– Я знаю, это было безумие. Прости, что потерял тебя.
– Нет, не извиняйся. Я действительно была очень удивлена, когда увидела, что ты пытаешься найти меня. Приятно удивлена.
– Значит, тебе это не показалось странным?
– Ну, это было немного странно. Нет, шучу: это было очень мило.
– Мило?
– О’кей, очень романтично. Так лучше?
Наши взгляды встречаются. У нее действительно самые красивые карие глаза.
– Да, так лучше.
Она смотрит на картину.
– По крайней мере, мы наконец-то увидели «Подсолнухи» вместе. Ну, одну из картин. Эта немного отличается от картины в Национальной галерее, – она сравнивает ее с открыткой.
– На самом деле эта версия больше похожа на мюнхенскую, а картина в Амстердаме похожа на лондонскую.
– Посмотри на себя, теперь ты настоящий эксперт по Ван Гогу! Я все еще не могу поверить, что ты ездил в Амстердам и Мюнхен, разыскивая меня.
– Не-а, я просто давно мечтал о каникулах, – шучу я.
– Крут и невозмутим, – она улыбается.
Мы оба стоим там, любуясь картиной, рассматривая все вокруг, пока следующая туристическая группа не врывается в тускло освещенный зал.
– Может, выберемся отсюда? – предлагает она.
Прошло меньше десяти минут, но я уже рад, что не отказался от своих поисков. Она красивая, веселая и харизматичная – еще лучше, чем мои воспоминания о ней!
Мы выходим из галереи, идем мимо длинной очереди, которая все еще тянется и петляет вокруг. Я улыбаюсь, глядя на старую женщину, напоминающую бабулю: в шерстяной шляпе и перчатках она танцует рядом с уличным музыкантом, который играет на французском горне.
Полагаю, что во Франции это просто «горн».
– Хочешь попробовать лучший в мире горячий шоколад?
– Для такого заявления должны быть веские основания!
– Поверь, тебе понравится. Шоколад – мой единственный порок.
Мы бредем по улицам Левого берега, где люди потягивают кофе за столиками вдоль дороги. Вы бы не стали пить кофе на обочине M25[50], но в Париже это выглядит стильно.
– Их главный магазин находится на другом берегу реки, недалеко от Лувра, но там всегда столпотворение, а в этот можно просто взять и войти. Здесь гораздо проще получить свою дозу шоколада.
Мы заходим в «Анджелину» – небольшую, но идеально оформленную пекарню, где продают множество сладких деликатесов. Она делает заказ и болтает с бариста на беглом французском; тот дает нам два стакана горячего шоколада.
– Я заплачу, – предлагаю я, доставая бумажник.
– Все в порядке. Ты и так потратил достаточно времени и денег, чтобы найти меня.
Я потягиваю теплый густой шоколад через черную соломинку. Это восхитительно.
– Разве это не в прямом смысле счастье в чашке?
– Он прекрасен. Теперь я понимаю, почему у тебя от него зависимость. Когда ты так хорошо выучила французский?
– Моя мама – француженка. Она была мадемуазель Оклер до того, как познакомилась с моим отцом в Лондоне. Меня воспитывали как билингва, хотя до переезда сюда я не очень свободно говорила по-французски.
Я придерживаю дверь, и мы выходим на улицу.
– Я только что поняла, что назвала незнакомцу девичью фамилию своей матери. Наверное, это было не очень разумно, да? Пожалуйста, скажи мне, что ты не собираешься украсть все мои сбережения.
– Все в порядке, только не говори мне, на какой улице ты выросла или как зовут твоего первого питомца.
– Постараюсь об этом помнить… Так вот, как я уже сказала, мой французский улучшился, когда я начала здесь работать. Я тружусь в книжном магазине «Шекспир и компания», если тебе знакомо это название.
– Да, я был там сегодня утром. Искал тебя. Это действительно хороший магазин.
– Правда? Мне там так нравится. Я планировала приехать в Париж всего на месяц или около того после универа, но нашла этот магазин и начала работать как «перекати-поле», а потом у них открылась постоянная вакансия, так что я все еще здесь.
– Что такое «перекати-поле»?
– Ой, извини! Сейчас объясню. В общем, это такая программа: ты можешь жить в книжном магазине бесплатно, пока читаешь одну книгу в день и помогаешь в магазине. А когда покидаешь это место, пишешь свою автобиографию, то есть одну страницу о себе. Таких людей называют «перекати-поле» – человек, которого как бы носит ветром с места на место. Некоторые живут так долгое время, десятилетия.
– Ух ты, это круто. Так ты все еще живешь в магазине?
– Нет, я съехала. Жить там потрясающе, но личного пространства недостает. Поскольку теперь у меня есть зарплата, я снимаю квартиру недалеко от Сорбонны.
Улицы, кажется, становятся все уже и уже, и это затрудняет беседу, так как нас то и дело разделяют встречные прохожие; мы вынуждены идти гуськом друг за другом.
– Тебе все еще нужно читать по книге в день?
– Нет, свою репутацию я уже заработала. – Она ждет, пока миниатюрная женщина, выгуливающая большую собаку, пройдет мимо нас. – Никому об этом не говори, но я не дочитала до конца ни одной книги, даже когда была «перекати-поле».
– Что ты имеешь в виду, говоря, что никогда не дочитывала до конца книгу? Как можно работать в книжном магазине и не прочитать целую книгу? – недоумеваю я.
– Да нет, на самом деле я читаю. Много. Пойми меня правильно. Я просто не читаю книги до конца. Я знаю, что это звучит глупо, и именно поэтому никому об этом не рассказываю. Я просто думаю: зачем мне знать конец?
– А почему бы и нет?
– Тебе не кажется, что грустно узнать, что произойдет в конце? Мне нравится оставаться с персонажем в его вселенной и представлять будущее как множество возможных вариантов.
– Значит, ты не знаешь, что произошло с Ромео и Джульеттой, Гарри Поттером или Джеем Гэтсби?
– Ну, это довольно экстремальные примеры, но во-обще-то я не знаю, чем заканчивается большинство книг, так что, пожалуйста, не разрушай для меня эти миры.
– Хорошо, что я больше не самый странный из нас двоих.
– Ты все еще странный, Джош, не волнуйся.
Никогда раньше не встречал таких, как она.
За углом мелькает мотоцикл, и нам приходится ждать, пока его треск смолкнет и мы снова сможем слышать друг друга.
– По правде сказать, тот парень, который работал сегодня утром в твоем книжном, был не слишком дружелюбен.
– О, правда? Как он выглядел?
– У него были темные растрепанные волосы, довольно короткие, – я показываю рукой, какой у него был рост. – Он определенно не хотел передавать тебе мою записку.
– А!.. Да, это Том. На самом деле он хороший, просто склонен к гиперопеке. Скоро он уезжает – собирается продолжить свое путешествие. Сейчас пишет автобиографию для нашей книги «Перекати-поле», поэтому, вероятно, был раздражен тем, что ты его оторвал от работы. Кстати, в книге, помимо биографий, есть истории о людях, которые приехали в Париж в поисках самих себя, и о романтических встречах, которые случались в этом магазине.
– Что ты написала в автобиографии?
– Я тебе как-нибудь покажу, если хочешь.
– Да, с удовольствием.
Все идет хорошо.
– Так ты планируешь поработать там какое-то время?
– Не знаю. Никаких конкретных планов у меня пока нет. Я изучала английский в университете, но куда это меня приведет? Хотела бы работать в издательстве, но сначала попутешествовать. Понять, для чего я гожусь лучше всего.
Она открывает металлическую калитку, ведущую в зеленый оазис с ухоженными цветами. За рекой виден собор Парижской Богоматери. Слышу громкий щебет птиц, соревнующихся с автомобильными гудками и сиренами. Оглядываясь по сторонам, я понимаю, что этот парк совсем рядом с ее книжным магазином.
– Что ж, боюсь, на этом турне заканчивается. Напоследок могу показать тебе самое старое дерево в Париже, – она указывает на большую акацию, которая огорожена заборчиком и опирается на две бетонные подпорки.
– Откуда ты это знаешь?
– На другой стороне вывеска, на которой это написано, – смеется она. – Извини, но скоро мне придется бежать на работу. У меня есть еще минут десять. Посидим здесь немножко?
– Конечно, почему нет.
Мы садимся на одну из скамеек, под ногами скрипит песок и гравий.
– И все-таки расскажи о себе побольше. Я почти ничего о тебе не знаю, кроме того, что ты преследуешь девушек.
– Что бы ты хотела узнать?
– Ты знаешь эту игру, где нужно сказать две правды и одну ложь?
– Ладно. Дай мне секунду подумать о чем-нибудь интересном.
– Давай, а я буду угадывать, – говорит она, потягивая горячий шоколад. Свой я уже давно выпил.
Три интересных высказывания о себе?
Я подбрасываю монетку…
Слышу голос Джейка: он строго-настрого запрещает упоминать о монете.
Что интересного я сделал в жизни?
Ничего.
– Ладно, я умею играть на пианино, я вошел в десятку лучших по стране по итогам выпускного экзамена по истории, и у меня есть кролик по имени Джереми.
– О, это тяжело. Ты не похож на человека, у которого есть кролик… Но сомневаюсь, что ты способен войти в десятку лучших по итогам выпускного экзамена, – поддразнивает она.
– Ну спасибо!
– Я думаю, кролик – это ложь! А если ты умеешь играть на пианино, я отведу тебя в магазин прямо сейчас, чтобы ты для меня сыграл. Я всегда думала, что это было бы романтично, если бы кто-то сыграл мне серенаду на пианино. Я пробовала учиться играть на инструменте, который стоит в магазине, но пока освоила только «Чопстикс»[51].
– Жаль разочаровывать, но на самом деле я соврал как раз про пианино. Мой дедушка очень хорошо играет, и мне всегда хотелось тоже научиться. Хотя бы одну крутую песню. Не знаю… может быть, «Эй, Джуд» или что-то из Бетховена. Я бы никогда не играл ее для одного и того же человека дважды и никогда не выходил бы на бис.
– Тогда почему ты не учишься играть?
– Может быть, теперь я научусь – хотя бы для того, чтобы сыграть тебе серенаду. Теперь твоя очередь. Выкладывай три факта о себе!