Ярослав Косой в это время вёл себя так, словно голод его вовсе не касался. Он молча вытащил свой потемневший от времени кинжал и уверенным движением полоснул по коре незнакомого дерева, росшего чуть в стороне. Сокровенно-тихий звук реза пронёсся по тишине леса, будто нож рассёк не дерево, а сам воздух.
Из свежего надреза густо выступил белый млечный сок. Капля за каплей он потянулся вниз, оставляя липкий след. От него повеяло чем-то терпким, горько-сладким, смолистым – запах этот был сильнее хвои и влажной земли.
Глаза Станислава Хромова загорелись так, будто перед ним открылась сама разгадка всех их бед. Он шагнул ближе, не сводя взгляда с сочащегося сока, и в его облике появилось то же нетерпеливое голодное волнение, что и в глазах остальных.
- Ты это выпьешь? – недоверчиво спросил кто-то. Остальные тоже переглянулись, уставившись на Ярослава Косого.
Он лишь покачал головой, как человек, объясняющий очевидное:
- Большинство млечных соков, что встречаются в лесу, пить нельзя – велик риск отравиться.
- Тогда зачем ты сделал надрез? – осторожно поинтересовался Станислав Хромов, прищурившись.
- Намажу соком клинок, – просто ответил Ярослав, будто речь шла о самой банальной вещи.
В тишине, прерываемой только посвистом ветра в верхушках сосен, остальные переглянулись. Мысль, что Косой использует яд, казалась им и жуткой, и пугающе разумной. "Коварный тип", – мелькнуло у каждого. Но ни один не решился осуждать его: все они слишком сильно зависели от него.
Любая рана – и только он умел зашить её и залить чёрным лекарством, после чего кожа затягивалась, как будто там и не было разреза. Правда, стоило это недёшево. У Людвига Булавкина, Любови Синявиной и Вани Лея ещё оставались заначки – так называемые "страховые деньги". Они прекрасно понимали: деньги в руках Ярослава – это почти как запасная жизнь.
Но при этом в глубине души каждого сидел холодный страх: а если он решит, что вместе с раной неплохо бы прихватить лишнюю почку или кусок печени? Что тогда?
Пока все обдумывали эту мрачную мысль, Людвиг, карабкаясь на сосну за шишками, соскользнул вниз и грохнулся прямо на землю. Щепки разлетелись, ветки хрустнули, и он с громким "ух!" распластался на ковре из мягких иголок. К счастью, хвоя смягчила удар. Он вскочил, отряхиваясь и бормоча проклятья:
- Всё волки виноваты! Люди в крепости уверяли, что стая ушла к другой гряде, так с чего им взбрело им на хвост нам сесть и вернуться сюда? Если бы не эти твари, мы уже давно сидели бы в тепле!
И добавил с раздражением:
- Как в поговорке: "Волк да шакал всегда заодно". Не к добру их встречать!
Ярослав в этот раз не согласился. Его голос прозвучал спокойно, но твёрдо:
- Слыхал я эту присказку. Только вот скажи – кто из вас хоть раз видел шакала живьём?
Слова повисли в воздухе. Остальные уставились друг на друга.
- Так шакал же, – неуверенно сказал кто-то, – это зверь, что на волчью спину взбирается? Ну, в пословице говорится, что они вместе скот уводят: волк длинными передними лапами через загон перебирается, а шакал его сзади подпирает… Сговор, одним словом.
Да, вского бреда в суевериях тут….
- Да, – кивнул Ярослав, – так учитель в школе объяснял. Но вопрос мой остаётся: кто из вас видел шакала своими глазами?
Людвиг открыл рот, но вместо ответа только выдавил растерянное:
- Эээ….
Ветер шевельнул ветви, с дерева упала ещё одна шишка, глухо стукнувшись о землю. Все притихли, словно в первый раз задумавшись, сколько в старых пословицах пустых слов и придуманных зверей."
- Как мы могли его увидеть, если всю жизнь торчим в крепости? – пробурчал кто-то из отряда, нервно озираясь по сторонам.
- А я видел, – неожиданно сказал Ярослав Косой, прищурив глаза, словно вновь мысленно возвращался в прошлое. – Тот шакал шёл вместе со стаей волков, что гналась за мной в каньоне. Это было прошлым летом… да, тогда чудом ушёл, но шакала запомнил хорошо.
- И как он выглядит? – с искренним любопытством спросил один из спутников, даже наклонившись ближе, будто боялся упустить хоть слово.
- Шакал – это тоже волк, – сказал Ярослав тихо, спокойно, будто рассказывая вещь обыденную. – Только у него передние лапы не работали. Попался в охотничью западню, кости переломлены. Но стая его не бросила. Они носили его на спинах. Тащили. Кормили. Держали рядом. И он жил.
Да, здесь даже волки заботились о раненых членах своей стаи отчего были только монолитней. Другой вопрос, поймут ли остальные, что звери уже и не совсем звери…. Тишина разлилась по поляне, нарушаемая лишь треском костра и посвистом ветра, что гулял меж сосен. Хромов нахмурился – явно поражённый услышанным. Остальные тоже переглядывались, не зная, что и сказать.
Они-то в крепости привыкли к другому. Там в школе учитель втолковывал простую мысль: "волк и шакал – зло, вредители, враги скота". Им объясняли, какие жуки полезны, а какие губительны, учили раз и навсегда делить мир на белое и чёрное.
Но Косой, прошедший пустоши, видел иначе. Он помнил, как учитель говорил о кочевниках с дальних лугов – те поклонялись волкам. Это казалось странным, почти кощунственным. Ярослав тогда не имел права ходить в школу, поэтому тайком попросил Лёху Проныру спросить вместо него:
- Разве волки не враги? Ведь они овец едят! Зачем им кланяться их, как богам?
И учитель ответил вопросом:
- А разве это вина волков?
Волки рвут овец. Овцы щиплют траву. Всё просто – таков порядок вещей. Цепочка, в которой каждый занимает своё место. Ни зла, ни добра – только жизнь, какая она есть.
Да, для людей волки – беда. Но Косой вспоминал: те самые звери никогда не бросают калек. А люди? Сколько товарищей уже погибло только за эту вылазку в уральские горы – не от клыков зверя, а от равнодушия своих же спутников?
Ярослав поймал себя на странной мысли: иногда он завидовал волкам. По крайней мере, у них была преданность, а не только злоба.
Он не стал делиться этим вслух. Лишь опустился на колени у старой сосны и начал копать землю кинжалом. Клинок скрежетал о сухие корни, в воздухе поднялся терпкий запах хвои и влажной земли.
- Никогда не разгребайте листву голыми руками, – сказал он, даже не оборачиваясь. – В ней может сидеть всё что угодно: скорпионы, многоножки, гадюки… потревожите – и смерть мгновенная.
Все сразу отдёрнули руки от кучи сухих листьев рядом, будто там и впрямь уже зашуршало.
Ярослав же нахмурился: ничего опасного он так и не нашёл. А жаль. Жареные скорпионы – хрустящие, с ореховым привкусом – были ему по душе. На миг мелькнула мысль: а не поискать ли их специально к ужину?
Он откинул ещё немного земли и вытянул на свет несколько сосновых корней – сухих, жилистых, с резким хвойным запахом.
- Если вдруг шишек окажется мало, – спокойно сказал он, стряхивая землю, – то и корни сосновые можно поджарить. Есть можно.
Его слова повисли в воздухе. Остальные переглянулись: у кого-то вытянулось лицо, кто-то скривился. Казалось, в глазах Косого съедобно было всё – хоть шишки, хоть корни, хоть чёрт ногу обломи. Ещё вчера они с трудом привыкали к мысли, что можно грызть кедровые орешки, а теперь этот человек предлагал варить корни деревьев.
И что самое страшное – в его голосе не было ни тени сомнения.
– Даже корни сосны еда? – с сомнением протянул кто-то, глядя на грубые серые корешки. – Да они же больше похожи на строительный мусор!
Но Косой только усмехнулся краем губ. За все годы, проведённые в пустошах, он успел попробовать такие вещи, от которых у городских жителей желудок свело бы от одного только вида. Что там корни – были и жуки, и змеи, и такие травы, от которых потом три дня мутило, но зато спасало от голода.
Он уже хотел бросить корешки в кучку, когда в голове внезапно мелькнула мысль:
- Скажите, а есть ли ещё такие места, как Урал? – Ярослав поднял взгляд на Станислава Хромова. – Ну, я имею в виду те, где вдруг начинается дикая мутация и жизнь меняется прямо на глазах.
Хромов какое-то время молчал, щурясь на сизый дымок от костра, который расползался по утреннему воздуху и пахнул гарью смолы. Потом, немного помедлив, всё же ответил:
- Есть. Но те места уже давно под контролем компании "Дерипаски".
- "Дерипаски"? – Ярослав нахмурился. Слово прозвучало чуждо, непривычно, словно искра от кремня, попавшая на сухую траву. – Никогда о них не слышал. Они чьи люди? Под какой организацией ходят?
Всё-то он слышал, правда не здесь и от этого ему стало особенно жутко.
– Ни под какой, – Хромов пожал плечами. – "Дерипаска" – независимая корпорация. У них под рукой больше двадцати крепостей, если не больше. Просто они слишком далеко от нашей Крепости 334, так что ничего удивительного, что ты о них не знаешь.
Ярослав сжал корни в ладони, задумавшись.
- А какие именно места держит "Дерипаска"? – спросил он, будто прикидывая карту в уме.
Хромов замялся. Видно было, что дальше он ничего толком не знает. В его взгляде мелькнула неловкость, и тут вместо него тихо, но отчётливо вмешалась Журавлёва:
- Места под "Дерипаской" – это сплошная загадка, – сказала она, и голос её прозвучал как-то странно, словно ветер донёс шёпот издалека. – Кто-то рассказывал, что там видели огромных доисторических птиц, тени которых закрывали всё небо. Представь: размах крыльев – с дом, крик – как раскат грома. Но "Дерипаска" вооружены так сильно, что сумели подчинить себе даже такие земли. Думаю, только высший состав компании знает, что там на самом деле происходит.
Слова её повисли в утреннем воздухе, смешавшись с запахом сырой хвои и гарью от костра. Остальные молчали, словно невольно представили этих птиц, что однажды могут прилететь и сюда."
Продолжение следует