— А как это согласуется с миссис Грей?
— Старый друг семьи находит вам работу в Норфолке. Мы передадим ей это предложение и посмотрим, что предложит она. Тогда составим легенду и снабдим вас всеми нужными документами, начиная с ирландского паспорта и кончая демобилизационными бумагами. Как вам это нравится?
— Звучит достаточно сносно, — сказал Девлин. — Но как я доберусь туда?
— Мы сбросим вас с парашютом над Южной Ирландией. Как я понимаю, перейти границу, минуя таможенный пост, чрезвычайно просто.
— Без проблем, — подтвердил Девлин. — Дальше?
— Ночной паром из Белфаста в Хейшам, поезд в Норфолк, все честно и открыто.
Девлин подвинул к себе топографическую карту и стал ее разглядывать.
— Ладно, покупаю. Когда я еду?
— Через неделю, максимум десять дней. В настоящее время вы должны соблюдать полнейшую секретность. Увольтесь сейчас же из университета и освободите занимаемую квартиру. Полностью пропадите. Хофер организует вам другое жилье.
— Затем?
— Я поеду познакомиться с человеком, который, по-видимому, будет командовать боевой группой. Завтра или послезавтра, в зависимости от того, насколько быстро смогу организовать рейс на Нормандские острова. Можете поехать со мной. У вас будет очень много точек соприкосновения. Согласны?
— А почему бы и нет, полковник? Разве не все дороги ведут в конце концов в ад? — И Девлин вылил остатки коньяка в стакан.
Глава 5
Олдерни — самый северный из Нормандских островов, ближе всех расположенный к Франции. Когда немецкая армия неудержимо текла на запад летом 1940 г., жители острова решили эвакуироваться, и когда первый немецкий самолет сел на крохотный аэродром на вершине утесов 2 июля 1940 г., остров был безлюден, узкие мощенные булыжником улочки Сент-Энна — до жути тихими.
К осени 1942 г. там разместился гарнизон численностью около трех тысяч армейцев, моряков и летчиков, а также несколько «лагерей смерти», где содержались рабы с континента, занятые на сооружении массивных бетонных орудийных окопов в системе новых фортификаций. Был там также концентрационный лагерь, который обслуживали эсэсовцы и гестаповцы — единственное учреждение подобного рода, существовавшее на английской земле.
Сразу после полудня в воскресенье Радл и Девлин прилетели с острова Джерси на самолете-корректировщике «аист». Полет занял всего полчаса, самолет был безоружным, пилот вел его на бреющем полете, поднявшись на семьсот футов только в последний момент.
Пока машина летела над огромным волнорезом, весь остров развернулся перед ними, как карта. Залив, гавань, Сент-Энн, сам остров длиной около трех миль и шириной в полторы мили, ярко зеленый, с утесами с одной стороны, спуском и рядом песчаных заливчиков и небольших бухт — с другой.
Самолет развернулся и опустился на одну из посадочных площадок, покрытых травой, на вершине утесов. Аэродром был одним из самых маленьких, какие Радлу приходилось видеть, его и аэродромом-то называть было странно. Малюсенькая диспетчерская-башенка, несколько разбросанных сборных домиков и ни одного ангара.
У башни стоял черный «вулзли», и когда Радл и Девлин подошли к машине, шофер, артиллерийский унтер-офицер, вышел из нее и открыл заднюю дверцу. Он отдал честь:
— Полковник Радл? Комендант свидетельствует вам свое почтение. Мне приказано везти вас прямо в полевую комендатуру.
— Очень хорошо, — сказал Радл.
Они поехали и вскоре свернули на сельскую дорогу. День был прекрасный, теплый и солнечный, более похожий на весну, чем на начало осени.
— Приятное место, — заметил Радл.
— Для некоторых, — Девлин кивнул налево, где сотни рабов из «лагерей смерти» что-то строили — с виду колоссальные бетонные укрепления.
Дома в Сент-Энне представляли собой смесь французского провинциального и английского георгианского стилей, улицы вымощены булыжником, сады окружены высокими заборами из-за постоянных ветров. Следов войны было множество: бетонные стоячие почтовые ящики на углах, колючая проволока, пулеметные гнезда, разрушения от бомбежек вдалеке в гавани, но Радла очаровало то, что все было пропитано английским духом. И как-то неуместно выглядели здесь два эсэсовца в полевой машине, стоящей на площади, и рядовой немецких ВВС, подносящий товарищу огонь, под вывеской «Королевская почта».
Местный штаб полевой комендатуры 515 немецкой гражданской администрации Нормандских островов помещался в старом здании банка Ллойда на Виктория-стрит. Когда машина подъехала к нему, в дверях появился сам Нойхофф.
Он подошел, протягивая руку:
— Полковник Радл? Ганс Нойхофф, временный комендант. Рад вас видеть.
Радл сказал:
— Этот джентльмен — мой коллега.
Он не представил Девлина, и в глазах Нойхоффа сразу же отразилась тревога, потому что Девлин в гражданском платье и черном кожаном военном пальто, которое ему достал Радл, являл собой любопытное зрелище. Логично было предположить, что он гестаповец. На всем протяжении пути из Берлина в Бретань, а затем на остров Гернси ирландец видел на лицах одинаковое настороженное выражение, и это доставляло ему определенное злобное удовольствие.
— Господин полковник, — сказал Девлин, не делая попытки пожать ему руку.
Нойхофф, еще больше растерявшись, поспешно сказал:
— Сюда, пожалуйста, джентльмены.
Внутри здания за прилавком красного дерева работали три клерка. Позади них на стене висел новый плакат министерства пропаганды, на котором был изображен орел, держащий в когтях свастику и гордо возвышающийся над словами: «Победа грядет!»
— Господи, — тихо сказал Девлин, — некоторые верят чему попало.
На страже у дверей помещения, которое прежде, должно быть, было кабинетом управляющего, стоял военный полицейский. Нойхофф вошел первым. В комнате было мало мебели, настоящая рабочая комната. Нойхофф принес два стула. Радл сел, Девлин закурил и отошел к окну.
Нойхофф неуверенно посмотрел на него и попытался улыбнуться.
— Можно предложить вам выпить, джентльмены? Шнапс или коньяк?
— Откровенно говоря, мне бы хотелось скорее приступить к делу, — сказал ему Радл.
— Конечно, господин полковник.
Радл расстегнул мундир, вытащил из внутреннего кармана конверт из манильской бумаги и достал письмо:
— Прочтите это, пожалуйста.
Нойхофф, слегка нахмурившись, пробежал письмо глазами.
— Сам фюрер приказывает. — Он с удивлением посмотрел на Радла. — Но я не понимаю. Что вы хотите от меня?
— Ваше полное сотрудничество, полковник Нойхофф, — сказал Радл. — И никаких вопросов. У вас здесь штрафная часть, по-моему? Операция «Рыба-меч».
В глазах Нойхоффа тревога усилилась, Девлин сразу заметил это, казалось, что полковник оцепенел.
— Да, господин полковник, есть такая часть. Под командованием полковника Штайнера из парашютного полка.
— Знаю, — сказал Радл. — Полковник Штайнер, Риттер Нойманн и двадцать девять парашютистов.
Нойхофф поправил его:
— Полковник Штайнер, Риттер Нойманн и четырнадцать парашютистов.
Радл с удивлением посмотрел на него:
— Что вы говорите? А где другие?
— Погибли, господин полковник, — просто ответил Нойхофф. — Вы знаете, что такое операция «Рыба-меч»? Вы знаете, как ее выполняют люди? Они сидят верхом на торпедах и…
— Это я знаю. — Радл встал, взял директиву фюрера и вложил ее в конверт. — На сегодня запланированы операции?
— Это зависит от того, покажет ли радар цель.
— Все, — сказал Радл. — Все прекращается с этого момента. — Он поднял конверт. — Мой первый приказ в рамках этой директивы.
Нойхофф улыбнулся:
— С удовольствием подчиняюсь такому приказу.
— Понятно, — сказал Радл. — Полковник Штайнер — ваш друг?
— Большая честь, — просто сказал Нойхофф. — Если бы вы знали этого человека, вы бы поняли, что я имею в виду. Есть мнение, что человек таких необыкновенных способностей более полезен рейху живой, чем мертвый.
— Именно поэтому я здесь, — сказал Радл. — Где я могу его найти?
— Возле гавани есть трактир. Штайнер и его люди приспособили его под свой штаб. Я вас туда отвезу.
— Не надо, — сказал Радл. — Мне хотелось бы встретиться с ним наедине. Это далеко?
— Четверть мили.
— Хорошо, мы пройдемся.
Нойхофф встал:
— Сколько вы здесь пробудете?
— Я договорился, что «аист» заберет нас рано утром, — сказал Радл. — Очень важно, чтобы мы были на аэродроме на Джерси не позднее одиннадцати. В одиннадцать отлетает наш самолет в Бретань.
— Я организую ночлег для вас и вашего… вашего друга. — Нойхофф посмотрел на Девлина. — И еще, не отобедаете ли вы со мной сегодня? Моя жена будет в восторге, и, возможно, полковник Штайнер сможет составить нам компанию.
— Отличная идея, — сказал Радл. — С удовольствием предвкушаю это событие.
Когда Радл и Девлин шли по Виктория-стрит мимо закрытых ставен магазинов и пустых домов, Девлин спросил:
— Что в вас вселилось? Очень уж строго вели разговор. Мы что, сегодня чувствуем действие присяги?
Радл рассмеялся, вид у него был несколько пристыженный.
— Как только я вынимаю это проклятое письмо, во мне поднимается какое-то странное чувство. Чувство… власти, что ли, охватывает. Как стражник в Библии, который говорит: «Делайте это», и люди делают, «Идите туда» — и они идут.
Радл с Девлином повернули на Брей Роуд. Здесь их обогнала полевая машина с тем же артиллерийским унтер-офицером, который привез их с аэродрома.
— Полковник Нойхофф послал предупреждение о нашем приходе, — прокомментировал Радл. — Мне было интересно, сделает ли он это.
— По-моему, он считает меня гестаповцем, — сказал Девлин. — Он испугался.
— Возможно, — сказал Радл. — А вы, господин Девлин? Вы когда-нибудь боитесь?
— Что-то не припомню такого случая. — Девлин нерадостно засмеялся. — Скажу вам одну вещь, которую никогда ни одной живой душе не говорил. Даже в момент максимальной опасности, и видит бог, у меня их было достаточно в жизни, даже когда я смотрю смерти в глаза, у меня возникает странное ощущение. Как будто мне хочется взять смерть за руку. Вам приходилось слышать что-нибудь более смешное?