Сеть этих укреплений была возведена Плавтом, чтобы держать Каратака на расстоянии, но затея оказалась пустой. Вражеские разъезды под покровом ночи легко просачивались между фортами, перехватывая обозы с припасами и разоряя поселения тех племен, что не решились противиться Риму. Время от времени варвары даже отваживались атаковать удаленные аванпосты, что, если нападение не удавалось отбить, приводило к гибели маленького гарнизона. Не проходило дня, чтобы на фоне ясного зимнего неба не расплывалось облако дыма, недвусмысленно сообщавшее всей округе об очередном налете дикарей на обоз, местную деревушку или римскую сторожевую заставу.
Командиры вспомогательных войск, которым было поручено охранять не только базу, но и прилегающие к ней земли, с бессильным отчаянием взирали на пятнавшие небосклон свидетельства полнейшей своей неспособности окоротить разбойников Каратака. А ударная мощь регулярной армии могла быть обрушена на врага лишь весной с приходом хорошей погоды.
Прибытие Второго легиона к Тамесис освободило в тот вечер его бойцов от утомительной землекопной работы. Однако радовались они рано: уже новым утром легат отдал приказ переправиться по постоянно действующему мосту на южный берег реки. Только тогда те из солдат, что были способны мыслить стратегическими категориями, начали понемногу догадываться, какие задачи им предстоит разрешать в ходе будущего наступления. Перейдя реку, легион взял курс на запад и еще два дня следовал вдоль Тамесис по дороге, выстеленной бревнами и вязанками прутьев. Потом дорога повернула на юг, а во второй половине следующего дня марша колонна приблизилась к гряде холмов, от которой с началом сезона Веспасиану было предписано выступить в самостоятельный рейд и вторгнуться во владения дуротригов.
Пока тыловой и артиллерийский обозы с трудом взбирались по глинистому склону, основные подразделения легиона поднялись к гребню господствующего холма, где им был отдан приказ окапываться и ставить палатки. Когда легионеры Шестой центурии взялись за лопаты, Макрон устремил взгляд на юг.
— Послушай, Катон! А там вон не городок ли?
Оптион послушно вгляделся в начинающую темнеть даль.
В нескольких милях от них над чертой горизонта вздымались дымки. Возможно, они были всего лишь игрой света, но юноше показалось, что под ними угадываются смутные очертания довольно внушительного селения.
— Может быть, это Каллева, командир.
— Каллева? Ты что-нибудь знаешь об этой дыре?
— Да, говорил как-то в Камулодунуме с одним торговцем. Он с кем-то на паях держит здесь лавку. Поставляет местному люду вино и глиняную посуду. Сейчас мы находимся на земле атребатов, а Каллева — их главный город. И единственный, по словам того малого.
— А что он делал в Камулодунуме?
— Разнюхивал, нет ли ему резона открыть лавку и там. Как и все торгаши.
— А он сообщил тебе что-либо существенное о своих здешних друзьях?
— Существенное, командир?
— Ну да, типа того, как они относятся к нам, каковы в драке? Что-то из этого.
— Нет, ничего. Сказал только, что атребаты встретили и его, и всех прочих достаточно дружелюбно. А теперь, когда Плавт вернул их царьку Верике власть, Рим вообще в них может не сомневаться.
Макрон недоверчиво фыркнул:
— Поживем — увидим.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Весь следующий день был потрачен на укрепление лагеря и сооружение двух линий сторожевых застав. Северной, обращенной к Тамесис, и западной — для защиты от возможных вылазок дуротригов. Новым утром к расположению легиона со стороны Каллевы приблизился конный отряд. Дежурная когорта поднялась по тревоге на стены, поставленный в известность Веспасиан поспешил к смотровой башне, торопливо взобрался по лестнице и, отдуваясь, уставился вниз. Маленькая кавалькада небрежно рысила к воротам под двумя развевающимися знаменами: одно с британским змеем, другое с римскими инсигниями Двадцатого легиона.
Поскрипывание ступеней известило о прибытии старшего трибуна Гая Плиния, лишь недавно назначенного на этот пост взамен Люция Вителлия, который сейчас находился на пути к Риму и блестящей карьере как свежеиспеченный императорский фаворит.
— Кто это, командир?
— Наверное, Верика.
— А наши с ним зачем?
— В роли телохранителей. Командующий Плавт выделил когорту Двадцатого, чтобы придать Верике дополнительный вес. — Веспасиан улыбнулся. — На тот случай, если атребаты решат, что могут обойтись без возвращенного им правителя. Ну, пойдем посмотрим, чего они хотят.
Грубо вытесанные деревянные ворота распахнулись внутрь лагеря, открыв проезд, вдоль которого уже выстроилась наспех собранная для встречи центурия. Во главе колонны ехал рослый, седовласый мужчина. В былое время Верика имел очень внушительный вид, но возраст и годы изгнания превратили его в согбенного старца, устало сошедшего с коня, чтобы приветствовать Веспасиана.
— Добро пожаловать, вождь.
Веспасиан отсалютовал, и Плиний, после некоторого замешательства, последовал примеру своего командира, хотя и считал, что какой-то туземный царек вовсе не заслуживает такой чести.
Верика подошел к легату, и они с показной сердечностью обнялись, почти не касаясь друг друга.
— Рад тебя видеть, легат! Надеюсь, зима была благосклонна к тебе и твоим людям?
— По крайней мере, она с нами не покончила. А могла бы, — ответил Веспасиан, кивая на слякоть.
Верика рассмеялся, оценив шутку, и повернулся к сопровождавшим его всадникам.
— Центурион, будь добр, вели конвою спешиться. Потом, пожалуйста, присоединяйся к нам!
Римлянин, возвышавшийся рядом со знаменосцем, отсалютовал и отдал короткий приказ.
Веспасиан поглядел на своего трибуна.
— Плиний, позаботься, чтобы ребятам дали чего-нибудь согревающего.
— Будет исполнено, командир.
— Спасибо, легат, — с улыбкой промолвил Верика. — Я тоже бы с удовольствием промочил горло. Помнится, в нашу последнюю встречу ты угощал меня славным фалернским.
— Оно найдется для тебя и теперь, — ответил Веспасиан, заставив себя улыбнуться.
Выдержанного вина в его личном хранилище осталось очень немного, и делиться им с варваром ему совсем не хотелось, однако генерал Плавт настоятельно требовал от своих подчиненных всемерно поддерживать добрые отношения с островитянами, рискнувшими по разным соображениям вступить с Римом в союз. Успех или неудача вторжения во многом зависели от правильного рассредоточения войск. Нельзя затевать масштабное наступление без уверенности в надежности туземного населения, остающегося у тебя за спиной. Вероломный удар с тылу и флангов губителен для любого маневра. Поэтому в армии Плавта всем и каждому, и особенно командирам, строго предписывалось обходиться с союзниками крайне любезно. В частности, попусту изводить восхитительное фалернское, накачивая им даже тех, кому в вине важна только крепость.
— Полагаю, ты знаешь Публия Поллия Альбина? — сказал Верика, махнув рукой в сторону направлявшегося к ним римлянина.
Тот отсалютовал легату и замер как каменный рядом с царьком.
— Центурион.
Веспасиан кивнул в знак приветствия и вновь повернулся к своему гостю.
— Альбин — знающий и очень опытный командир. Один из лучших. Думаю, он тебе очень полезен.
— Не могу возразить.
Веспасиан покосился на Альбина, но и после столь странного, скорей похожего на порицание, чем на похвалу, отзыва на лице того не дрогнул ни один мускул. Видно, не зря Плавт остановил свой выбор на нем: этот центурион помимо несомненных боевых качеств обладал также задатками дипломата.
— Как продвигается обучение твоих воинов?
— Неплохо.
Верика пожал плечами. Похоже, усилия Рима по укреплению возвращенного ему трона его не особенно волновали.
— Я слишком стар, чтобы совать во все нос. Но замечу, что центурион Альбин хорошо делает свою работу, а поскольку атребаты старательны и восприимчивы, то нет сомнений, что вскоре ему без лишних хлопот удастся сколотить из них гвардию, способную поддержать меня в трудный час. Не так ли, центурион?
— Не могу возразить, царь Верика.
Веспасиан бросил на шутника предостерегающий взгляд, но центурион продолжал невозмутимо смотреть прямо перед собой.
— Ну, хорошо. Полагаю, в моем шатре всем нам будет удобней. Прошу, пройдемте со мной.
Усевшись возле бронзовой жаровни с уютно потрескивавшими в ней оранжевыми угольками, Веспасиан и два его гостя потягивали вино из серебряных кубков и наслаждались теплом. Жижа, стекавшая с их сапог, пятнала вязаные ковры, устилавшие пол, и легат мысленно выбранился. С этой необходимостью быть гостеприимным, того и гляди, разведешь в доме грязь.
— Как поживает генерал Плавт? — спросил Верика, передвигаясь поближе к жаровне.
— С ним все в порядке. Он шлет тебе самые добрые пожелания и надеется, что ты тоже здоров.
— О, я уверен в искренности его пожеланий! — произнес Верика со смешком. — Если я вдруг возьму да помру, какой от меня будет прок? Кто тогда придет мне на смену? Атребаты не лили слез, когда Каратак прогнал меня прочь, и вряд ли сильно обрадовались, когда я вернулся на кончиках римских копий. Новый царь, чтобы заручиться поддержкой народа, будет искать расположения Каратака, а не вашего императора Клавдия.
— А сознают ли атребаты, какими последствиями чревато воцарение ставленника такого ужасного человека?
— Они сознают, что мой трон принадлежит мне лишь потому, что так решил ваш император, — последовал спокойный ответ.
Однако Веспасиану все-таки показалось, что он уловил в тоне старика нотку горечи, и, будь вождь помоложе, это могло бы внушить легату некоторые опасения. Но в старости амбиции утихают, и, каким бы честолюбивым ни был Верика в юности, нынче его, надо думать, более всего манит покой.
Британский царек глотнул вина и продолжил:
— Мир между Римом и атребатами останется нерушимым, пока центурион Альбин со своими людьми находится здесь и обеспечивает соблюдение императорского указа. Но, учитывая, что Каратак снова в силе, что он свободно прошмыгивает мимо ваших застав и, обходя ваши хваленые легионы, карает те племена, чьи вожди приняли сторону Рима, тебе должно быть понятно, почему некоторым из моих добрых подданных начинает казаться, что могущество римлян не безгранично.