роисходили частые стычки между мелкими патрулями и верховыми разъездами. Дальше этого дело не шло, ибо Плавт знал, что, если он пойдет в наступление, хитрец-Каратак просто отступит, снова вынуждая римские легионы к безрезультатной погоне за ним, сопряженной лишь с еще большим удалением их от основной снабженческой базы. Понимая это, Плавт остановил продвижение армии и занялся обустройством цепочки фортов, предназначенных для защиты своего тыла и флангов. Лишь по завершении этой работы он поведет легионы вперед, вынуждая бриттов к отходу. Они все равно не смогут пятиться до бесконечности, рано или поздно им придется сразиться. И тогда римляне сокрушат их окончательно и бесповоротно.
«Таков, по крайней мере, план», – подумал Плавт с невеселой усмешкой. Беда только в том, что строить какие-то планы в затягивающейся на годы войне – дело крайне неблагодарное, ибо враг склонен вносить в них поправки. Вот и теперь Веспасиан прислал весьма тревожное донесение о появлении южнее Тамесиса еще одной армии бриттов. Не исключено, что Каратак намеревается объединить эти два войска. Если так, то он может попытаться оторваться от Плавта, уйти на юг и всем скопом обрушиться на Второй легион. А может, напротив, решить, что бритты достаточно сильны, чтобы сразиться с основной римской армией. Такой вариант был бы для Плавта наиболее желателен, но ему теперь приходилось относиться к Каратаку с куда большим уважением, чем какое-то время назад, особенно в связи с тем документом, который он швырнул на стол писцу. Это было еще одно донесение, на сей раз от центуриона, которому Веспасиан поручил командовать маленьким гарнизоном Каллевы. Центурион Макрон отчитался о недавней стычке с вражеским отрядом, в которой он одержал победу. Что не могло, конечно, не радовать: эту часть отчета командующий прочитал с удовольствием, но вот когда дело дошло до описания ситуации в Каллеве, многоопытный Плавт, несмотря на стремление начальника гарнизона представить все в лучшем виде, ощутил беспокойство.
– Командир!
Генерал повернулся навстречу появившемуся у входа старшему писарю:
– Ну?
– Это донесение прибыло пять дней назад, командир.
– Пять дней, – тихо повторил Плавт.
Очередная вспышка молнии осветила опустошенную сельскую местность. Спустя миг громыхнул гром, и писец вздрогнул.
– Квинт, можешь ты объяснить, как получилось, что эта депеша попала ко мне только через пять дней после прибытия?
– Она не касалась вопросов первостепенной важности, командир.
– Ты ее читал?
– Так точно, командир.
– Полностью?
– Не могу припомнить, командир, – замялся писец.
– Понятно. Не слишком удовлетворительный ответ, а, Квинт?
– Так точно, командир.
Командующий смотрел на писца до тех пор, пока пристыженный канцелярист не потупился.
– Запомни: каждое донесение необходимо прочитывать полностью, с первой и до последней строки. Второй раз я подобного небрежения не прощу.
– Да, командир.
– А сейчас пришли ко мне трибуна Квинтилла!
– Трибуна Квинтилла, командир?
– Гай Квинтилл. Приписан к Девятому легиону несколько дней назад. Найдешь его в командирской столовой. Пусть явится прямо в мои покои, и чем скорее, тем лучше. Выполняй!
Писарь повернулся и покинул шатер. Плавт же, провожая его взглядом, дивился собственной снисходительности. Несколько лет назад за такую оплошность этот малый был бы разжалован в рядовые и отправился тянуть лямку в строю. Должно быть, с возрастом у него развивается мягкотелость. Верный признак того, что он, Плавт, как генерал и впрямь староват для управления действующими войсками.
Пока Квинтилл читал донесение, гроза докатилась до лагеря и теперь бушевала над ним. Темная даль за поднятым пологом входа в личные покои командующего то и дело светлела от молний, и всякий раз крупные капли рассекавшего воздух дождя казались взвесью стеклянных осколков в мертвенно-бледном, призрачном мире. Спустя миг после каждой вспышки оглушительно гремел гром, дребезжали стоявшие на столе кубки, а потом все стихало – лишь подвывал ветер, да ливень монотонно молотил по кожаной крыше шатра.
Генерал присматривался к трибуну, недвижно сидевшему напротив него и внимательно изучавшему свиток. Квинтилл происходил из старинной фамилии, до сих пор владевшей обширными имениями в окрестностях Рима, и был последним в длинной веренице аристократов, всегда занимавших в сенате главенствующие места. Его назначение в Девятый легион являлось своего рода благодарностью за огромную сумму, беспроцентно ссуженную несколько лет назад Плавту отцом Квинтилла. Но дело было не только в покрытии застарелых должков. Молодой аристократ видел в военной службе неплохую ступень для карьерного роста, а Плавт, со своей стороны, зная о непомерном честолюбии этого близкого ко двору человека и справедливо полагая, что тот, кто настолько амбициозен, непременно безжалостен и беспринципен, намеревался использовать это в своих интересах.
– Да, весьма познавательно, – промолвил Квинтилл, откладывая свиток в сторону и тем же движением изящно прихватывая со стола кубок. – Но могу я спросить, командир, какое отношение это имеет ко мне?
– Разумеется. С рассветом ты отбудешь в Каллеву.
– В Каллеву?
Лишь на долю мгновения на породистом лице трибуна отразилось удивление, тут же исчезнувшее под маской невозмутимости.
– А почему бы и нет? Почему бы не ознакомиться с местными обычаями, пока наше влияние не свело их на нет?
– Да, конечно, – улыбнулся Плавт. – Но только постарайся не показать варварам, с какими тебе там придется встречаться, что понятия «союз с Римом» и «подчинение Риму» для тебя идентичны. Это может быть воспринято нежелательным образом.
– Я попытаюсь…
– Попытки порой бывают губительны.
Улыбка с лица Плавта исчезла, и трибун осознал, что с этого мига разговор делается серьезным. Трибун пригубил вино и поставил кубок, внимательно глядя на генерала.
– Квинтилл, ты слывешь обходительным и ловким малым, а это именно то, что в данном случае требуется. Надеюсь, твоя репутация соответствует истине.
Трибун скромно кивнул.
– Очень хорошо. Как я помню, ты к нам прибыл совсем недавно.
– Десять дней назад, командир.
– Десять дней. Недостаточно, чтобы обрасти здесь знакомствами и нужными связями.
– Так точно, командир, – признал Квинтилл.
– Но это не беда. Нарцисс о тебе самого высокого мнения.
– Это необычайно любезно с его стороны.
– О да… необычайно. Поэтому я тебя и выбрал. Мне нужна в Каллеве толковая пара глаз и ушей. Центурион Макрон с понятной сдержанностью выражает легкую озабоченность, по-прежнему ли способен царь Верика держать в узде своих подданных. Макрону по нраву его новая должность. Ему приятно стоять во главе обособленного гарнизона, и он, разумеется, не желает, чтобы ему на голову посадили начальника более высокого ранга. По справедливости, там он проделал весьма значительную работу. В кратчайшие сроки сформировал из атребатов две боеспособные когорты, которые уже нанесли поражение дуротригам. Замечательное достижение.
– Так точно, командир. Похоже на то. Надо думать, этот Макрон – хороший наставник, и атребаты, которых он обучил, представляют сейчас собой грозную силу.
Командующий смерил трибуна холодным взглядом:
– Торопливость в суждениях – непозволительная для нас роскошь. Таков один из суровых уроков, преподанных здесь мне бриттами.
– О, командир… Если ты так считаешь…
– Я так считаю. А тебе не мешает извлечь урок из моего опыта.
– Разумеется, командир, – склонил голову Квинтилл.
– Мудро с твоей стороны. Так вот, успех Макрона поставил меня в затруднительное положение. Видишь ли, царь Верика стар. Сомневаюсь, что он переживет следующую зиму. До сих пор ему удавалось заставлять свой народ соблюдать договор с Римом, но в его племени есть и люди, не столь хорошо к нам расположенные.
– Разве так обстоит не везде?
– К сожалению, всюду. Но в данном случае эти не согласные с Верикой люди довольно влиятельны и в случае кончины царя могут выдвинуть на избирающем преемника племенном совете своего кандидата. И если тот станет повелителем атребатов…
– Мы окажемся в полном дерьме, командир.
– Прямо по шею. И мало того что в тылу у нас окажется враждебное племя, так ведь вдобавок оно, благодаря усилиям центуриона Макрона, будет обладать нешуточными возможностями для подрыва снабжения легионов.
– Командир, обучая эти когорты, центурион превысил свои полномочия?
– Ни в коей мере. Он точно следовал приказам легата Веспасиана и выполнил их отменно.
– Значит, полномочия превысил легат?
– И опять же нет. Он запросил разрешение на подготовку этих когорт и действовал с моего одобрения.
– Понятно, – тактично промолвил трибун.
– Беспокоит то, что центурион Макрон, прекрасный, кстати, служака, не очень-то прозорлив и вряд ли способен предугадать, куда может занести наших приятелей-атребатов.
– Но ведь можно приказать ему распустить когорты и изъять у них наше оружие.
– Приказать-то просто, осуществить сложнее. Ты не знаешь кельтов, а я на них насмотрелся. Для воина-бритта нет худшего оскорбления, чем попытка разоружить его. Они считают, что право на меч и копье им дается с рождения. Такая обида может вызвать всеобщее возмущение, и неизвестно, выдержит ли подобное испытание даже преданность Верики.
– Сложное положение, – задумчиво промолвил трибун. – Кое-кто может заинтересоваться, как вообще оно возникло. Тот же Нарцисс, например.
Плавт подался вперед через стол:
– В таком случае, скажи своему другу Нарциссу, чтобы он присылал сюда больше войск. Будь у меня достаточно вспомогательных сил, мне не пришлось бы полагаться на Верику и формировать дополнительные когорты.
– Прошу прощения, командир, я высказался лишь в порядке размышления, но ни в коей мере не осуждения. Виноват, если мои слова произвели такое впечатление. Ведь очевидно, что ситуация весьма непроста.