Летописец написал мягко: «Когда весть эта дошла до Сахибкирана (о захвате Тохтамышем Табриза. – Авт.), его душа весьма опечалилась за мусульман». На деле же Тимур рассвирепел от такого выпада своего молодого ордынского ставленника и решил отомстить – двинуться на Кавказ. Но вначале он должен был совершить поход в Иран, чтобы обеспечить себе безопасный тыл.
Ближайший год становится для Тимура годом коротких набегов на Иран и Азербайджан, которые он считал своими и откуда он вознамерился выбить обнаглевших, по его мнению, татар. Он метался на обозначенной гигантской территории как взбешенный лев, на землю которого пришли другие звери, и щедро раздавал удары лапами направо и налево. Для многих его врагов эти удары были смертельными. Он разбил врагов в Иране, пошел в Азербайджан, татары улетели при одном его появлении, и наказал Табриз за то, что тот решил пойти на уговоры Тохтамыша. Он повторно ограбил город и вывез всех оставшихся мастеров в Самарканд, затем вновь ушел в Иран, где подавил все восстания. Совершая эти броски на территории Северного Ирана, Азербайджана и Южного Кавказа[22], Тимур получил подарок – ему привезли в казане с крепким вином голову мятежного Вали-бека, чтобы не испортилась по пути. Вали-бек все-таки попался на дорогах Азии своим врагам, и местные князьки решили услужить Тимуру.
– Зачем ты воевал? Ради чего бегал от меня? – сидя на троне ширванского правителя, кивнул на распухшую мертвую голову врага, облепленную каплями вина, государь. – Глупый Вали-бек! Зачем заставил меня убить столько своих земляков, и не только их? Все ради этого? – Он еще злее кивнул на обезображенный обрубок. – Чтобы превратиться в зеленую вонючую тыкву? Жаль на тебя потраченного вина! Глупые чванливые индюки. Если бы мне еще принесли голову могула Камара ад-Дина, я был бы счастлив. Выбросите эту падаль в арык, – приказал он.
Покоренный Иран и Азербайджан стали только началом череды новых походов. Внимание Тимура привлек Кавказ. Пока он вырезал или наказывал своих строптивых единоверцев, у него под боком жили себе поживали еретики, звавшиеся христианами. Оставив Табриз на внука – десятилетнего Мухаммада Султан-шаха, старшего сына покойного Джахангира, осенью Тимур двинулся через Кавказские горы на Гурджистан – Грузию. Она была исконно чужой веры, а Тимур давно хотел объявить священную войну – газават. Тут постаралось и его духовное окружение – шейхи, которые вручили ему атрибуты вождя исламского мира. Их было вокруг него всегда много. И конечно, они день за днем и месяц за месяцем пели ему одну и ту же песню: что он должен очистить мир от еретиков. Другое дело, как они соглашались с его агрессией в самом исламском мире. Просто молчали. Как бы там ни было, но Тимур вдруг увидел в себе не только единственного султана на земле, которому все должны подчиниться, но и фанатичного гази – борца за веру ислама. И с кем он совсем уже не собирался церемониться – это с христианами.
Грузия не хотела сдаваться. Там обитал на редкость мужественный и воинственный народ. Тимур брал штурмом и разрушал горные крепости, часто поголовно уничтожал население, и не важно, сопротивлялось оно или готово было вступить в переговоры.
Перед стенами Тифлиса он крикнул воинам ислама:
– Сражайтесь с ними, и Аллах накажет их вашими руками! – это был стих из Корана, 14-й аят, сура «Покаяние». – Убивайте их, где встретите! – А это был 191-й аят, сура «Корова», и речь шла о язычниках, ведь они отрицали истинного Бога. Но сюда можно было присовокупить и христиан. – Убежище их – геенна, и скверно это ложе! – А это уже был 197-й аят, «Семейство Имрана». – Аллах акбар![23]
С этим криком «Аллах акбар!» воины Тимура лезли на стены грузинских крепостей, врывались в них, и тут уже пощады не проси. Если Тимур из голов единоверцев-мусульман строил башни и воздвигал ревущие стены из живых людей, исповедующих одну с ним религию, то христианам избавления от смерти не было.
Они были для солдат Тимура не люди. Нелюди.
В плен взяли грузинского князя Малика Букрата. Завоеватель помиловал пленника – у Тимура на него оказались свои планы. Князю только оставалось ждать своей судьбы.
После огромной облавной охоты, разом накормившей армию, Тимур продолжил свой Кавказский поход. Грузия, Азербайджан, Дагестан – все эти земли испытали на себе его власть и жестокость и жадность его полководцев. Хронист записывал по каждой местности и каждому военачальнику отдельно, и везде было одно и то же: «убил и ограбил и многих пленил».
Только в Карабаге к Тимуру привели для душеспасительной беседы пленного грузинского князя Малика Букрата. На него жалко было смотреть – каждый день князь ждал мучительной смерти.
Тимур, в присутствии шейхов, взглянул на него и молвил:
– В Коране сказано: «Зови к пути Господа с мудростью и хорошим увещеванием». Вот и я, как верный раб Всевышнего, даю тебе шанс стать богоугодным человеком, князь Букрат. Прими ислам. Приди к истинному Богу. Если не примешь – умрешь, как собака.
Летописец оставил свидетельство о том задушевном разговоре: «Слова его впали в душу Букрата, и он стал мусульманином, вышел из пути неверия и темноты». Разумеется, грузинский князь Малик Букрат, истинный христианин, в сердце и не думал отказываться от своей веры, от веры в истинного Бога, но он решил спасти свою жизнь и помочь тем соотечественникам, которые так или иначе зависели от него. Что думал Тимур по поводу смены веры своего пленника? Судя по тому, что Тимур убивал мусульман гораздо больше, чем христиан, хотя шел под знаменем ислама, для него смена веры грузинского князя была показательным действием. Он не просто завоевал и убил, как было раньше, а сумел воззвать к душе заблудшего и вывести ее на истинный путь. Ему было вполне достаточно одного только поступка грузинского владыки.
Обращенного в ислам Малика Букрата осыпали дарами и вернули домой, приказав ему как можно скорее привести всех грузин в новую веру.
Но пока Тимур покорял Кавказ и приучал неверных к истинной вере, Тохтамыш, подбиваемый своими приближенными, собрал новое войско и оказался на берегу Куры. Хан Золотой Орды ждал битвы. Об этом доложили Тимуру разведчики. И вновь он как будто не желал в это верить. Но почему? Приказ Тимура ошеломил его приближенных и полководцев. Фирман гласил: «Переправьтесь через реку Куру и узнайте: если эти вторгшиеся – люди Тохтамыша, то не воюйте, ибо между ним и нами есть взаимное согласие!» Даже верный Сайф ад-Дин не понял его. Именно Сайфа ад-Дина и царевича Мираншаха и послал Тимур вслед за первым отрядом, и, как оказалось, поступил мудро. Первый отряд переправился на тот берег Куры, увидел огромное войско, изловил несколько языков, спросил их: «Чье это войско?» Пленники ответили: «Хана Тохтамыша!» – «Сколько вас?» «Много, – ответили те. – Тысячи! А за нами идут тумены!» Одним словом, это был передовой отряд Тохтамыша, за которым шла армия.
И тут их обнаружили передовые сотни татар, из числа которых они изловили пленников. Чагатаи занервничали. Вступать в битву было нельзя: приказ государя! Только отступать. Ордынцы бросились за чагатаями – и те трусливо, как решили татары, бежали. Вот была охота для ордынцев! Убегая, чагатаи, к величайшей своей обиде, потеряли несколько десятков человек – их поразили в спину ордынские лучники. И тут они вылетели на своих – на спешащее к ним на подмогу войско Мираншаха. Рассказали в двух словах, что к чему. Мираншах немедленно принял решение ослушаться отца, его воины сами напали на приближавшийся ордынский отряд и уничтожили его. А затем пролетели вперед и ударили по авангарду Тохтамыша. Атака была такой неожиданной, что и победа оказалась полной. Чагатаи смяли и отбросили татар – те поспешно отошли к Дербенту.
Пленных ордынцев доставили к Тимуру.
И вновь реакция Тимура удивила его приближенных и бахадуров. Тут бы вытащить мечи и срезать головы ордынцам, которые пролили кровь их братьев. Но нет! Тимур приказал привести к нему пленных. Те, зная, как страшно расправляется правитель Мавераннахра с непослушными его воле, тихонько молились Аллаху, чтобы их жизнь прервалась без особых мучений, но он принял врагов как добрых друзей, усадил их напротив себя, а не поставил на колени, угостил вином. Они были ошеломлены! Он расспросил их о делах в Орде, те отвечали ему со всей искренностью. Когда тебя так принимает противник, которого ты зло оскорбил, не хочется кривить душой. Они рассказали ему о той великой власти, которую получил их прекрасный хан, как все любят его и подчиняются ему, какое великое войско он собрал.
– И как далеко он собирается идти с этим войском? – спросил у пленных Тимур.
– Очень далеко! – ответил старший ордынец. – К последнему морю!
– Вот оно что, как и великий Чингисхан, – кивнул самому себе Тимур.
Сайф ад-Дин, который присутствовал при этом разговоре, только и сказал негромко:
– Я тебе говорил, мой государь, у твоего славного выкормыша из Орды большие планы. Аллах мне свидетель!
Тимур словно и не услышал его.
– А кто окружает хана Тохтамыша? – спросил он у пленников. – Кто его советники?
Пленные стали переглядываться.
– Первый его советник – великий бек Казанчи, – сказал старший из них.
– Что он хочет, этот великий бек? Мира или войны со мной?
И вновь несчастные стали переглядываться. А потом и кивать друг другу, как бы приходя к одному мнению.
– Войны, государь, – ответил старший пленник.
– А принцы? – спросил Тимур. – Чингизиды? Огланы Орды?
– Они тоже хотят войны.
– А другие вожди – нойоны, эмиры, беки? Их – тысячи.
– Все хотят войны, государь, – опустил глаза пленник.
– И все нацелились на Иран?
– Да, государь, – ответил ордынец.
Тимур сурово взглянул на других пленников, как бы задавая им тот же вопрос, что и старшему, и они закивали в ответ: войны, все хотят войны!
Это был очень важный рейд! Даже несмотря на то, что погибли его воины. Теперь он знал ответ наверняка. Эта война была нужна не столько Тохтамышу, сколько его бекам. Они подталкивали его к ней – подталкивали к разв