По мере удаления от тесноты городских улиц настроение Катона постепенно улучшалось. Трибун Квинтилл затерялся среди всадников, окружавших царя, и молодой центурион скоро вовсе забыл о нем, любуясь открывавшимся его взору привольем. Конечно, пейзаж тут был не таким броским, а земля не такой возделанной и ухоженной, как в окрестностях Рима, но зато от нее так и веяло ничем еще не испорченной первозданностью, и свежие, чистые, природные ароматы радовали обоняние.
— Прекрасное местечко, где можно было бы поселиться, выйдя в отставку, — промолвил Макрон, догадавшись о мыслях приятеля по выражению его лица. — Конечно, после того, как мы надаем врагам таких пинков, что они никогда сюда больше не сунутся.
— А долго тебе еще служить? — спросил Катон с ноткой тревоги, ибо плохо представлял себе Второй легион без центуриона Макрона.
— Одиннадцать лет, если, конечно, по истечении этого срока я получу обещанное обеспечение.
— А ты опасаешься, что не получишь.
— Как знать? После разгрома Вара отслуживших полный срок ветеранов удерживали на службе, пока они не то что сражаться, а и жевать-то толком уже не могли. Кое-кому из этих ребят пришлось цапнуть Германика за руку своими беззубыми челюстями, чтобы он понял, что их пора распустить по домам.
— Да ну?
— Можешь мне верить. Когда я поступил на службу, такие еще оставались в строю. Бедняги. Знай германцы, что в Рейнских легионах служат старики, едва способные поднять меч, они бы прошли через всю Галлию, как дерьмо сквозь гуся.
— Хорошо сказано.
— Главное, верно. Нас, солдат, всегда держат в дерьме, в то время как в Риме долбаные политики сваливают вину за это один на другого. Мерзавцы!
— Подожди, нынче же все иначе, — возразил Катон. — Отслужившие полный срок ветераны выходят в отставку, как и положено, с полным обеспечением. Кажется, это им гарантирует сам император.
— Так оно и есть. И думаю, старина Клавдий своих слов не нарушит, да только он ведь не вечен, — печально промолвил Макрон. — А ждать, что ему на смену придет порядочный человек, не приходится. Наверняка власть захватит кто-нибудь вроде Калигулы, а зная наше везение, можно предположить, что и хуже того — например, вроде Вителлия.
Катон покачал головой и криво усмехнулся:
— Вителлия? Ох, не выдумывай! Любому ясно, что это пустышка. Вителлий — и вдруг император? Нет, не смеши меня. Это не лезет ни в какие ворота.
— Ты так считаешь? — Макрон стал серьезным. — А вот я бы поставил на него хорошие деньги.
— И распростился бы с ними.
— Я знаю такой тип людей, их амбициям нет предела. — Макрон махнул рукой в сторону головы колонны. — Яркий пример тому — наш приятель Квинтилл.
Катон посмотрел туда, где свободным порядком, кучками по двое, по трое ехали спутники царя, среди чьих одеяний взгляд юноши мигом выхватил алый плащ. Рядом с трибуном в седле покачивался широкоплечий атребат с ворохом черных косичек на голове, и молодой центурион не мог с удивлением не спросить себя, о чем это так оживленно беседуют римский офицер и Артакс.
ГЛАВА 23
В сумерках встали на привал у ручья, журчавшего на выстеленном галькой ложе близ опушки леса, в котором должна была состояться охота. Огромное заходящее солнце, низко нависшее над западным горизонтом, окрашивало редкие, тонкие облака в оранжевый и багровый цвета. Длинные тени ложились на росшую по берегам речушки траву, основательно объеденную овцами с соседнего хуторка, чудом обойденного вниманием дуротригов. Кучка крытых соломой и обнесенных общим шатким частоколом хижин была видна и на другом берегу, примерно в полумиле от бивака. Окно самого большого строения светилось, свидетельствуя о пылавшем внутри его очаге, над прочими кровлями тоже струились дымки.
Царь при виде овечьего стада захотел отведать баранины. Управляющий царской кухней тут же зарезал, освежевал и разделал лучшее животное, в то время как царские рабы разложили и разожгли костер. Когда дрова прогорели, рабы разгребли раскаленные угли и стали на них жарить мясо. Скоро в огонь с шипением потек жир, а в воздухе распространился дразнящий аппетит аромат.
— Ну и запах! — повел носом Макрон. — Ничего не может быть лучше.
— Это в тебе говорит пустой желудок.
— Я и не спорю, но все равно, ты только нюхни!
Катону, напротив, запах жаркого не нравился никогда. Нет, само мясо он ел, и с большим удовольствием, но вот запах напоминал ему о погребальных кострах.
— Ммм! — закатил глаза Макрон. — Я просто не выдержу.
От костра вдруг пахнуло таким едким чадом, что у них заслезились глаза. Не сговариваясь, оба разом встали и потащились к ручью. Вода выглядела кристально чистой, и Катон, черпая ее пригоршнями, принялся с жадностью пить: после проведенного в седле дня у него в горле совсем пересохло. Впрочем, время это не прошло даром, позволив ему поразмыслить о многом.
— Макрон, так как же нам быть с убийством моего знаменосца?
— А что мы тут можем поделать? Хренов трибун встрял и освободил единственного подозреваемого. Бьюсь об заклад, Артакс сейчас потешается, на нас глядя.
Макрон покосился через плечо на отсыпавшихся перед ужином атребатов. Бодрствовали лишь немногие, Артакс и Тинкоммий в их числе. Потягивая пиво из позолоченных рогов, они тихо о чем-то беседовали. Верика, поддавшись усталости, по-стариковски храпел с разинутым ртом, уронив голову на овчинную скатку. Рядом на корточках сидели телохранители: сна ни в одном глазу, оружие наготове.
Макрон снова перевел взгляд на Артакса, вполуха слушая неугомонного друга. Тот между тем гнул свое:
— Вопрос в том, почему он позволил Бедриаку истечь кровью и умереть? Было бы ведь разумней покончить с ним еще одним хорошим ударом.
Макрон зевнул.
— Думаю, он просто, подражая тебе, решил заговорить беднягу до смерти.
Катон шутку проигнорировал.
— Ты прав лишь в одном. Дело действительно в разговоре.
— Знаешь, — вздохнул Макрон, — мне так и казалось, что в тебе все это будет свербеть. Вижу, что не отвяжешься. Ну валяй, объясни мне, что ты имеешь в виду, какой разговор?
— Слушай, все просто. Бедриак хотел поговорить с нами, о чем-то нас предупредить, так? На него напали, чтобы этот разговор не состоялся, так? И подозрение в первую очередь падает на Артакса.
— Да. И что?
— Тогда почему Артакс не прикончил его, когда Тинкоммий отправился искать нас?
— Не знаю, — пожал плечами Макрон. — Может быть, лекарь пришел слишком быстро.
— Много ли времени нужно, чтобы нанести еще одну, смертельную, рану? Или попросту придушить не способного к сопротивлению человека? Нет, времени у него было в достатке. Он должен был непременно попытаться прикончить Бедриака, чтобы тот ничего нам не сообщил.
— Допустим. Но если так, почему же действительно он не убил Бедриака, когда представилась такая возможность?
— То-то и оно, что не знаю, — покачал головой Катон. — Не знаю.
— Тогда, может, он и вправду шел себе мимо по своим делам, как считает Тинкоммий?
Катон повернулся и посмотрел другу в глаза:
— Ты и впрямь в это веришь?
— Нет. Думаю, он по макушку замаран, хотя и прикидывается ни в чем не повинным. Ну и ловкий же проходимец! Прямо сестру бы ему доверил, а?
Артакс тем временем продолжал совещаться с Тинкоммием. Они склонились один к другому, почти сведя лбы, и говорили так тихо, что с того места, где находились центурионы, ничего было не разобрать.
Прежде чем Катон успел что-то ответить товарищу, над лагерем прокатился звук рога, возвещавшего о том, что ужин готов. Оба центуриона поднялись на ноги и побрели от речушки туда, где уже собирались стряхнувшие с себя сон знатные атребаты. Трибун Квинтилл лежал возле царского костра, развалившись, закинув ногу на ногу и поглядывая на закат. По второму сигналу рога он приподнялся, сел и, увидев приближавшихся центурионов, движением головы дал понять, что здесь им не место. Они поняли жест и повернули туда, где рассаживался люд поскромнее.
— Смотри-ка, он так и льнет к тем, кто побогаче да повлиятельнее, — проворчал Макрон. — Не знаю, правда, стоит ли столь утруждаться, ведь он вряд ли их понимает. Что ему там ловить?
— Некоторые царские родичи понимают латынь. Пусть не блестяще, но сносно. Достаточно, чтобы поддерживать разговор.
— Это только половина загадки, — рассмеялся Макрон. — Хотелось бы знать, какие у них могут быть общие темы для этого самого разговора? Последние римские моды? Или что носят в этом сезоне триновантские матроны? Что-то сомневаюсь.
— Насчет моды не скажу, не знаток, но думаю, что родовитым хлыщам, пусть и собранным со всех частей света, не составило бы труда столковаться между собой, ибо в известном смысле все они говорят на одном языке. Аристократы всюду аристократы, проблем с общением у них не бывает.
Не возникло проблем и здесь. Едва сгустилась тьма, пир пошел горой. Скоро Квинтилл и его новые приятели уже горланили пьяные песни и, хватаясь за бока, гоготали над грубыми шутками, жадно вгрызаясь в куски жареной баранины и обильно запивая ее вином. Царь снисходительно поглядывал на буйство молодой поросли, но сам ел мало, а вина пил и того меньше, причем обильно разбавленного водой. Взошедшая сияющая луна затмила на небе все звезды, кроме самых ярких из них, набросив на сонный ландшафт тонкую пелену голубоватого свечения. Наконец хмель взял свое, и большую часть царских спутников стала одолевать дремота: один за другим они разбредались по сторонам, закутывались в приготовленные для них слугами теплые шкуры и засыпали. Макрон с Катоном допивали свой эль, тоже собираясь на боковую, когда к ним, выступив из теней, с поклоном приблизился царский управитель.
— Царь желает видеть вас у своего костра, — спокойно произнес управитель на своем языке, после чего, не дожидаясь ответа, повернулся и направился к своему господину.
— Чего ему надо? — сонно спросил Макрон.
— Верика хочет с нами поговорить.