– Когда человек попадает в холм волшебного народа, – лекторским тоном пояснила Нэсс, – он выходит наружу и видит, что в мире прошло семь лет. Но когда Ореховый лес отпустил меня, мир не изменился. В нем прошла всего одна ночь. Наша машина стояла на том же месте. Мартинов… стаканчик с кофе был там же, в держателе для стаканов. Кофе еще можно было пить. Изменилась только я. Я постарела за одну ночь – как я полагаю, на семь лет. – Она подняла руки к лучам морщинок в углах глаз. – Просто посмотри на меня.
Я смотрела. Это было все, что я могла для нее сделать.
– Я не стала бы помогать тебе попасть туда, будь у тебя хоть триста причин, – яростно сказала она.
– Я же объяснила – у меня только одна причина. Они забрали мою мать. У меня нет выбора. Знаю, вы думаете, что это сумасшествие, но я должна туда попасть. Любая ваша подсказка мне поможет.
Нэсс судорожно замотала головой. А потом нараспев тихо произнесла нечто странное:
– В лесах под красной, красной листвой сшивай миры между собой. Спеши, иначе тебе не дойти – рассвет положит предел пути.
От этих слов на меня дохнуло ледяным ветром. Детские убаюкивающие стишки всегда на меня так действовали, даже самые безвредные. А этот явно был не из их числа.
– Это все, что я могу тебе сказать, – закончила Нэсс. – Извини.
– Но что такого вы мне сказали? Ничего не сказали! Зачем вообще было пускать меня в дом? – Пламя коснулось фитиля, который всегда был у меня в груди. – Зачем было отвечать мне?
Она опустила плечи, пламя в ее глазах погасло. Ее разум опять стал чистым голубым небом, по которому скользили облака; ясность скрылась в их водовороте. Она с шумом втянула воздух и выдохнула:
– Я думала, вдруг это что-нибудь изменит. Вдруг я увижу тебя и… проснусь. Чего-нибудь захочу, что-нибудь почувствую. Ночь в Ореховом лесу была самой долгой в моей жизни. Я видела то, чего никто не видел. Моего друга убили – это должно было меня огорчить, верно? Но я не чувствую горя. Я вообще ничего не чувствую с той самой ночи. Я вся онемела. Половина меня все еще там, заперта в этом аду. А вторая половина – здесь, заперта в этой комнате.
Она встала с таким усилием, как будто у нее закончились силы, и пошла к входной двери. Я думала, что она откроет дверь и выставит меня прочь, но она только привалилась к косяку и воззрилась на меня.
– Ты думаешь, что у тебя есть важная причина, но на самом деле ничего не может быть настолько важным. Ничто не стоит того, чтобы пройти через такое. Чтобы чувствовать то, что чувствую я. Я словно оборотень в чужом теле. Я не помню, что я любила, чего хотела, зачем работала, выходила из дома, делала хоть что-нибудь. Все ушло. – Голос Нэсс сел до шепота. – Наверное, все, чем я была, провалилось сквозь переплет. Лучше бы я упала туда целиком.
Наконец она открыла дверь. Я поднялась на ноги, не уверенная, что они будут меня держать.
– Скажите хотя бы название города, – попросила я. – Города, где был ваш мотель. Я сама найду остальное.
Она безразлично рассматривала меня. Я со свистом втянула воздух сквозь зубы, когда рассмотрела ее зрачки вблизи – они были слегка овальными, вертикальными, как у козы. Неужели они с самого начала были такими? Нэсс быстро сморгнула.
– Ты внучка Алтеи, – сказала она. – Отправляйся в лес. Если они захотят, чтобы ты их нашла, ты их найдешь.
15
Финч ждал меня на лестнице, сидя на ступеньке между этажами. При виде меня он вскочил.
– Ну как? Ты узнала адрес?
Вопрос прозвучал так нелепо, что я ответила не сразу – в ушах еще звучал прерывистый голос Нэсс, напевающий детский стишок.
– Нет. Не узнала.
– Ох. Черт. А что ты узнала?
– Еще одну женщину, велящую мне держаться подальше от Орехового леса.
Шестью лестничными пролетами ниже я успела кое-как пересказать Финчу наш разговор с Нэсс. Но самые странные его части я не сумела передать – ее взгляд, эту странную песенку… Ее слова вертелись у меня на кончике языка, но в точности воспроизвести их я не могла.
– А еще ее квартира набита хламом и старыми газетами. И материалами для поделок. Неиспользованными. – Внезапно мысль о них показалась мне душераздирающей – блестящий клей, стразы и шнурки для бус, чтобы вернуть душу женщине, которая потеряла ее за одну ночь длиной в семь лет.
Финч ничего не ответил. Когда я оглянулась, он кусал губу, глядя на носки своих ботинок.
– Что не так? – спросила я резким от волнения голосом.
– Мы все еще собираемся туда ехать?
Я споткнулась на последней ступеньке.
– Что?
Он не ответил сразу, и я рванулась вперед, в холодный послеполуденный свет. На тротуаре я постаралась шагать ровней. Осенний воздух приятно холодил кожу после безнадежной духоты в квартирке Нэсс. Ее слова напугали меня, но и дали почувствовать себя непреклонно живой. Мои ноздри вдыхали запах октября, желудок бурчал от голода, остатки утреннего кофеина бурлили в крови. А в районе сердца угнездилась боль, которая не утихнет, пока Элла снова не окажется рядом со мной.
– Так в чем дело? – переспросила я, когда Финч догнал меня и пошел рядом. – Ты решил сдаться?
– Ты меня неверно поняла. Я просто хотел убедиться, что ты не утратила боевого духа. – Слова его звучали вызывающе, а глаза ярко блестели. – Твоя мама явно против твоей поездки туда, Нэсс потеряла в этих лесах себя, и у нас нет ни одной идеи, с чего начать. Так что я хочу подтверждения, что ты, как бы это сказать… Не изменила своего решения.
Он качнулся на каблуках, будто собираясь оторваться от земли.
– А если бы изменила? – испытующе спросила я. – Если я теперь думаю, что пора повернуть назад?
Он обдумал мои слова, возвращаясь с небес на землю.
– Тогда мы так и сделаем. Повернем назад. Решение за тобой.
Голос его был ровным, и сказал он все правильно. Но я ему не верила. Что-то в его лице заставило меня вспомнить, что дело тут не только во мне. Может быть, Финч пытался не поучаствовать в моей истории, а начать свою собственную. Ореховый лес – не твой, хотела сказать я. И уж тем более – Сопредельные земли. Может, и стоило это произнести вслух. Но Финч стоял между мной и моим абсолютным одиночеством, так что я промолчала.
Машина Эллы все еще была заперта у Гарольда в гараже, так что Финч арендовал для нас автомобиль, позвонив из офиса своего отца, чтобы обойти тот факт, что нам обоим по семнадцать лет. Сначала мы заехали в гипермаркет «Таргет» и закупились там батончиками мюсли, бутылками воды и фисташками. Еще я купила самые дешевые джинсы, смену белья и черную водолазку. Все это я натянула на себя в уборной, а школьную форму скатала в комок и выбросила в мусорку. Что-то подсказывало мне, что мои дни в Уайтчепеле навсегда закончены.
Финч ждал меня возле уборной – и сразу вручил мне плотно прилегающие к голове темные очки.
– Классика дорожного жанра, – сказал он.
Я надела очки – и они окрасили мир в холодный голубоватый цвет.
– А в машине ты наверняка заставишь меня играть в дорожные игры?
– Если тебе повезет.
Я ответила ему улыбкой. Он больше не фонтанировал странной энергией, которая била из него струей после визита к Нэсс, но я все равно оставалась настороже. Я слежу за тобой, сказали мои глаза, не выпускавшие его из вида.
А я за тобой, взглядом ответил он.
Усевшись за столик в фуд-корте гипермаркета, мы набросали краткий план действий, одновременно поедая сырные наггетсы с кетчупом.
– Если бы это видела Анна, ее бы хватил удар, – заметил Финч, разглядывая свои перепачканные руки так, будто на них был не кетчуп, а кровь.
– Извини, что трапеза у нас не в стиле Джонатана Финча, – хмыкнула я.
При звуке имени своего отца Финч опустил голову, а в глазах его появилась тяжесть, какой я еще никогда у него не видела. На миг я задумалась, а что может почувствовать незнакомец, встретившись взглядом со мной.
– Извини, – тихо сказала я, стряхивая крошки со своих новых джинсов. – Я просто… Кстати, мы до сих пор не знаем, куда собираемся ехать.
– Прямо на север примерно пять часов, и остановимся у какого-нибудь озера, где рядом есть маленький городок, – по памяти оттарабанил Финч подробности из блога. – Для Нэсс это сработало.
– То, что случилось с Нэсс, сработало против нее.
– Ты же поняла, что я имею в виду. Давай просто уедем из города и покатим на север, высматривая знаки по дороге.
– Знаки вроде стрелок «Кратчайший путь к Ореховому лесу»?
– Знаки вроде снимка, засунутого в книгу. Вроде вороны, доставившей письмо. Или у тебя есть план получше? – Он наградил меня своей патентованной обезоруживающей улыбкой, которая не должна была сработать – однако сработала. И даже почти заставила меня забыть вспышку темноты в его глазах.
К тому же он был прав. Плана получше у нас не было.
Вечерело, когда мы наконец выехали на шоссе. Было так привычно сидеть на пассажирском сиденье, глядя на море красных фонарей перед собой и на море фар позади. Это было, как отголосок нашей жизни с Эллой. Мы никогда ниоткуда не уезжали по собственной воле, выбрав благоприятное время. Всегда нас гнали вперед внезапные неприятности – очередная работа Эллы растворялась в воздухе, как золото эльфов, или же злая судьба наносила на один удар больше, чем мы могли вынести. Мы уезжали перед самым ужином в четверг, так и не успев сесть за стол. Или среди ночи, после того, как сигарета Эллы устраивала пожар в комнате мотеля, хотя Элла клялась, что начисто раздавила ее в пепельнице. Я прижалась лбом к холодному стеклу.
– Ну что, будем играть в дорожную игру?
Я фыркнула. Мы с Эллой за годы странствий успели выжать, как лимоны, все дорожные игры, известные человечеству, и изобрели пару десятков новых.
– Так как? Давай, развесели коренного нью-йоркца. Для меня любой выезд из города – вроде долгожданных каникул.
Я заметила, что у него необычный хват руля – в верхней его четверти, причем держал руль он неловко и как-то смущенно, как держат за плечи футболку с дурацким принтом.