Сам Хэнк считал свою скорость самоубийственной, но, заметив, что погоня приближается, вспомнил, что подобное передвижение здесь в порядке вещей.
Он едва успел вскочить в “Атеперьнетуж” и захлопнуть люк, как в надежный корпус корабля застучали пули — оставшиеся с носом преследователи палили из ручного оружия.
Вспотевший, задыхающийся, но счастливый, Хэнк нажал кнопку старта.
Десять часов спустя, благополучно вернувшись на Гемлин-3, отдохнув, приняв ванну, переодевшись, Хэнк снова подошел к окну доставки Главного почтамта, откуда начались все его неприятности. Все та же маленькая брюнетка в окошке брезгливо искривила верхнюю губу.
— А, это вы! — произнесла она.
— Мне сообщили на корабль, — смиренно пробормотал Хэнк, — что здесь для меня послание. Видео и звуковое.
— Да. — Она фыркнула. — Можете посмотреть его на том экране. Или дать вам ленту, — она снова фыркнула, — чтобы вы могли уединиться?
— Нет-нет, — Хэнк заискивающе улыбнулся. — Я бы предпочел посмотреть здесь.
— Но ведь тогда и я увижу…
— О, пожалуйста. Буду только рад, — он опять льстиво улыбнулся, но попытка наладить контакт была пресечена новой гримаской хорошеньких губ, — если вы посмотрите вместе со мной.
Последние слова он едва пролепетал.
— Превосходно. Распишитесь, пожалуйста. — Девушка сунула Хэнку квитанцию, на которой он расписался, развернула экран поудобнее, так чтобы было видно обоим, и нажала на кнопку.
На экране появилось лицо Джо Блэйна. Джо пристально посмотрел на Хэнка и оскалился.
— Как вы понимаете, пришел ответ на мой запрос. Поэтому я сумел вас разыскать.
Хэнк украдкой взглянул на брюнетку, но та достала пилочку и казалась всецело поглощенной своими ногтями.
— …Во всяком случае, — продолжало изрыгать слова изображение Джо Блэйна, — новая правительственная комиссия Короны, которая оплачивает этот разговор, поручила мне принести официальные извинения. Надо признать, — сквозь зубы выдавил Джо, — что вы были дьявольски умны!
Брюнетка презрительно фыркнула. Хэнк вздохнул.
— Только сегодня утром, собравшись на экстренное совещание, — продолжал Джо, — мы обнаружили, что вы действительно все наладили. Каждый был на своем месте и умел выполнять свою часть общей работы. И разумеется, оставался я…
Краешком глаза Хэнк заметил, как пилочка замедлила движение и заморгали ресницы.
— …Весьма неглупо было с вашей стороны заставить меня быть подозрительным, — цедил Джо. — Вы понимали, что если уж я возьмусь за то, чтобы выгнать вас с планеты, то не смогу бросить все на произвол судьбы. Итак, сейчас я председатель Комитета, юнарко упаковал свою музыку и убрался домой, и мы все, — слова давались ему с явным трудом, — хотим извиниться и поблагодарить вас…
Кто-то невидимый на экране, очевидно, что-то ему сказал, потому что Джо оглянулся и снова повернулся к камере.
— Ах да, — выдавил он с фальшивой улыбкой. — Ева настоятельно приглашает вас навестить нас, если окажетесь поблизости от Короны. — Ему снова подсказали. — Да, и Ева еще хочет передать вам, что вы самый лучший ГС в мире!
Скрежеща зубами, Джо исчез с экрана.
Хэнк задумчиво покачал головой и медленно повернулся к окошку, пока не встретился взглядом с парой устремленных на него карих глаз.
— Так! — произнесла девушка. — Теперь вы еще и ГС!
— Ну как вам сказать, — обворожительно улыбнулся Хэнк. — В некотором роде.
— А мне вы вроде бы говорили, что пилот-разведчик…
— Э… да… Если бы мы позавтракали вместе, я бы постарался объяснить…
— Если думаете, что сумеете обмануть меня… — Свирепый блеск в карих глазах на миг погас, но тут же появился вновь. — Если вы ГС, то должны были бы все знать о фабльо!.. По какой теме вы специализируетесь?
— По спаджиям, — ответил Хэнк.
— Сп… спаджиям?
— Фрукт внеземного происхождения, очень ценный. Основная трудность заключается в своевременной доставке зрелых плодов с полей… Впрочем, — остановил он себя, — не стоит вдаваться в подробности и докучать вам…
Хэнк тяжело вздохнул и замолчал. Карие глаза смотрели на него выжидающе. Он снова печально вздохнул и повернулся к выходу. Но не успел он сделать и трех шагов, как сзади неуверенно прозвучал слабый голос:
— Мистер… мистер Шалло… Вернитесь…
Нежная всепрощающая улыбка легла на лицо Хэнка. Он повернулся и направился назад.
Фредрик БраунВАЖНАЯ ПЕРСОНА
Значит, так: жил на свете Хэнли, Ал Хэнли, и глянули бы вы на него — ни за что бы не подумали, что он когда-нибудь сгодится на что-нибудь путное. А знали бы, как он жил, пока не прилетели эти дариане, так и вовсе не поверили бы, что будете — когда дочитаете — благодарны ему до гроба…
В тот день Хэнли был пьян. Не то чтобы данный факт относился к фактам исключительным — Хэнли вечно был пьян и поставил перед собой цель ни на миг не протрезвляться, хоть с некоторых пор это было и не очень легким делом. Денег у него давно не осталось и приятелей, у которых можно бы занять, тоже. А список знакомых истощился до того, что он считал удачей, если удавалось заполучить с них на день хотя бы центов по двадцать пять.
И наступили для Хэнли печальные времена, когда поневоле отшагаешь много миль, прежде чем столкнешься с кем-то хоть слегка знакомым, чтоб появилась надежда стрельнуть монетку. А от долгих прогулок из головы выветриваются остатки хмеля — ну, не совсем выветриваются, но почти, — и оказался он в положении таком же, как Алиса в Зазеркалье: помните, когда она повстречалась с королевой и пришлось бежать во всю мочь, чтобы просто оставаться на месте…
Попрошайничать у незнакомых — это был не выход. Фараоны держались начеку, и дело кончилось бы ночевкой в каталажке, где не дадут и капельки спиртного, а тогда уж лучше прямо в петлю. На той ступеньке, куда скатился Хэнли, двенадцать часов без выписки — и пойдут такие лиловые кошмары, по сравнению с которыми белая горячка — легкий ветерок рядом с ураганом…
Белая горячка — это же галлюцинации, и только. Если ты не дурак, то прекрасно знаешь, что никаких галлюцинаций на самом деле нет. Иной раз они даже вроде развлечения — кому что нравится. А лиловые кошмары — это лиловые кошмары. Чтобы понять, что это такое, нужно выпить виски больше, чем обыкновенный смертный в состоянии в себя вместить, и нужно пить без просыпу годами, а потом лишиться спиртного вдруг и полностью, как лишают, например, в тюрьме.
От одной мысли о лиловых кошмарах Хэнли начало трясти. И он принялся трясти руку старому другу, закадычному приятелю — видел Хэнли этого приятеля всего-то пару — тройку раз и при обстоятельствах, не слишком для себя приятных… Звали старого друга Кидом Эгглстоном, и был он крупный, хоть и потрепанный мужчина, в прошлом боксер, а затем вышибала в кабаке, где Хэнли, разумеется, не мог с ним не познакомиться.
Однако вам не обязательно запоминать, ни кто он есть, ни как его зовут: все равно его, приятеля, не надолго хватит, по крайней мере не надолго в рамках нашего рассказа. Точнее, ровно через полторы минуты он издаст ужасный крик и лишится чувств, и мы с вами больше про него и не услышим.
И все же, коль на то пошло, должен вам заметить, что, не закричи Кид Эгглстон и не лишись он чувств, вы бы, может статься, не сидели, где сидите, и не читали, что читаете. Может статься, вы сейчас копали бы глан-руду в карьере под зеленым солнцем на другом конце Галактики. Уверяю вас, вам это вовсе не понравилось бы; не забывайте, что именно Хэнли спас вас — и до сих пор спасает — от подобной участи. Не судите его строго. Если бы Три и Девять забрали не его, а Кида, все, неровен час, повернулось бы иначе…
Три и Девять были пришельцами с планеты Дар, второй (и единственно пригодной для жизни) планеты вышеуказанного зеленого солнца на другом конце Галактики. Три и Девять — это, разумеется, не полные их имена. Имена у дариан — числа, и полное имя или номер у Три было 389 057 792 869 223. Во всяком случае, так этот номер выглядел бы в пересчете на десятичную систему.
Надеюсь, вы простите мне, что я называю одного из пришельцев Три, а второго — Девять и заставляю их таким же образом именовать друг друга. Сами они меня ни за что бы не простили. Обращаясь друг к другу, дариане каждый раз произносят полный номер, и любое сокращение почитается у них даже не невежливым, а прямо оскорбительным. Но при этом они и живут намного дольше нас. Им не жалко времени, а я спешу.
В тот момент, когда Хэнли упоенно тряс руку Кида, Три и Девять пребывали точнехонько над ними, на высоте примерно одной мили. Пребывали не в самолете и не в космической ракете, и уж, конечно, не в летающей тарелке. (Само собой, мне известно, что за штука эти тарелки, но про них как-нибудь в другой раз. Не хочу отвлекаться.) Дариане пребывали в кубе пространства-времени.
Вероятно, вы потребуете объяснений. Дариане обнаружили — дайте срок, и мы, может, сами обнаружим, — что Эйнштейн был прав. Материя не способна перемещаться со скоростью большей, чем скорость света, без превращения в энергию. А вам ведь не хотелось бы превратиться в энергию, не правда ли? Дарианам тоже — а исследования в Галактике они тем не менее начали, и начали давно.
Дело в том, что на Даре пришли к выводу: можно путешествовать со скоростью выше скорости света при условии синхронного передвижения во времени. То есть путешествовать не в пространстве как таковом, а в пространственно-временном континууме. И в своем полете от Дара до Земли путешественники благополучно покрыли расстояние в 163 тысячи световых лет. Но одновременно они переместились в прошлое на 1630 веков, так что время путешествия для них самих оказалось равным нулю. Потом, на пути домой, они переместились на 1630 веков в будущее и попали в пространственно-временном континууме в исходную точку. Надеюсь, вы разобрались, что я хотел сказать.
Словом, так или иначе, а куб парил, невидимый для землян, на высоте одной мили над Филадельфией (и не спрашивайте меня, почему над Филадельфией, — сам не представляю, как можно выбрать Филадельфию для чего бы то ни было вообще). Куб парил там уже четыре дня, а Три и Девять ловили и анализировали радиопередачи, пока не научились понимать их и разговаривать на том же языке.