Конечно, если бы Тимур не хотел этого столкновения, то его бы и не было. Но теперь он всем сердцем желал решающей битвы, и его беки чувствовали это. Им тоже хотелось крови вероломных ордынцев!
И курултай решил: БЫТЬ ВОЙНЕ.
– Вы услышали волю моих полководцев, – сказал Тимур послам. – Пусть все решит Аллах и наши мечи. Вас я не отпускаю – пойдете со мной.
Послы поклонились – живы и целы, уже хорошо.
Тимур решил не идти коротким путем – через разоренные им среднеазиатские районы, где бы их встретило свежее и сытое войско Тохтамыша на откормленных в степях Дешт-и-Кипчака лошадях. Он выбрал сложный, хитрый, одному ему ведомый путь через Голодную степь.
– Ты ведь давно решил идти так? – спросил его Сайф ад-Дин. – Именно поэтому мы уничтожали на своем будущем пути всех могулов, не так ли?
Тимур только усмехнулся и ответил вопросом на вопрос:
– Я их уничтожал на всякий случай. Было бы скверно, если бы мы оставили этих дикарей за спиной, как ты считаешь, мой верный друг?
Все было именно так. Тимур заранее подготовил им дальний путь, убрал возможные препятствия. Голодные и злые, весной они прошли солончаковую степь и вышли к реке Сарысу. Она показалась всем после этого пути райским источником. Армия Тимура не кланялась ни перед кем, но она поклонилась реке. Встав на колени, тысячи воинов пили чистую благословенную воду. Они утолили жажду, теперь стоило хорошенько набить желудки мясом и запастись провиантом. Армия переправилась через Сарысу и после нескольких переходов в предгорьях Улытау устроила великую облавную охоту. Убитой дичи оказалось даже больше, чем было надо для того, чтобы накормить всех и запастись впрок.
И только после этого полководец устроил смотр своим войскам. После такого тяжелого перехода он должен был знать, в каком состоянии его бойцы. Яса Чингисхана гласила: «Он приказал своим наследникам проверять лично войска и их вооружение перед битвой, поставлять войскам все необходимое для похода и наблюдать за всем, вплоть до иголки и нитки, и если какой-либо воин не имел необходимой вещи, то его надлежало наказать». Такие рекомендации по воинской дисциплине были великим подспорьем для таланта полководца. Тимур соблюдал эти правила неукоснительно, хорошо понимая, насколько был прав покоритель мира.
Армия выстроилась в степи туменами, в каждом тумене отдельно стояли тысячи бахадуров, в каждой тысяче – сотни. Всюду поднимались вверх знамена подразделений. Тимур объехал принцев – сыновей и внуков, стоявших во главе своих войск, и первых командиров, с которыми воевал долгие годы. Испытанные в боях вожди уже проверили своих солдат, теперь государь даст смотр командирам и, на свой выбор, бахадурам. Он мог вызвать из строя любого и, не жалея времени, проверить все оружие, экипировку, оснащение лошадей. Все знали об этом и приготовились.
С особой душевной теплотой Тимур подъехал к своему второму сыну – Умаршаху. Тот вышел из строя и, встав на одно колено, вложил свои руки в руки отца. От принца Тимуру преподнесли подарки.
– Встань, мой дорогой сын, – сказал Тимур. – Я горжусь тобой. – Государь нахмурился. – У тебя на глазах слезы – отчего?
– Я жду битвы, мой повелитель, это слезы радости и восторга, – вставая, ответил сын.
– Слова настоящего бахадура, – растроганный, кивнул Тимур.
Но он, умевший читать чужие мысли, потому что хорошо знал людей, не сумел в этот раз прочитать мысли старшего из оставшихся сыновей. Умаршах лукавил: другая была причина его слезам! Принц вспомнил, что всего этого могло бы и не быть: похода, знамен, степного ветра, гула сотен тысяч воинов, а главное – предчувствия самой великой в его жизни битвы! Если бы он тогда в степи Чукалак, вырвавшись в тыл врага, повернул коней, ударил бы по ордынцам и геройски погиб бы! Не было бы его следующих побед, когда он прикрывал тылы отцовской армии, ушедшей сражаться далеко в могульские степи, к истокам Иртыша, когда вынес натиск врага и нанес ему много поражений. Не было бы гордости отца за него, которую Тимур испытывал тогда и сейчас. И он не смог бы стать правой рукой государя, которая была так нужна великому эмиру Тимуру! И не было бы этого дня, когда он стоял под весенним небом древних монгольских просторов, во главе своего великолепного отряда избранных бахадуров Мавераннахра, и был готов сразиться с армией ненавистного врага. Все случилось так, как и должно было случиться! Воистину, так хотел Аллах!
Два дня шел осмотр войска – с раннего утра до позднего вечера. Тимур был полностью доволен своей армией, совершившей такой сложный изнурительный переход и оставшейся на зависть боеспособной. Его бахадуры, его гордость! Его щит и меч. Когда просмотр закончился, то, как отметил летописец, «стали играть в барабаны и литавры и подняли большой шум». Это был гром всеобщего ликования. Чагатаи потрясали округу и напитывались звуками будущей победы, которую так желали и так просили у Всевышнего.
Султан Махмуд-хан, хан-ставленник[30], вызвался со своим туменом идти в авангарде; он давно уже доказал, что и сам чего-то стоит. Тимур всецело доверял ему. Разведчики Султана Махмуд-хана во главе с командиром разведки Шейх-Давудом шли намного впереди самого авангарда. Им была поставлена задача найти лазутчиков Тохтамыша и в бою взять их, но никак не получалось. Словно врага и не было рядом. Или он так хорошо скрывался? Так, в полном неведении о неприятеле, армия Тимура дошла до реки Тобол, срубила деревья, построила на мелководье из плотов несколько понтонных переправ и в течение трех дней перешла на другой берег. И вновь двинулась через лесостепь на запад. И опять не было и намека на врага. Разведчики Шейх-Давуда уходили далеко вперед и возвращались ни с чем.
И наконец – удача. Ночью разведчики увидели костры, подкрались, выследили отлучившегося человека и поймали его. Несчастного привезли к Тимуру. Напуганный до смерти, тот сказал, что месяц назад они бежали из армии Тохтамыша, что хан где-то далеко позади с огромным войском. Тимур приказал изловить и других – за ними послали. Была короткая схватка, одних посекли, других привели и поставили на колени пред очи государя. Тимур им задал тот же вопрос. Да, где-то впереди на просторах между Тоболом и Яиком была великая армия хана Тохтамыша. Ордынцы уже знали, что эмир Тимур выбрал именно такой хитрый путь, и вышли к нему навстречу. Разумеется, как и Тимур, они искали выгодную позицию. Тохтамыш шел побеждать. Это Тимур понял по словам пойманного языка.
– Великий хан идет со всеми женами и наложницами! – стоя на коленях, выдавал тот секреты. – Все огланы, все эмиры идут на тебя со своими гаремами! Там столько женщин и слуг, сколько и бахадуров самого хана Тохтамыша!
Это были очень интересные и важные сведения. Тащить за собой стада женщин и прислуги мог только очень самонадеянный государь! Тохтамыш и впрямь рассчитывал только на победу. И это человек, который проигрывал одно сражение за другим! Тимур хотел понять его и не мог. Что творилось в голове у такого властелина? Воистину, тут только сам Аллах и мог разобраться!
А еще пленники сказали, что впереди их ждут новые реки – Кумак, Орь, Буртя-Томасы, Зай, Куль, Ик, а потом и Яик, широкая, но мелкая, рыжая от глины река, хозяйка этих мест. Вся земля тут была щедро изрезана реками и речушками, и почти все они впадали в Яик. По дороге разведчики изловили еще одного языка. Тот сказал, что у хана огромное войско, но, прознав, что сюда спешит войско эмира Тимура, хан поспешно ушел назад.
– Стало быть, враг уже близко, – сказал на военном совещании Тимур. – Он, как и мы, тоже плутает в неведении и кормится слухами. Ты знаешь, Султан Махмуд-хан, что делать.
Тот кивнул. Султан Махмуд-хан в тот же час дал распоряжение по всему авангарду:
– Никому не отлучаться от своей тысячи и кошуна (кошун – тюркская сотня. – Авт.), ночью огни не зажигать! Лошадям перевязать морды! Быть тише воды, ниже травы!
Теперь пошли с великой осторожностью. Так достигли реки Яик – широкой, но совсем неглубокой, рыжей от глины реки. Построив плоты, с 1 по 4 июня 1391 года армия Тимура стала переправляться на другой берег мелководной реки по бродам Айгыр-Яли и Бур-Кичил. И вновь – никаких татар! Только дикие кочующие башкиры, которые разлетались в стороны при появлении разъездов Тимура. Затем были реки Сакмара, Самара в ее верховьях, по слухам впадавшая в великую реку Итиль…
Два войска охотились друг на друга, как два хитрых и опасных зверя, и оба войска были так осторожны, что оставляли о себе самые скромные сведения. За Самарой появились татарские разъезды, эмир Тимур уже готов был принять сражение, но противник вновь ушел в сторону. Тохтамыш был практически неуловим. И тут наконец Тимуру донесла разведка, что его враг стоит на слиянии рек Кундузча и Суок (самарские реки Кондурча и Сок). И как видно, уходить пока никуда не собирается.
– Наконец-то! – услышав это известие, проговорил Тимур. – Охота за призраком утомила меня. Но почему именно эти реки – Кундузча и Суок?
Ему ответили, что для хана Тохтамыша это условленное место встречи. Что он ждет своего подданного – московского князя Василия Дмитриевича. Это северный вассал хана Тохтамыша, сын того самого князя Дмитрия Донского, который одиннадцать лет назад разбил эмира Мамая.
Новость не понравилась Тимуру. По всей видимости, московский князь был очень силен, если Тохтамыш, имея такое огромное войско, все равно ждал его.
Не знал Тимур другого: что именно в те дни, когда ему донесли, где остановился Тохтамыш, в ставку хана прибыл тот самый князь – Василий Дмитриевич. И с ним было всего несколько сотен человек.
Князя пригласили к шатер Тохтамыша. Тот вошел взволнованный, в кольчуге, без шлема, низко поклонился сюзерену. Вид у него был виноватый.
– Ты подрос, князь Василий, – оглядев его, холодно сказал Тохтамыш. – Был отрок, стал мужчина. А глаза все те же – хитрые! Как и у твоего покойного отца.
– Да не хитрые у меня глаза – осторожные, – нарочито простовато ответил Василий Дмитриевич и в доказательство даже развел руками. – Я ж пред очами великого хана стою. Как тут без осторожности? – Он положил руку на грудь. – Сердцем я чист перед тобой, великий хан.