Дай ей шанс, Джош.
– Так куда пойдем, в паб или в закусочную? Выбирай! – говорю я, начиная замерзать.
– Да какой там выбор! Вот в чем проблема Кэдбери, верно? Это всегда одно из двух.
Это правда. Здесь некого и некуда пригласить: либо паб, который будет полон любопытных деревенских жителей, либо совершенно не романтичная закусочная.
– Я знаю, извини. Может, в следующий раз поедем в Бристоль?
– Знаешь, я голодна как волк, так что соглашусь на рыбу с жареной картошкой, если ты не против, – предлагает она, избавляя меня от необходимости вытаскивать монету.
– Звучит неплохо… Надо было заказать столик.
– Вряд ли здесь можно зарезервировать столик.
– Да я знаю! Просто еще одна неудачная шутка. Сейчас я остановлюсь.
Я и забыл, как неловко с кем-то встречаться.
Открываю стеклянную дверь закусочной и пропускаю Эмму вперед. Здесь всего два столика; за одним из них двое мужчин в заляпанных краской комбинезонах обсуждают скачки.
– Что ты будешь? Я принесу, – предлагаю Эмме, пока мы изучаем меню.
– Спасибо. Можно мне рыбный пирог с картошкой и кока-колу?
Я делаю заказ, пока Эмма садится за свободный столик.
– Боюсь, у нас закончилась кока-кола, дорогой. Но есть спрайт и «Танго», – с сильным западным акцентом говорит женщина за прилавком.
Я действую как посредник, курсируя между ней и Эммой.
– Спрайт, пожалуйста, – говорит мне Эмма.
– Спрайт, пожалуйста, – повторяю я женщине.
– Добавить в блюда соль и уксус, дорогой?
– Хочешь соли и уксуса, Эм?
– Только соль.
– Соль и уксус в одно, просто соль – в другое. Спасибо.
– Тебе с собой, милый?
– Нет, мы сели за столик.
Я оглядываюсь на тусклый интерьер – не лучшее место для создания искр на первом свидании.
– Хорошо, поняла. Наслаждайся, дорогой.
Я беру пару миниатюрных деревянных вилок и, смущенно пытаясь открыть пакетики с соусом, присоединяюсь к Эмме, которая уже сидит на металлическом стуле. Стол украшен граффити и пятнами от кетчупа.
Что ж, в этом есть своя романтика.
С улицы задувает в дверные щели. Здесь холодно.
– Может, заберем заказ с собой? Я не пытаюсь торопить события, просто давай съедим это у меня… Здесь холодно, – нерешительно говорю я, хотя не уверен, что это хорошая идея. Я не сказал ей, что все еще живу с родителями.
Она выглядит такой же нерешительной.
– Все в порядке, не волнуйся, я не собираюсь тебя убивать или что-то в этом роде, – пытаюсь я ее успокоить.
Джош, просто заткнись.
– О’кей, да, почему бы и нет?
Она встает, и мы просим контейнер, чтобы забрать наш заказ с собой, а двое за столиком по-прежнему обсуждают дневные гонки.
Родители уехали на неделю в отпуск по дешевой путевке, которую папа нашел в газете. Иначе я бы не стал приглашать Эмму. Мама пришла бы в ужас, если бы узнала, что я встретился с кем-то из Тиндера. (Она все еще волнуется насчет педофилов.)
Когда мы идем мимо полицейского участка, я внезапно осознаю: если вечер пройдет хорошо, придется сочинить какую-нибудь длинную и сложную историю знакомства, чтобы мама никогда не узнала правды. Вымышленную версию придется рассказывать на нашей свадьбе и вообще поддерживать до конца наших дней, а настоящую историю мы унесем с собой в могилу. Кажется, это потребует больше усилий, чем оно того стоит.
– Вот мы и пришли! – говорю я и открываю входную дверь.
Мы всего-навсего собираемся поесть рыбы с жареной картошкой, но я все равно испытываю странное чувство, приводя домой девушку. Такое ощущение, что я изменяю Джейд, и это звучит довольно иронично.
– Прекрасный дом, – восторженно улыбается Эмма.
Она снимает туфли на высоком каблуке и оставляет их у двери, а затем заходит в коридор, демонстрируя свой красный педикюр.
– Можно оставить здесь пальто? – вежливо спрашивает она, открывая моему взору узкие кожаные брюки и серую футболку.
– Да, конечно, просто повесь его там, – я указываю на перила. – Принести тебе еще соусов?
– Еще кетчупа, пожалуйста.
– Отлично, я захвачу тарелки. Неси все туда и устраивайся, – я провожаю ее в гостиную и направляюсь на кухню.
Достаю кетчуп из холодильника. Теперь, когда нас в доме стало трое, папа переключился с «Уэйтроуз»[23] на «Теско»[24]. Не желая терять лицо перед соседями, мама попросила доставщика «Teско» припарковать свой фургон за углом, где встретила его с пакетами от «Уэйтроуз» в карманах.
– У тебя много твоих фотографий, – кричит мне Эмма, когда я осторожно двигаюсь к столу с бутылкой кетчупа, двумя тарелками и столовыми приборами в руках.
Вот черт! Я забыл, что мама оставила их на каминной полке.
– Большинство из них дурацкие, – говорю я. Эмма внимательно рассматривает каждую фотографию.
– Нет, ты был милым ребенком.
Она берет бумажную упаковку и начинает вытряхивать картошку на одну из тарелок; ломтики рассыпаются по столу.
– Надо было взять порцию поменьше.
– Да, тут слишком много.
– Они не остыли?
– Нет, все в порядке, спасибо, – говорит она, заправляя картофель соусом.
Мы все еще чувствуем себя неловко, но здесь, во всяком случае, удобнее, чем в забегаловке.
– Ты, наверное, много работаешь, раз можешь позволить себе такое, – говорит она, поднимая глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Дом. Я все еще пытаюсь на него накопить.
Она думает, что это мой дом, а не дом моих родителей. И что я украсил его собственными фотографиями. Она, должно быть, думает, что я эгоист.
– О нет, это…
Меня прерывает звонок в дверь.
– Погоди минутку, пойду посмотрю, кто там.
Ставлю стакан на стол и направляюсь к двери. Снаружи слишком темно, чтобы разглядеть, кто это, сквозь стеклянные панели.
Нет. Нет. Нет.
– Что вы здесь делаете? – шепчу я с недоверием и волнением, отпирая дверь, но не давая пришедшим войти.
– В смысле, что мы здесь делаем? Мы здесь вообще-то живем, Джош. Ты нас впустишь? – говорит папа, и они с мамой врываются мимо меня в коридор, бросая свои чемоданы у шкафа, где стоит телефон. Я пытаюсь убрать туфли Эммы из их поля зрения.
– Но я вас не ждал раньше воскресенья.
– Почему ты шепчешь? У твоей мамы было плохое предчувствие насчет отеля, и она захотела обсудить это с Грэмом, вот нам и пришлось прервать поездку, – он закатывает глаза.
– Что за запах? Ты ел рыбу с жареной картошкой? – спрашивает мама.
– Да, заказал навынос… Ну что, отнесете сумки наверх и распакуете вещи? Вы, наверное, сразу ляжете спать, вы же с дороги! Могу принести вам что-нибудь перекусить, если хотите, – говорю я в панике.
– Еще только восемь часов, Джош. Мы все же не настолько дряхлые, чтобы укладываться в это время.
Мама продвигается все дальше по коридору, несмотря на мои протесты.
Как же быть?
– Дело в том… – начинаю я.
– Извини, мы не знали, что у тебя гости! – Мама замечает Эмму, которая вышла в холл посмотреть, из-за чего переполох. – Привет, ты Джесси?
– Нет, я Эмма.
Она выглядит смущенной.
– Привет, Эмма, я – мама Джоша.
– Здравствуйте… Как дела? Я не знала… Джош не сказал мне, что его родители присоединятся к нам сегодня вечером, – она озадаченно смотрит на меня.
– Я сам не знал, что будут родители, – мямлю я.
– Вы живете неподалеку?
– Нет, дорогая, мы живем здесь.
– Я думала, это дом Джоша.
– Да, Джош живет здесь с нами.
– Но это, конечно, не его дом. Он просто живет здесь бесплатно, – уточняет папа.
Эмма смотрит на меня, и я быстро опускаю голову, избегая ее взгляда.
– Да у вас тут рыба с жареной картошкой! А для нас что-нибудь осталось? Умираем с голоду. – Папа проходит в гостиную.
Я бегу за ним.
– Пап, поужинайте в столовой. Можешь забрать всю эту картошку, – я пытаюсь вывести его из комнаты.
– Чем больше народу, тем веселее, верно? Я уверена, Эмма не возражает, чтобы мы с папой присоединились к вам, – кричит мама.
Эмма стоит как вкопанная, она все еще сбита с толку происходящим. Мама и папа идут на кухню, и я уже было подумал, что они все-таки решили оставить нас с Эммой одних, – но тут они возвращаются с тарелками, столовыми приборами и стаканами.
Прежде чем я успеваю это остановить, оставшуюся картошку уже разделили на четверых. Мама и Эмма прижимаются друг к другу на одном диване, папа и я – на другом.
– Так откуда вы двое знаете друг друга? – спрашивает мама.
– Мы познакомились на… – начинает Эмма.
– Эмма тоже живет в Кэдбери, – перебиваю я.
– Ты никогда раньше не упоминал об Эмме. Значит, это свидание? Ты не говорил, что с кем-то встречаешься, – взволнованно шепчет мама через всю комнату.
– Ты же знаешь, что тебя все слышат, мама.
Я хочу провалиться сквозь землю.
– Ты сейчас такой скрытный, не то что в школе, когда с радостью рассказывал нам о своем дне. Я помню, как ты приходил домой и рассказывал нам, с кем разговаривал на переменке…
– Я ни с кем не встречаюсь, – мямлю я, чувствуя, как краснею.
– Ну я, например, думаю, что это здорово, что ты ушел от Джейд.
Теперь Эмме интересно, кто такая Джейд.
– Мам, ты можешь остановиться?
– Извини его, Эмма, я не понимаю, почему он сегодня в таком плохом настроении. Расскажи нам о себе. Чем ты занимаешься?
– Я парикмахер. Точнее, стажер в парикмахерской. Работаю на Хай-стрит, – говорит Эмма, совершенно сбитая с толку происходящим.
Похоже, я все же кое-что узнаю о ней на этом свидании, не задав ни единого вопроса. Папа тем временем уплетает рыбу, которую у меня отобрал.
– А где ты живешь?
– На другом конце деревни. Знаете те дома за церковью?
– Да, знаю. Я хожу на йогу с женщиной, которая там живет. Сьюзен, кажется?
– Да, это моя мама.
– Вот забавно! Как тесен мир. Значит, тебе не стыдно жить с родителями, в отличие от кое-кого другого? – она указывает вилкой и подмигивает мне.