— Ага, — Артур снял пистолет с предохранителя и приготовился стрелять, — только сначала я вас на тот свет отправлю, умников… Давай молись, корреспондент, ты будешь первым.
Тут всхлипнул избитый Вдовин, и Артур перевел ствол пистолета на него. Андрей, пользуясь секундной заминкой, прыгнул на Князева и сумел сбить его с ног всей массой своего тела. Но прежде Артур успел нажать на курок — и пуля попала в левое плечо Николая Степановича. Тот дернулся от боли, но топор из правой руки так и не выпустил. Он только заскрипел зубами, непроизвольно прижав ладонь левой руки к окровавленному плечу. И, пошатываясь, пошел к катающимся по полу Князеву и Ярцеву, медленно поднимая над головой свое грозное оружие.
Андрей тем временем упорно пытался выхватить из рук Артура его «таурус», что ему никак не удавалось. Артур выстрелил снова — наугад, и пуля выбила из стены кусок известки, отрикошетив к двери. Затем последовал еще один выстрел, роковой для Вдовина: на этот раз Артур, не целясь, угодил все-таки пулей в живот Николая Степановича. Вдовин согнулся, зажав свободной рукой рану, но по инерции продолжал двигаться к остервенело борющимся на полу противникам.
Артур в ярости укусил Ярцева за ухо, оглушил рукояткой пистолета и сбросил Андрея с себя… Князев уже прицелился в Ярцева, когда с опозданием уловил над своей головой какое-то движение. Последнее, что видел в своей жизни Князев, бывший риэлтор и матерый бандит, без зазрения совести отнимавший имущество и жизни у одиноких стариков, наркоманов, алкоголиков, просто больных людей, убивший еще и нескольких оперативников, — это сверкающее лезвие топора, летящее ему прямо в лицо…
Вдовин из последних сил нанес Артуру смертельный удар. Лезвие топора наполовину погрузилось в голову Князева — брызнула кровь. Артур забился в конвульсиях, пистолет выпал из его скрюченных пальцев. Один его глаз вылез из орбиты и повис на щеке, в горле что-то забулькало — и тут на него всей своей тяжестью повалился потерявший сознание Вдовин.
Андрей, на которого попали капли крови и части мозга Артура, откатился в сторону и сел у стены, ошеломленно глядя на два окровавленных тела рядом с собой…
Придя в себя, Ярцев оттащил Вдовина от агонизирующего Артура. В дверь квартиры снаружи барабанили кулаками, звонили, раздавались громкие голоса: «Немедленно откройте! Милиция! Ломайте дверь!»
— Не надо ломать! — крикнул Андрей. — Не стреляйте!
Он, шатаясь, подошел к двери и заглянул в глазок… Действительно, это был наряд милиции. Видимо, кто-то из соседей уже позвонил в ближайшее отделение по поводу стрельбы в доме.
— Не стреляйте! — громко повторил Андрей. — Я открываю…
На ворвавшихся в прихожую милиционеров увиденная картина произвела сильное впечатление. Андрея они отпустили не сразу, а только когда убедились, что он спокойно и трезво — было время протрезветь! — отвечает на все их вопросы. Помогли Игнатьевне на кухне подняться в пола. Попытались оказать первую медицинскую помощь Вдовину. Но, судя по всему, пуля повредила какой-то жизненно важный орган. Николай Степанович, ненадолго придя в себя, успел прошептать только несколько слов:
— Вот… видишь, Андрюшка… Вот и все. Получил фашист этот за меня… И за Тарасыча… Прощай, Андрей, помираю…
Эпилог
Услышав в подъезде стрельбу, Солдатов, конечно, струхнул. И задумался — как же ему теперь быть? То ли поспешить на помощь Артуру, то ли умчаться на свою встречу с крутыми бизнесменами… Потом увидел подъехавший к подъезду наряд милиции и решил дождаться исхода схватки, сидя в машине.
Он ругал Артура последними словами, часто поглядывая на часы. И когда до Льва Леонидовича донеслись фрагменты разговоров вышедших из подъезда и закуривших ментов, он все-таки завел свою «Вольво» и укатил зарабатывать свои деньги. Очень уж крупной обещала быть сделка! Из разряда тех, что совершаются только один раз в жизни.
В этот день Солдатов стал еще богаче — сделка прошла как по маслу. Другой вариант развития событий ожидал его вечером того же дня, когда Льву Леонидовичу пришлось объясняться с дотошным следователем местного РУВД… почему, например, перед нападением Князева именно он, Лев Солдатов, звонил в дверь квартиры своей соседки?
Так что Артур даже с того света продолжал причинять Солдатову крупные неприятности. Естественно, опять выплыла на свет история с пропавшим Виноградовым и незаконным приобретением квартиры бывшего участника Великой Отечественной. Как Лев Леонидович ни отпирался (он успел даже подключить к этому делу хорошего адвоката), но факт знакомства с Князевым опровергнуть не смог.
Солдатов все время повторял, что не был и не мог быть соучастником преступлений Артура. Тот, мол, силой заставил его звонить в дверь к соседям. А насчет поддельных документов на квартиру он якобы даже не догадывался ни о чем; не является, говорил, специалистом по такого рода бумагам. Ну и так далее…
Все, кто раньше работали с Князевым-младшим, стали валить свои грехи на покойника: это, утверждали они, Артур Князев заставлял их, под угрозой расправы, делать то, что было им задумано. Так, судмедэксперт божился, что сам бы никогда не додумался выписывать фальшивые справки о смерти, а нотариус уверял, что доверенности, в том числе якобы от лица Виноградова, Артур чуть ли не выколачивал из него с помощью своего погибшего помощника… Но эти показания прямо противоречили всему, что успел рассказать Ярцеву и Самойлову Жора Кацман.
— И что, вся эта шатия-братия так и будет разгуливать на свободе? — закурив, спросил Ярый капитана Самойлова, с задумчивым видом пившего пиво из большой кружки.
Андрей и его старый приятель встретились жарким июльским днем в одном из уличных кафе у станции метро «Павелецкая», чтобы обсудить подробности будущей статьи Ярцева, последней из серии статей, связанных с последним его журналистским расследованием.
— Не думаю, — ответил Сергей. И тоже закурил. — Слишком длинный кровавый след за ними тянется. Много они людей погубили вместе с этим твоим Артуром, чтоб ему пусто было!
— Он такой же мой, как твой, — парировал Ярцев. — Избавь меня, пожалуйста, от подобных выражений! Я с этой сволочью ничего общего не имел. Если бы не Николай Степанович, ну, Вдовин, — Князев еще немало бед натворил бы. А Вдовина мне, конечно, жалко. Старушка, что его приютила, Игнатьевна, все надеялась, что его выходят, спасут, подлечат. Но где там… Поймать две пули, да еще в его возрасте, да еще в такие места? Не выжил!
— Видишь, как оно бывает, — с грустью констатировал Сергей, — а я уже договорился насчет его нового паспорта, и его жизнь могла вскоре круто измениться. Нам как раз сторож был нужен. Работал бы этот Вдовин, насчет жилья бы со временем похлопотали… А так, что ему сейчас нужно? Гроб да участок на кладбище. Другое дело, что и это в нынешнее время проблема. Надо решать, за чей счет его хоронить. Даже не знаю…
Андрей помолчал, вспоминая, как рыдала Игнатьевна, обнимая нарядно одетого, но окровавленного Николая Степановича, как просила милиционеров: «Ну сделайте же что-нибудь! Спасите его, он же ранен!» Но никто ничего не смог сделать. Помер Вдовин. И уже никогда не сбудется его мечта — разбогатеть и уехать к своей крале.
Все-таки как важно порой быть просто хорошим человеком! Это чувствуют другие люди — и прощают тебе какие-то слабости. За гробом Вдовина наверняка пойдет больше людей, чем за гробом Артура. Хотя Вдовину наверняка достанется на кладбище место глухое и неприметное среди прочих могил, а могила Князева — богатый ведь был человек, да и родители у него не голь перекатная! — явно будет выглядеть более эффектно. И оградка будет, и мраморное надгробие с золотыми буквами, и цветы… Мало ли бандитов и душегубов в наше время хоронят так, что посторонний человек может решить: о, да здесь, видимо, герой похоронен! Деньги все решают — даже после смерти.
А хорошо было бы так и писать на могилах преступников: «Преступник Артур Князев, повинный в смерти скольких-то человек. Плюньте на эту могилу!..»
Андрей зло усмехнулся, потрогал рукой ушибы на теле, ссадины, полученные им во время драки с Артуром. Сергей спросил:
— Что, сильно болит? Но ты же закаленный боец — чего уж там!
— Душа болит, Серега, душа… — ответил Андрей. И добавил после паузы: — Ну нет справедливости в жизни! Это я понять могу. Но не могу себе ответить: сколько же это будет еще продолжаться? Как будто все так и должно быть! Те, кто наймет хороших адвокатов да изучит разные юридические закавыки, так и будут на воле гулять, да? Сажать их надо, Серега. Чтобы знали, чтобы не раскатывали губищи. Вор, убийца, маньяк, любой человек, преступивший закон, должен сидеть в тюрьме! Как нам любимый наш герой Глеб Жеглов завещал…
— Давай еще по пивку? — предложил Самойлов, подзывая к столику официантку.
Она вскоре принесла им еще по две кружки.
— Так вот, не упрощай проблему, — важно сказал Сергей, отхлебывая пиво, — все сложнее, и ты сам это знаешь. Взять хотя бы амнистию… Тюрьмы все и так переполнены, ты врубись! Я сам надеюсь, что все эти новики, пащенки, кацманы и даже косящие под посторонних Солдатовы в итоге сядут. Ну а что дальше? Очередная амнистия? Сам понять не могу… Или вот насчет смертной казни. Согласен, какой-нибудь зверь, вроде Оноприенко или Князева, ее достоин. Но нас с тобой спрашивают разве, что мы думаем по этому поводу? Спросить-то могут, а сделают все равно по-своему… Я тебе, кстати, говорил, что в МУР ухожу из РУВД?
— Нет, первый раз слышу, — подумав, ответил Андрей.
— Да, ухожу. Масштабно буду бороться с преступностью!
Помолчали, выпили еще по кружке, опять закурили. Андрей решил сменить тему разговора и спросил:
— Ну так что еще удалось выяснить? Что мне в статью вставить нужно, и обязательно? А то мне ведь скоро ее сдавать.
— Ты про дело этого Князева? Ну, многое удалось выяснить. Пистолеты, например, — и «гном», и «таурус» — совершенно точно те самые, из которых были застрелены несколько ребят-оперативников. Деньги пока лежат в качестве вещдока — ну, те, что из камеры хранения. Потом пойдут в доход государства, куда же еще.