже почти симулянт. Тот едва заметно вздрогнул, когда Косой приблизился. Но что он мог сделать? Быть быстрее или сильнее? Нет, у него не было шансов.
Ярослав присел рядом, приподнял ткань и осмотрел колотую рану, которую на днях нанёс Левшину Хромов. Место уже затянулось тонкой коркой, выглядело крепким.
- Ну всё, – спокойно сказал он. – Поднимайся, можешь уже сам ходить. Рана закрылась.
Валерий моргнул, будто не сразу поверил услышанному. Он попробовал осторожно пошевелиться – и вдруг понял, что боль исчезла. Словно её и не было.
"Неужели это чёрное зелье Косого настолько мощное?" – мелькнула мысль, от которой по спине пробежал холодок.
Когда Станислав Хромов вернулся в пещеру, он застал раненого, который с каким-то недоверием ощупывал свою уже затянувшуюся рану. На лице у того было написано полное изумление: ещё вчера он едва мог дышать от боли, а сегодня чувствовал себя так, будто неприятность обошла его стороной.
Хромов перевёл взгляд на Ярослава Косого.
- У тебя ещё осталось то чёрное лекарство? – спросил он, и голос его прозвучал непривычно серьёзно.
Запах влажного камня и прелых трав в пещере словно усилился, когда Косой, нахмурившись, обернулся. Он прекрасно понимал, какую цену имело это снадобье в пустоши: с ним человек мог встать на ноги после ранения, которое обычно считалось смертельным.
- Нет, – автоматически отрезал Ярослав.
Повисла короткая пауза. Только капли воды с потолка гулко падали в темноту.
- Я заплачу, – негромко произнёс Хромов, и в его тоне чувствовалась твёрдость.
Косой чуть прищурился, оценивая собеседника. Тот смотрел прямо и спокойно, будто вопрос шёл не о деньгах, а о жизни.
- В таком случае… немного есть, – нехотя признался Ярослав. Он бы не стал размениваться ради мелочи – в этих краях бумажные купюры мало чего стоили. Но с лекарством было всё иначе: оно могло решить судьбу любого из них.
И вдруг в голову Косого пришла мысль, холодная, как струйка, пробежавшая по позвоночнику:
- Постой… Разве у тебя не кончились деньги? – он наклонил голову, с подозрением глядя на Хромова.
Тот не отвёл взгляда.
- У тех троих при себе было немало, – ответил Станислав спокойно. – Я забрал их кошельки.
В пещере повисла тишина. Даже Людвиг Булавкин, сидевший в углу и делавший вид, что занят шнуровкой сапога, заметно дёрнул щекой.
Косой усмехнулся, но в улыбке не было веселья. Он уловил в голосе Хромова нечто новое – ту особую деловитость, что бывает у человека, готового идти до конца ради выживания. Деньги теперь пахли кровью. И это чувствовал каждый в пещере.
Ярослав Косой внезапно ощутил такую резкую, пронзительную боль, будто грудь ему разорвали изнутри – воздуха не хватало, дыхание сбивалось. Хомяк душил беспощадно! Сердце сжалось от досады. Как же он мог так глупо промахнуться?! Как мог забыть обыскать тела?! Такая нелепая, детская ошибка….
И только теперь до него дошло: Хромов, хитрюга, специально дождался утра, пока серый рассвет разогнал ночные тени, и лишь тогда вышел на улицу обшарить трупы. Осторожный, рассудительный – умел ждать. Видимо, понимал, что ночью нарваться на неприятности проще простого.
- Это вообще не твои деньги! – Ярослав сорвался на почти жалобный крик, в голосе звенело раздражение и обида. – Они по праву мои! Ты обязан поделиться хотя бы наполовину!
Хромов слегка нахмурился, явно что-то прикидывая, и после короткой паузы спокойно сказал:
- Мне здесь нужны деньги. Если готов отдать мне чёрное лекарство – получишь все сорок пять тысяч с лишним рублей.
Эти слова ударили Косого сильнее, чем нож. Сорок пять тысяч! Да тут почти сорок тысяч рублей лежало в карманах у той троицы! У Ярослава даже живот свело от злой, липкой боли – так было досадно.
"Он что, правда равнодушен к деньгам?" – мелькнула мысль, и в этой странной невозмутимости Хромова было что-то тревожное.
Стиснув зубы, Косой достал бутылочку с чёрным лекарством. Стекло было влажное от утреннего тумана, наполовину уже пустое – часть ушла на лечение раненого. Содержимое отдавало едким, приторным запахом, будто пережжённые травы перемешали с йодом. Ярослав протянул её Хромову:
- Деньги, пожалуйста, – произнёс он деловито.
Что поделать, лоханулся, так лоханулся.
- Вот, держи, – без лишних слов ответил Станислав и выложил на ладонь пачку купюр.
Для верности он даже вывернул карманы брюк наизнанку: ткань вывернулась серыми мешочками наружу, показав, что прятать там нечего.
Ярослав удовлетворённо кивнул, принимая пачку. Бумага была шершавой, местами влажноватой – видимо, купюры пролежали ночь на холоде. Хоть Косой и не знал Хромова близко, в его поступках всё же сквозила какая-то прямота, от которой становилось спокойнее.
Но едва пальцы сомкнулись на деньгах, в глубине его сознания раздался холодный, властный голос дворца:
"Обнаружено: у хозяина при себе сто одна тысяча рублей наличными. Разблокировать основные права на хранение?"
Ярослав замер, будто его окатили ледяной водой. В памяти всплыли все недавние сделки: раненый отдал ему шесть тысяч рублей за лечение, потом Любовь Синявина вручила целых пятьдесят тысяч за помощь, а теперь ещё почти сорок пять тысяч от Хромова. Всё вместе сложилось в пугающе крупную сумму – сто одна тысяча рублей.
Он стоял, ошарашенный. Раньше мечтал разблокировать тайные возможности дворца, гадал: может, нужны подвиги? квесты? выполнение испытаний? И вот – вся разгадка оказалась до обидного простой: нужны были деньги.
- Да вы издеваетесь…, – тихо выдохнул он, сжимая кулаки. – Виртуальный дворец, и что тебе вообще делать с деньгами?!
За всю свою жизнь Косой не держал в руках больше десяти тысяч. И вот сейчас, когда судьба вдруг свалила ему на голову состояние, дворец потребовал обратно всё до копейки. Всё снова закрутилось по кругу – будто сама жизнь издевалась, подбрасывая ему награду, чтобы тут же выдернуть её из рук.
У Косого не осталось выбора – деньги пришлось потратить. Он прекрасно понимал, что в пустоши возможность хранить припасы и вещи – не роскошь, а необходимость. Стиснув зубы так, что челюсть заныла, он мысленно обратился к дворцу, что жил у него в голове: