— Грегор, — сказал он, понизив голос. — Хочу задать один вопрос. Он тебе не очень понравится, но это важно.
— Важно?
— Для меня. И твоих друзей.
— Спрашивай.
— Скажи, ты помнишь, — Боже-Император, как же это было давно! — как в прошлом году мы снова встретились на том кладбищенском поле возле Каср Тирок?
— Конечно.
— В молельной башенке ты сказал мне, что не можешь и подумать о том, чтобы совершить что-то, что порадует демона или поможет ему. Ты сказал тогда: «Я не могу даже вообразить себя творящим такое безумие».
— Я хорошо помню это. Ты ещё мне ответил, что если бы решил, будто я собираюсь так поступить, то сам пристрелил бы меня.
Он кивнул и грустно усмехнулся. Последовало мгновение тишины, нарушаемой только треском лампы и грохотом моря за пределами тюремных бастионов.
— Ты хочешь убедиться, не так ли, Годвин? — спросил я.
Он укоризненно посмотрел на меня, но промолчал.
— Мне это понятно. Я требую абсолютной верности и от тебя, и от всех своих людей. Вы имеете право быть уверенными в том же самом относительно меня.
— Тогда ты знаешь мой вопрос.
Я посмотрел ему прямо в глаза:
— Ты хочешь спросить, не лгу ли я? Есть ли хоть крупица истины в обвинениях? Ты хочешь быть уверен, что не работаешь на человека, который якшался с демонами?
— Понимаю, глупый вопрос. Если бы все это было правдой, то тебе ничего не стоило бы солгать и сейчас.
— Я слишком устал, чтобы говорить что-то кроме правды, Годвин. Клянусь Золотым Троном, я не делал ничего такого, в чём меня подозревает Осма. Я преданный слуга Императора и Инквизиции. Найди мне орла, я поклянусь и на нём. Не знаю, что ещё могу сделать, чтобы убедить тебя.
Он поднялся на ноги:
— Мне хватит и этого. Просто хотел убедиться. Мне всегда было достаточно твоего слова, и после всех этих лет я убеждён, что ты сказал бы мне все… даже если бы…
— Уж будь уверен, старый друг. Сказал бы. Даже если бы я и был таким отродьем, каким меня считает Осма, и сумел бы обмануть его… Тебе бы я соврать не смог. Только не тебе, исполнитель Фишиг.
Охранник постучал в дверь камеры.
— Ещё минутку! — прокричал Годвин и снова обернулся ко мне. — Съешь свой ужин.
— Тебя Осма за этим прислал? — спросил я.
— Проклятье, нет! — оскорблённо прорычал он.
— Все в порядке. Я и не думал об этом.
Охранник постучал снова.
— Хорошо, будь ты неладен! — фыркнул Фишиг.
— Увидимся завтра, — сказан я.
— Да, — ответил он. — Но сделай кое-что для меня.
— Только скажи.
— Поужинай.
Предположительно около полуночи начались судороги. Они пробудили меня от дурного сна. Боль пронзала все тело, а сознание словно оцепенело. Я не чувствовал себя так плохо с тех пор, как почти за два года назад на Лете Одиннадцать во время Тёмной Ночи меня отравил Пай.
Я попытался подняться и рухнул с койки. Живот скрутило спазмом, и я вскрикнул. Меня рвало остатками жуткого ужина. Меня терзал то лихорадочный жар, то смертный озноб.
Не знаю, сколько времени у меня ушло на то, чтобы доползти до двери, и как долго я молотил в неё кулаками. Несколько минут или много часов.
Сознание отступало перед спазмами и усиливающейся агонией.
— Святой Император! — воскликнул охранник, когда открыл дверь и увидел меня в свете фонаря.
Он закричал, потом раздался топот ног, бегущих по коридору.
— Он болен, — услышал я слова охранника.
— Оставьте его до утра, — сказал другой.
— Он умрёт, — нервно ответил первый.
— Пожалуйста… — прохрипел я, протягивая руку. Пальцы парализовало и скрутило в уродливую клешню. Прибыли остальные. Я услышал голос Фишига:
— Ему нужен врач. Профессиональная помощь.
— Не позволено, — возразил охранник.
— Мужик, ты глянь на него! Он же умирает! У него какой-то приступ.
— Пропустите, — произнёс чей-то голос. Подоспел тюремный санитар. Его сопровождал Риггре. Дознаватель выглядел так, словно его вынули из постели.
— Он симулирует, оставьте его! — высокомерно заявил Риггре.
— Заткнись! — прорычал Фишиг. — Посмотри на него! Это не симуляция!
— Он мастер обмана, — ответил Риггре. — Возможно, он слизал свинцовую краску с двери, чтобы лучше сыграть спектакль, но тем хуже для него. Это обман. Оставьте его.
— Он умирает, — настаивал Фишиг.
— Похоже, он серьёзно болен, — озабоченно произнёс охранник.
Неожиданно меня скрутили новые мучительные судороги. Надо мной склонился санитар, и я услышал писк медицинского ауспекса, который он вытащил из своей фармакопеи.
— Это не симуляция, — пробормотал санитар. — У него припадок. Невозможно специально настолько неестественно напрячь мускулатуру. Уровень кислорода в крови упал до тридцати процентов, а его сердце дефибриллирует. Он умрёт менее чем через час.
— Сделайте ему укол. Приведите его в чувство! — завопил Риггре.
— Не могу, сэр. Не здесь. Здесь для этого нет средств. Ох! Император, вы только посмотрите! У него открылось кровотечение из глаз и носа.
— Сделай же что-нибудь! — закричал Риггре.
— Надо доставить его в больницу. Ближайшая в Каср Дерт. Нам надо срочно перевезти его туда, иначе он умрёт!
— Это смешно! — сказал Риггре. — Вы должны сами что-то сделать…
— Не здесь.
— Организуйте вылет, Риггре, — твёрдо произнёс Фишиг.
— Это пленник Инквизиции первого уровня! Мы не можем просто так вывезти его отсюда!
— Тогда позовите Осму…
— Он на ночь уехал на материк.
— Хотите оказаться первым, кто доложит Осме, что его драгоценный пленник подох на полу этой камеры? — Фишиг перешёл на шёпот.
— Н-нет…
— Тогда об этом ему скажу я. Объясню Осме, что его человек, Риггре, лишил его права завершить самое серьёзное расследование в жизни просто потому, что не озаботился вызвать транспорт и позволил Эйзенхорну умереть от токсического шока в тюремном отсеке!
— Вызывайте транспорт! — закричал Риггре на охранников. — Сейчас же!
Они вынесли меня на носилках к посадочной площадке во вьюжную мглу. Спорящие перекрикивали вой резкого порывистого ветра. Санитар поставил мне капельницу и пытался подавить симптомы, введя несколько препаратов из своего скудного запаса.
На площадке замерцали посадочные огни, холодные и белые. В их свете кружащиеся снежинки казались чёрными точками.
Сотрясая камень своими дюзами и разбрасывая во все стороны снег, прибыл кадианский лихтер.
Меня внесли в освещённый зеленоватым светом салон. Холод и отвратительная погода остались за закрытым люком. Я почувствовал, как сильно накренилось судно, когда мы взлетели и развернулись к материку. Фишиг подтягивал ремни, удерживающие меня на койке. Я слышал, как, перекрикивая рёв моторов, Риггре орёт на пилота.
Фишиг незаметно извлёк из своего плаща пузырёк с какой-то жидкостью и вставил его в капельницу. Почти тут же я почувствовал себя лучше.
— Лежи спокойно, дыши медленно, — зашептал Фишиг. — И крепись. Скоро начнутся… ухабы.
— Контакт! Три километра, посадка будет тяжёлой! — выпалил второй пилот.
— Это ещё что за чушь? — требовательно спросил Риггре.
Раздалось тревожное попискивание приборов.
— Именем Золотого Трона! Они же целятся в нас! — воскликнул пилот.
— Внимание, челнок, — затрещал по открытому вокс-каналу голос. — Приземляйтесь на острове к западу отсюда. Пять два на три шесть. Немедленно, или мне придётся вас сбить!
Постепенно ко мне стало возвращаться зрение. Я оглядел залитую зелёным светом кабину и увидел, как Риггре вытаскивает лазерный пистолет.
— Это что, измена? — спросил он, глядя на Фишига.
— Мне кажется, вам лучше поступить так, как приказано, и немедленно приземлиться, — спокойно ответил Годвин.
Риггре попытался выстрелить, но резкий свет вспыхнул секундой раньше. Фишиг сжёг дознавателя потоком огня из цифроорудия, встроенного в кольцо джокаэро, надетое на его указательный палец. Как я понял, это было одно из украшений Максиллы.
Фишиг выстрелил ещё раз, превратив в пар вокс-систему.
— Садись! — приказал он пилоту, наводя на него кольцо.
Челнок совершил аварийную посадку, выпав из бурана над скалистым берегом необитаемого островка.
— Руки на головы! — приказал Фишиг экипажу, вытаскивая меня через люк.
Вокруг бушевала снежная буря. Я с трудом мог идти, и Годвину приходилось помогать мне.
— Вы отравили меня, — прохрипел я.
— Все должно было выглядеть убедительно. Эмос рассчитал дозу состава, который реактивировал бинарный яд в твоём теле. Отрава Пая.
— Ублюдки!
— Ха! Если человек способен ругаться, значит, жить будет. Пойдём!
Он практически тащил меня по гальке сквозь вихрь океанической бури, жалящей наши лица острой ледяной пылью. Вверху мелькнули огни, и мой боевой катер совершил идеальную бетанкоровскую посадку на мёрзлую гальку.
Поднявшись по трапу, Фишиг передал меня в руки Биквин и Иншабеля.
— Боже правый, и вы тоже в этом участвовали? — захрипел я.
— Конечно! — бросила Елизавета. — Натан! Быстро сделай укол антидота!
Я умирал второй раз менее чем за два года. Вначале от бинарного яда из рук прихвостня Садии Колдуньи на Лете, а потом в челноке, падающем сквозь зимнюю бурю на промёрзшей Кадии.
Боевой катер взмыл в воздух, пронёсся над береговой линией и вернулся к челноку.
Да простит Император мне и моим помощникам гибель Риггре и двух пилотов. Только их смерть могла гарантировать мою безопасность.
Я услышал, как Нейл скомандовал Медее:
— Огонь.
На кадианский челнок обрушилась вся мощь артиллерии боевого катера. Обломки на отдалённом острове обнаружат уже на рассвете. Единственной версией случившегося будет трагическая авария, произошедшая во время адской бури.
Сквозь плотную завесу шторма мы прорывались к орбите. Никто не говорил этого вслух, но я знал, что наш рейс должен быть прикрыт чьим-то авторизационным кодом.
Как я догадывался, он принадлежал Нев. И скорее всего был выдан по её разрешению. «Иссин» ждал нас.