Рыба лежала так спокойно, ее усатая физиономия выглядела такой древней и мудрой, что я подумала – наверно, она тоже волшебная. Что она даст мне, если я верну ее в океан? Какую способность я обрету, если съем ее?
Финч протянул мне ключ от номера, все еще болтавшийся у него в руке.
– Иди и сделай нам этот ужасный кофе. А я попробую добыть новую машину.
Я беззвучно извинилась перед рыбой и пошла обратно.
Оказалось, что до любого ближайшего пункта аренды машин не добраться без машины, а служба такси не действовала в радиусе нескольких миль. Наконец мы сдались на милость дежурного на ресепшене – на этот раз это была девушка, которая вполне сошла бы за сестру-близнеца ночного администратора.
– Вы можете воспользоваться рыбацким автобусом, – предложила она. – Остановка примерно в миле отсюда. Он вас отвезет в Найк, а оттуда до Берча рукой подать.
И она объяснила, как найти остановку.
– Если поторопитесь, – зловеще добавила девушка, – можете успеть на сегодняшний автобус.
Мы с Финчем обменялись паническими взглядами.
– Сегодняшний автобус? Он что, один в сутки?
Она пожала плечами и вернулась к своему журналу Redbook, лениво перелистывая фотографии знаменитостей за пятьдесят, довольных своим возрастом.
Мы поспешили наружу и, не глядя, пробежали мимо затопленной машины. Бездонный кошелек Финча вновь доказал свою полезность – с финансовой стороны безнадежная порча машины явно не озаботила моего спутника. А у меня, на худой конец, был мой рюкзачок. Я сунула в него руку и нащупала на дне перо, расческу и кость. Но вытаскивать их не стала.
Идти рядом с Финчем, глядя только вперед, было приятно. Внутри меня поселился новый жар, который вспыхивал, как электрический разряд, всякий раз, когда мы встречались глазами. Как будто наш ночной разговор открыл в нем некий тайный источник света и сделал его слишком ярким, слепящим глаза.
Как бы все могло сложиться у нас, если бы Элла не пропадала, а мы с Финчем начали бы просто встречаться, как парень и девушка? На ходу мы случайно соприкоснулись руками, и я резко отдернула свою, даже засунула ее в карман во избежание касаний.
– Ты сегодня пробовала позвонить маме? – спросил Финч, когда мы наконец вышли на широкую, разбитую колесами лесную дорогу, пахнувшую влажной листвой и тревогой. Если верить администратору из мотеля, эта дорога и должна была привести нас к автозаправке, кафешке при ней и автобусной остановке.
– Нет. Ее номер больше не обслуживается, ты помнишь?
Он ответил через несколько шагов.
– Конечно, помню. Извини.
– Ты вообще в порядке?
Хотя Финч и смотрел неотрывно на дорогу перед нами, выглядел он так, будто взгляд его обращен куда-то вовнутрь.
– А? Да. Слушай, если мы упустим автобус, нам придется вернуться и проторчать еще сутки в мотеле. И ночевать там. А я больше не вынесу ни минуты на той вонючей подушке, так что давай прибавим ходу.
– А ты позвонил родителям? – спросила я. – Убедился, что у них не было проблем с Дважды-Убитой Катериной и ей подобными?
– Они в порядке, – пробормотал тот. – Дважды-Убитая Катерина подавится моей мачехой, если что. Столько бриллиантов ей не проглотить.
В его голосе была отчетливая нотка горечи, из-за которой шутка не звучала смешной.
– Но они хотя бы знают, где ты? Ну, или ты на худой конец соврал им что-нибудь подходящее?
Он резко обернулся.
– Не беспокойся об этом, ладно? Если они вообще заметят, что меня нет дома – что далеко не факт, – подумают, что я ночую у кого-то из друзей. Или безвылазно торчу в библиотеке. Хотя… Анна может заметить, – на миг он казался озабоченным этой мыслью, потом встряхнул головой. – В любом случае с этим я буду разбираться, если вернусь. То есть – когда вернусь.
Он сердито оглянулся на меня, злясь на собственную оговорку.
– Если ты вернешься?
– Когда. Когда я вернусь.
– Сначала ты не это сказал.
– Оговорка по Фрейду, бывает. Я не хочу возвращаться туда, но мне придется. У меня там все первые издания. И моя пишущая машинка. И мои, я не знаю, свитера и брюки. И мои – ох, Господи, да я просто образцовый хипстер. Мой приемный брат прав.
– У тебя есть приемный брат?
– Да, он живет со своим отцом. Я с ним встречаюсь всего дважды в год. Он футболист, но, как ни странно, с мозгами в голове. На него глянешь – и понимаешь, что разговаривать с ним не о чем, и тут он открывает рот и говорит что-нибудь умное. Это ужасно раздражает.
Нить разговора ускользала от меня. Я не знала, как спросить о том, что действительно хотела знать: почему он здесь? Он помогает мне – или бежит от чего-то? Хотя, на самом деле, какая разница. Важен результат, а он налицо: богатый Эллери Финч финансирует мое путешествие в Ореховый лес. Еще в Нью-Йорке я проверила в банкомате свою карточку, которую дал мне Гарольд, – просто хотела убедиться, и, конечно же, она оказалась заблокирована. Без Финча я бы сейчас уже потратила до последнего цента все сбережения из зарплаты в «Соленой собаке».
Наверное, он почувствовал, что у меня на уме вопрос, потому что внезапно припустил бегом.
– Остановка! – крикнул он через плечо.
Я побежала за ним, тяжело пыхтя, рюкзачок подпрыгивал у меня на спине. Финч издевался – никакой остановки впереди не было видно… Но через пару минут бега я различила между деревьев какую-то будку, которая оказалась кафешкой. За ней была заправка и дворик, где на раскладных стульях сидело несколько стариков с рыболовным снаряжением, держа в руках банки с напитками.
Финч, подбежавший первым, поговорил с рыбаками – и показал мне большой палец.
– Автобус придет в течение часа и отвезет нас прямиком в Найк. Отличный улов, я считаю. Хочешь перекусить, пока мы будем ждать?
Кафе выглядело – да и пахло – как заплесневелая гостиная в чьей-то лачуге. Но вафли оказались вкусными, кружевными и масляными, к тому же с орешками, а один из пожилых рыбаков чокнулся с нами банкой пива, когда мы сели рядом с ними на раскладные стулья. Финч все еще вел себя тревожно, то и дело оглядываясь и вскакивая. Наконец я положила руку ему на плечо. Он подскочил на метр в высоту.
– Господи, какая у тебя рука холодная!
Я быстро отдернула ее.
– Холодные руки – горячее сердце, слышал такое?
– Не думаю, что это про тебя.
– Вот уж поверь – точно про меня. А ты выглядишь так, будто сейчас выскочишь из собственной кожи. Ты в норме?
– Да. Я просто… я в порядке. Извини. – Он снова огляделся и наклонился ко мне. – Просто мы совсем близко, знаешь? То, что случилось с нашей машиной, это ведь… магия. Верно?
– Да. Думаю, это она.
Странное сияющее выражение снова вернулось на его лицо. У меня от этого бежал холодок по коже.
– Как ты думаешь, что нас там ждет? – спросил он. – В Ореховом лесу?
– Не знаю, – честно сказала я. В моем представлении нас ждало что-то вроде мозаики из прочитанных мной сказок: ржавые ворота со скрипом растворяются, за ними высится замок, заросший плющом. А где-то внутри в хрустальном гробу лежит Алтея, как спящая красавица или мертвая невеста. Руки мои покрылись мурашками от этой мысли, и я стала растирать их, чтобы согреть.
Что не входило в мое представление о входе в Ореховый лес – так это наличие рядом со мной Финча. И неважно, какую из картин я рисовала на данный момент – золотой ключик, входящий в замочную скважину, высокая стена, увитая терниями, на которую нужно взобраться – всякий раз я входила в поместье одна.
– Как далеко ты намерен меня проводить? – прямо спросила я. – До самого особняка? Ты, в общем, не обязан этого делать.
Он беспомощно смотрел на меня, и в глазах его была боль предательства.
– Оставь эти игры, – наконец тихо сказал он. – Лучше честно скажи, что хочешь от меня отделаться.
– Отделаться? – так же тихо повторила я. Где-то за глазными яблоками у меня начала тяжело пульсировать кровь. – Это не игра в ограбление, это поиск пропавшего человека. Мне плевать, что еще меня ждет на месте, лишь бы меня там ждала моя мать. Живая и здоровая.
– Врешь, – на его губах жестокое слово как-то изменилось и прозвучало почти ласково. – Хочешь знать, что ты говорила во сне сегодня утром?
Я хотела, но не хотела. Но в результате все-таки кивнула.
– Ты говорила – «гребень, перо и кость». Я спросил тебя, что это значит, и ты повторила – «гребень, перо и кость».
У меня перехватило дыхание. Финч наклонился ко мне.
– Так, стой. Ты знаешь, что это значит?
– Нет. – Это была ложь только наполовину. – Зато теперь я знаю, что ты соврал, когда сказал мне, что я говорила всякую ерунду.
– Так может быть, это и есть ерунда. А может, и нет. Но звучит она совершенно в духе сказок и должна что-то значить. Может, это ключ – например, подсказка, как нам попасть внутрь.
– Или это был просто сон. – У меня зудели пальцы от желания нырнуть на дно рюкзака и прикоснуться к ним, убедиться, что они все еще со мной. Гребень, перо и кость.
– «В постели спящему и правда снится»[9], – с жаром сказал Финч.
– Не цитируй мне Шекспира, уайтчепелский умник, – огрызнулась я. – И не цитируй мне меня. Особенно меня спящую. – Я хотела бы на этом и остановиться, но не смогла: – А об этом что-нибудь есть в книге? Там есть гребень, перо и кость?
– Если бы и были – разве это важно? – спросил он легкомысленным голосом – но взгляд его оставался тяжелым. – Это же просто сон, как ты сказала.
Автобус появился раньше, чем я успела ответить. Он был меньше, чем я ожидала – что-то среднее между «грейхаундом» и мини-вэном, и на боку у него была надпись цвета хаки – «Грозные охотники на щук». Все рыбаки явно были лично знакомы с водителем, а вот мы показались ему подозрительными.
– У вас нет снаряжения, – заметил он. – Вы что, туристы?
– Сколько стоит проезд? – я постаралась сделать безразличное лицо – как в нью-йоркском метро, но это совершенно не помогло уменьшить его интерес.