Катон заставил себя не смотреть на Артакса и бросил предостерегающий взгляд на Макрона, но беспокоился он напрасно. Старший центурион боролся с зевотой, сонно тараща сами собой закрывающиеся глаза.
– Трибун, – продолжил Верика, – почему бы тебе самому не сообщить о цели твоего визита в Каллеву? С какими инструкциями ты прибыл? Что обсуждал со мной два дня назад?
– Царь, но это строгий секрет.
– Сохранить его в тайне все равно невозможно. Может быть, тебе придется раскрыть себя уже через пару недель, и неизвестно, буду ли я тогда жив. Моим ближайшим родичам, Тинкоммию и Артаксу, необходимо знать правду заранее. Так что говори.
Трибун Квинтилл поджал губы, обдумывая лучший ответ, но под конец вообще пошел на попятный.
– Не могу. Мне было приказано передать это лично тебе и только тебе. А я солдат и не могу нарушить приказ.
– Очень достойно с твоей стороны, – язвительно произнес Верика. – Ну что ж, тогда обо всем скажу я. Командующий римскими силами Плавт опасается, как бы наш народ не нарушил договор, заключенный мной с Римом. Поэтому он, как бы это сказать… предлагает?.. да, он предлагает мне быть готовым распустить когорты по первому его слову.
Катон перевел, что сказал царь. Макрон резко выпрямился, широко раскрыв глаза; вид у него был удивленный и рассерженный. Тинкоммий с Артаксом явно были потрясены.
– Есть и худшая весть, гораздо более худшая, – продолжил Верика. – Помимо роспуска нашего войска командующий настаивает на том, чтобы все воины-атребаты сдали оружие и оно… было помещено туда, где им не смогут воспользоваться. Да, кажется, именно таково точное выражение его мысли.
– Нет! – взревел Артакс. – Нет, государь, это невозможно! Скажи, что это не так!
Такой яростный протест со стороны долго молчавшего Артакса ошеломил всех. Знатные бритты вскочили на ноги, Верика простер к старшему племяннику руку:
– Артакс, прошу тебя.
– Нет! Я не сдам оружия! И никто из нас не сдаст. Мы лучше умрем!
Катон перевел его слова римлянам.
– Уверен, все это подстроил наш миляга-трибун, – шепнул Макрон на ухо другу, в то время как Артакс на своем языке продолжал пылко изливать свои чувства. – Он рад разделаться с нашими когортами.
– Тише, пожалуйста, командир… – похлопал товарища по руке Катон.
Верика поднялся со своего места, подошел к Артаксу и положил ему руки на плечи:
– Думай о том, что ты говоришь, Артакс! Как следует думай! Таков приказ римского командующего. Если я воспротивлюсь ему, с нами будет покончено. Нас раздавят, как яичную скорлупу. Мы должны будем разоружить наших людей. Мы распустим когорты. Да, это бесчестье. Но бесчестье лучше, чем смерть.
– Не для воинов! – выкрикнул Артакс.
– Речь идет не о воинах. Речь идет о нашем народе. Или ты думаешь, легионеры будут разбираться, кого они убивают, воинов или нет? Как ты себе это представляешь? – Верика встряхнул родича. – Ну?
– Нет, разбирать они точно не будут, – признал Артакс.
– Тогда у нас нет выбора… верней, у тебя.
– У меня? – Артакс воззрился на Верику. – Что ты имеешь в виду, государь?
– По той ли причине, по иной ли, но довольно скоро я умру. И мне угодно, чтобы ты стал царем. Призываю всех присутствующих стать свидетелями моего волеизъявления. Теперь тебе ясно, почему именно ты будешь обязан исполнить приказ генерала?
Все в изумлении уставились на царя. Катон обвел взглядом собравшихся и увидел, что Тинкоммий впал в шок, хотя и пытается скрыть свое потрясение. Трибун Квинтилл, поначалу весьма удивленный, удовлетворенно заулыбался. Верика выглядел как человек, сбросивший с плеч тяжкое бремя. А вот Макрон, судя по его хмурой физиономии, был страшно зол.
– Я? – растерянно покачал головой Артакс. – Почему я?
– Да, – тихо промолвил Тинкоммий, – почему он, дядя? Почему не я? Сына у тебя нет, а я сын твоего родного брата. Так почему же не я?
– Тинкоммий, с тех пор как ты лишился отца, я относился к тебе как к сыну. Любимому сыну. Но ты слишком молод, слишком неопытен и, боюсь, способен поддаться влиянию тех, кто и во сне ищет способы разорвать союз с Римом. Будь ты постарше, наверное, тебе было бы легче противостоять таким людям. Кроме того, ты, как и я, совсем недавно вернулся из изгнания, и многие соплеменники, чье мнение имеет вес в нашем царстве, тебя просто не знают. Артакса знают и уважают все. В том числе и те, что боятся или ненавидят римлян. Он человек чести, и у меня нет сомнений в его преданности интересам народа. Прости, племянник, но я сделал выбор, и больше тут не о чем говорить. – Лицо Тинкоммия исказила гримаса горечи и разочарования, тогда как царь снова повернулся к Артаксу. – Разумеется, мое решение еще предстоит обсудить на совете, но сомневаюсь, чтобы там не согласились со мной. Когда станешь царем, Артакс, ты тоже научишься видеть все ясно, насквозь, как и я. И сам будешь знать, что следует делать.
Артакс медленно кивнул. Вокруг костра воцарилось длительное молчание. Затем внимательно наблюдавший за Артаксом Катон заметил, как в уголках рта того появилась улыбка.
– Разумеется, государь. Твое предпочтение – для меня высокая честь, и, думаю, я уже вижу, что нужно делать.
Глава 24
На следующее утро погода переменилась. Еще перед рассветом зарядил моросящий дождик, и царским рабам пришлось повозиться, чтобы разжечь сырые дрова и приготовить завтрак. Верика и его свита собрались вокруг костра, где немолчно шипели падающие сверху капли. Вместо обычного оранжевого свечения, предвосхищавшего появление солнца, над восточной линией горизонта прорезалась бледная, грязновато-желтая полоса, и, по мере того как она ширилась, небо все плотнее затягивали серые облака.
– Чудный денек, ничего не скажешь, – проворчал Макрон, затягивая кожаные ремни.
Катон прищурился, глядя на морось:
– Может, потом прояснеет?
– Ага, когда у свиней вырастут крылья.
– Ну, этого, я надеюсь, не произойдет, – улыбнулся Катон. – По мне, и бескрылые кабаны способны нагнать на всех страху.
Молодой центурион, уже одетый для вылазки в лес, стоял, опираясь на длинное охотничье копье. В отличие от солдатских метательных копий оно имело широкий зазубренный наконечник, при обратном рывке выдиравший из раны изрядные клочья плоти. Это копье, правда, тоже можно было метать, но из-за тяжести лишь на короткое расстояние. Слишком короткое, на взгляд Катона.
– А ты хоть видал их вблизи, кабанов-то? – полюбопытствовал, выпрямляясь, Макрон.
– Ну да, как тебя вот, – ответил Катон.
Макрон недоверчиво хмыкнул.
– Я имел в виду, на арене, в одном из римских цирков, – пояснил Катон.
– Арена и лес – это разные вещи, – деликатно заметил Макрон.
– Все равно жуть берет.
– Это точно. Они ведь смертельно опасны, особенно если стоишь у подобного борова на пути, а он прет на тебя со своими клыками. Я сам видел, как один такой хряк полоснул охотника. Убить, правда, не убил, но у него на клыках оказалась какая-то там зараза, и бедняга испустил дух в страшных мучениях через несколько дней.
– Вот спасибо, утешил. Знаешь, мне как-то враз полегчало.
– С тобой все будет в порядке, – рассмеялся Макрон. – Просто держись поближе ко мне и почаще поглядывай за спину.
– Кое-кому тоже не повредило бы поберечь свою спину, – пробормотал Катон, кивая в сторону царя и знатных бриттов, провозглашавших у костра здравицы и поднимающих чаши.
Артакс стоял рядом с царем, но, как приметил Катон, в отличие от всех прочих не пил, и вид у него был растерянный. Катон задумался. Верика стар. Пройдет несколько месяцев, а то и недель, и Артакс станет правителем атребатов. Приходилось только гадать, насколько такое превращение способно изменить этого человека. Останется ли царь Артакс столь же вспыльчивым и колючим, как раньше, и если так, то есть ли надежда на продолжение тех отношений, которые сложились у атребатов и римлян при Верике? Или все-таки Верика прав? Он ведь достаточно пожил на свете, умен, проницателен и понимает, что, выбирая наследника, желательно задеть как можно меньшее число людей, и в этом смысле, возможно, избрание Артакса – самое мудрое из решений. Но мудр ли сам избранник настолько, чтобы видеть, в чем истинная судьба его народа?
– Теперь, прибрав к рукам и умаслив Артакса, Верика, можно сказать, надежно прикрыл себе тыл, – проворчал, заметив его взгляд, Макрон.
– Да, может быть… Только я все равно ему не доверяю. Что-то он затевает.
– Ты начинаешь шарахаться от теней.
– Тени не убивают людей.
– В этом ты прав.
Макрон поднял глаза к небу и огляделся:
– Да, дождичек зарядил основательно. Ни теплее, ни суше уже, похоже, не станет.
Только они успели разжиться холодной бараниной и парой хлебцев, как Кадминий затрубил в рог, созывая всех на охоту. С набитыми ртами, дожевывая на ходу мясо, центурионы попрятали недоеденную снедь в торбы и поспешили к коновязям. Знатные атребаты вскарабкивались на коней и получали от рабов припасенные специально для них отменно сбалансированные охотничьи копья. Верике по старости лет было уже трудненько взбираться на лошадь, и Артакс, грубо оттолкнув кинувшегося к царю конюха, сам подсадил государя в седло. Повозившись на конской спине, Верика тепло улыбнулся, наклонился и потрепал своего старшего племянника по плечу.
– До чего трогательно, а? – буркнул Макрон. – Ничто так не улучшает манеры, как шанс заполучить целое царство.
У коновязи появился Тинкоммий и, заметив центурионов, повернул к ним коня.
– Доброе утро, – приветствовал его Катон.
– Доброе? Да что в нем доброго? – кисло отозвался Тинкоммий.
– Парню вожжа под хвост попала, – шепнул Макрон на ухо другу, а когда принц подъехал вплотную, широко улыбнулся. – Не унывай, старина. Тут и отлить не успеешь, как начнется потеха. Этот лес просто кишит кабанами, как говорит ваш Артакс.
– Артакс? О, уж он-то все знает!
Центурионы переглянулись, и Макрон дружеским тоном продолжил: