Паандрикор был не стар, на вид лет сорока. Его лицо отличалось довольно правильными чертами, но казалось тяжёлым благодаря массивному лбу, широко расставленным, очень светлым глазам и жёстким очертаниям рта. Как почти все бритты, он брился, но если другие делали это раз в несколько дней, то вождь определённо каждый день очищал своё лицо от щетины — его щёки и подбородок были гладкими, почти как у женщин.
Должно быть, он знал выгодное воздействие своей внешности и умело его использовал. На Паандрикоре, как и на всех мужчинах племени, была надета шерстяная клетчатая юбка, однако она не прикрывала его колени, а чуть-чуть до них не доставала, подчёркивая длину ног и их мощь. Надетый поверх обнажённого торса плащ вождь отбросил назад, чтобы тот не закрывал плечи и широкую, безволосую грудь, покрытую тёмными полосами татуировки. Головной убор представлял собой своеобразный шлем, сшитый из горностаевых шкурок и выполненный в виде головы горностая, причём так умело, что можно было поверить, будто голову вождя венчает гигантская морда зверя, который обычно бывает раз в десять мельче. Впечатление было почти такое же, как от деревянного изображения на центральном столбе, тем более что и эта маска также скалилась белыми, хищными зубами, скорее всего волчьими. Сейчас шлем был сдвинут на затылок, он не скрывал лица вождя.
Девушка в светлом платье подошла к вождю и подала ему рог, украшенный серебряными накладками. Теперь, когда они стояли рядом, оказалось, что она похожа на Паандрикора, но его мужественные черты у неё казались мягче. Кроме того, она была невелика ростом и очень тонка, так что казалась почти хрупкой.
Паандрикор дунул в рог, и пронзительный звук его разнёсся по огромной площади, призывая всех умолкнуть. Но толпа и без того уже стихла, в волнении ожидая самых главных событий.
— Всем вам славной охоты и быстрых коней, горностаи! — крикнул вождь.
Его низкий, мощный, как труба, голос охватил всё пространство — пустую середину площади и её запруженные народом края. — Всем помощи духов и защиты от демонов!
Толпа ухнула в ответ и вновь утихла.
— Сегодня — главный день нашего года! — вновь прогремел Паандрикор. — День, когда Солнце набирает полную силу и священная омела даёт новый цвет. Сегодня духи дают самую большую силу мужчинам и помогают женщинам зачинать детей.
Вновь всплеск голосов в толпе, и вновь тишина и могучий голос вождя:
— Горностаи! Уже многие столетия мы живём в нашей долине, где духи хранят нас от врагов, ограждая страхом. В наши места трудно добираться, но это не остановило бы ни враждебных нам племён, ни тем более Красных гребней, завоевавших уже многие земли, прежде принадлежавшие нам и нашим сородичам. Но подземные духи устроили так, что о нашей Долине почти никто не знает, а те, кто о ней узнает, гибнут на пути сюда, внушая всем остальным ужас перед неведомым им краем.
На этот раз толпа взревела во всю силу трёх-четырёх тысяч голосов. Мужчины вскинули вверх копья и дротики. Паандрикор повелительно поднял руку, снова наступила тишина, вождь опять заговорил:
— Недавно Красные гребни вновь пытались вторгнуться на земли, которые когда-то сами же и оставили, пройти за возведённую ими стену и начать новую войну. Воины из племени Рыси и племени Волка, живущие далеко за пределами Долины, возле самой римской Стены, сумели заманить их в ловушку, отправив по гибельному пути к Долине туманов. Большинство римлян нашли смерть ещё по дороге, те же, которые уцелели...
На мгновение Паандрикор умолк, казалось, подбирая слова. Потом воскликнул:
— Те, которые уцелели, стали жертвами наших духов!
Снова рёв толпы и мелькание пёстрых перьев на концах копий. И снова — взмах руки вождя, призывающий горностаев замолчать, чтобы слушать.
— Мы не хотим войны с Красными гребнями! — вождь возвысил голос. — Чем меньше они знают о нас, чем больше боятся нашей Долины, тем для нас лучше. Пускай не приходят сюда, и мы будем довольны.
Толпа зашумела вразнобой, и вот тут все взгляды обратились на фигуры ещё трёх человек, стоявших позади вождя, под сенью ведущего в дом портала. Они появились там сразу, едва Паандрикор вышел к своему племени, и всё время, что он говорил, стояли неподвижно, так неподвижно, словно то были и не люди, а статуи. Впечатление усиливали их одеяния — один, тот, что стоял чуть впереди, был в длинном белом балахоне с капюшоном, опущенным до самого подбородка, двое других, напротив, почти сливались с темнотой портала — их одежда была непроницаемо черна, и лица также закрыты. Они молча слушали речь вождя, однако стоило ему произнести последние слова, как все трое шевельнулись, а тот, что был в белом, шагнул вперёд. И вот уже, кажется, собравшиеся не столь внимательно смотрели на Паандрикора, не стремились услышать каждое его слово. Их взгляды тревожно обратились к призрачной белой фигуре, постепенно приближавшейся к вождю.
Паандрикор почувствовал это и обернулся. На миг его лицо исказилось гневом.
— Разве сейчас уже пришло твоё время, Сенари? — спросил он, понижая голос, но не стремясь говорить так, чтобы стоящие вокруг лестницы воины его не слышали. — Разве я звал тебя к началу праздника? Тебя позвали бы ко времени жертвоприношения, а оно ещё не началось.
Друид подошёл вплотную, стал против вождя и резким движением откинул с лица капюшон. Он был уже стар, его сморщенное, жёлтое, как старый папирус, лицо казалось бы мёртвым, если б из глубоких глазных впадин не сверкали небольшие тёмные глаза, острые и пронзительные. Как у большинства друидов, у него были очень длинные волосы, совершенно седые, но не всклокоченные, а заплетённые сзади в несколько мелких косиц. Надо лбом в волосах поблескивал традиционный священный полумесяц.
— Неужели я должен спрашивать у тебя, когда мне приходить, а когда нет? — очень мягким, почти вкрадчивым голосом спросил старик вождя. — Или я не главный жрец святилища в Городе белого горностая? Или мне не позволено слушать твои мудрые речи, о славный вождь славного племени?
Паандрикор явно испытывал бешеное желание грубо прервать речь друида. Это было видно и по выражению его лица, и по тому, как дёрнулись пальцы его рук, словно он хотел, но не позволил себе сжать их в кулаки.
— Что не понравилось тебе в моих речах, жрец? — Голос вождя вновь стал вырастать, покрывая всё пространство площади. — Я знаю, что именно! Да, ни я, ни моё племя, все его кланы, которые здесь собрались, ни другие племена, живущие в Долине туманов, вдали от распрей и войн, не хотим, чтобы эти войны и распри пришли сюда! И нам не нужна война с римлянами, к которой призываете ты и твой Совет друидов!
Сенари, который был едва ли не на две головы ниже вождя, вынужден был смотреть на того снизу вверх. Однако натиск Паандрикора не испугал друида.
— Ты говоришь так, потому что не хочешь подчинить свою власть власти святых жрецов! — крикнул он, пытаясь также быть услышанным на всём пространстве площади. — Ты хочешь спрятаться под защитой духов, которую мы призвали, чтобы не участвовать в священной войне против римлян?!
— Если вы святые, то почему от вас исходят только ненависть и зависть? — резко спросил Паандрикор. — И для чего нам ваша священная война? Чтобы вы имели прежнюю неограниченную власть над нашими племенами, пугая нас, что вот, если вы не будете взывать к духам, придут римляне? Да не придут они сюда, если отсюда не будет исходить опасность для их крепостей и городов. Не то для чего они сами же возвели свою Стену и отгородились ею от племён, внушающих им недоверие? И не думай, жрец, что я — дурак, что не общаюсь с племенными вождями, что живут за пределами Долины и даже за пределами римской Стены. Я отлично знаю: с римлянами можно ужиться — они не посягают ни на наши обычаи, ни на наших богов — им бы со своими разобраться! А вот с тобой и с твоим Советом нам всё труднее и труднее уживаться, Сенари! Я не возражал против истребления отряда Красных гребней, которые пришли на нашу землю с войной. Я думал, они сами решили вторгнуться сюда. Но лишь потом узнал, что сначала племя Рыси с границ Гнилой чащи вторглось за пределы римской Стены! Узнал о подземном проходе, который жрецы приказали проделать, чтобы нападать на Красных гребней и внушить им мысль начать войну с северными племенами. Но нам война с ними не нужна.
— Однако они уже начали её, Паандрикор! — воскликнул друид. — Так или иначе, но они пришли сюда, они нашли путь в Долину туманов.
— Который твои люди сами им указали! — гневно вскричал вождь.
Он явно хотел, чтобы все собравшиеся слышали его разговор со жрецом. Это был не первый раз, когда меж ними возникал спор, но ещё никогда дело не доходило до откровенного противостояния, да ещё во время праздника, да ещё перед громадной толпой, среди которой находились люди из всех кланов, подчинённых вождю горностаев.
Трудно сказать, планировал ли Паандрикор заранее эту стычку, поняв, что для неё настало решающее время, или его вывело из себя неожиданное появление Сенари и двух Чёрных плащей, не просто пришедших на площадь задолго до жертвоприношения, но ещё и посмевших пройти через его дом, войдя с заднего крыльца! И стража пропустила их! Значит, и среди его воинов большинство трепещут перед друидами. И если сейчас, именно сегодня, не показать всем, кто действительно хозяин Долины туманов, впредь сделать это будет трудно. Если не невозможно...
— Восемьдесят лет назад, — вновь заговорил Паандрикор, — когда друиды по всей Британии попытались поднять бриттов на священную войну против римлян, те разгромили восставших. Тогда погибли многие жрецы, были уничтожены их святилища. Но тех, чьё участие в мятеже не удалось доказать, римляне отпустили. Только запретили впредь совершать жертвоприношения и священные ритуалы в капищах[40]. И несколько сотен друидов покинули все подвластные Риму области. Тайными дорогами они ушли сюда, на север, в Долину туманов, где уже долгие века спокойно и счастливо жили наши племена. Наши предки и наши тогдашние жрецы приняли их, даже радовались, что теперь именно у нас появится большое святилище и духи станут к нам благосклоннее. И что же мы получили? Созданный при святилище Священный Совет друидов сперва повелел собирать для них дань, которая втрое превышала обычные наши жертвы храма и их жрецам. Тогдашний верховный вождь горностаев, мой прадед Гарсион, на это пошёл — он не хотел, чтобы на мирной земле начались распри. Потом жрецы стали вмешиваться в решение вождей, в жизнь каждого племени, даже лишать прав на охоту и разведение коней тех, кто чем-либо им не угождал. При Совете появились Чёрные плащи, ваши тайные воины, а возможно, и ваши палачи — мало ли тех, кого друиды в чём-либо обвиняли, умирали странной, загадочной смертью? И вот уже не одно десятилетие вы нарушаете покой в Долине, вы смущаете сердца юношей и добиваетесь их неповиновения вождям! Вы подготовили сильные отряды подчинённых вам воинов за пределами Долины, подготовили для того, чтобы начать войну против римлян! И теперь заставили их прийти сюда, причём большую часть из них погубив по дороге! Для чего?! Чтобы римляне там, за своей Стеной, решили, будто именно отсюда исходит угроза? Чтобы они вступили на наши земли, и уже не малыми, а огромными силами?! Вы хотите начать с ними великую войну? А вы знаете, что никто, начинав