Он любезно улыбнулся:
— А вы, сэр?
Я сказал, что выпью большую рюмку водки с тоником, на что все фермеры, или кем они там были, с довольным видом посмотрели на меня. Но меня это не особенно обеспокоило, потому что водка — единственное спиртное, которое я могу пить, получая хоть какое-то удовольствие. Самокрутка Лейкера Армсби довольно быстро выкурилась, и я дал ему сигарету, которую он с готовностью принял. Выпивку принесли, и я пододвинул к нему его эль.
— Как давно вы могильщиком при церкви?
— Сорок один год.
Он осушил свою пинту. Я сказал:
— Выпейте еще одну и расскажите мне о Штайнере.
Губная гармошка резко замолкла, разговор замер. Старый Лейкер Армсби глядел на меня поверх кружки с тем же хитрым выражением лица, что и прежде.
— Штайнер? — спросил он. — Ну, Штайнер был…
Джордж Уайльд прервал его, собирая пустые кружки и вытирая стол тряпкой:
— Все, сэр, время, пожалуйста.
Я посмотрел на часы. Было два тридцать. Я запротестовал:
— У вас неверные часы. До закрытия еще полчаса.
Он взял мою рюмку водки и подал мне.
— Это свободное заведение, сэр, и в маленькой спокойной деревушке, вроде нашей, мы обычно поступаем, как хотим, и никого это не касается. Если я говорю, что закрываюсь в два тридцать, значит, в два тридцать. — Он дружелюбно улыбнулся: — На вашем месте я бы выпил, сэр.
В воздухе повисло такое напряжение, что его, казалось, можно было потрогать рукой. Все смотрели на меня, и лица их были жесткими, без выражения, глаза, как камни, а чернобородый великан придвинулся к концу стола и облокотился на него, грозно уставившись на меня.
— Вы слышали, — сказал он тихо, с угрозой в голосе. — А теперь выпейте, как пай-мальчик, и ступайте домой или где вы там живете.
Я не спорил, потому что атмосфера с каждой минутой накалялась. Не торопясь, я выпил водку с тоником, как будто этим что-то доказывая им или себе, и вышел.
Странно, но я не рассердился. Я был захвачен всем этим невероятным делом и конечно же слишком далеко зашел, чтобы отступить. Мне необходимо было получить ответы на ряд вопросов. И вдруг мне стало ясно, как их получить.
Я сел в машину, переехал через мост, выехал из деревни мимо церкви и дома священника в направлении Блэкни. В нескольких сотнях ярдов от церкви я съехал на колею, оставил там машину и вернулся пешком, захватив с собой маленький фотоаппарат, лежавший в отделении для перчаток.
Я не боялся. В конце концов, со мной уже был случай, ставший потом известным, когда меня выдворила из отеля «Европа» в Белфасте и отвезла в аэропорт вооруженная группа, которая предложила ради моего же здоровья сесть в ближайший самолет и никогда не возвращаться. Но я возвращался, и не раз, и даже написал об этом книгу.
Когда я вернулся на кладбище, камень в честь Штайнера и его людей был точно в том же положении, в котором я его оставил. Я еще раз проверил надпись, чтобы убедиться, что не выставляю себя на посмешище, сделал несколько снимков в разных ракурсах, затем поспешил к церкви и вошел в нее.
В нижней своей части колокольня отделялась занавеской. Я зашел за нее. На перекладине аккуратно висели алые и белые стихари хора мальчиков, там же стоял старый, окованный железом сундук, сверху из темноты спускалось несколько веревок от колоколов, а на стене висела доска, которая сообщала всему миру, что 22 июля 1936 г. был великий колокольный перезвон. Я с интересом отметил, что Лейкер Армсби был отмечен как один из шести звонарей, осуществлявших этот перезвон.
Еще интереснее были отверстия в доске, которые в свое время заделали гипсом и закрасили. Отверстия шли дальше по стене и явно были образованы пулеметной очередью, что казалось уж совсем невероятным.
Искал я церковную книгу, где регистрировались похороны, но не нашел ни книг, ни документов. Выйдя из-за занавески, я заметил в стене за алтарем маленькую дверцу. Когда нажал на ручку, дверь легко открылась, и я вошел в помещение, явно ризницу, маленькую комнату, обшитую дубовыми панелями. Там стояла вешалка, на которой висели две рясы, несколько стихарей и риз, большой дубовый старомодный шкаф и письменный стол.
Прежде всего я открыл шкаф и сразу же нашел то, что мне нужно. На одной из полок были аккуратно сложены всевозможные церковные книги. Книг, регистрирующих похороны, было три, и 1943 год был во второй. Я быстро перелистал страницы, чувствуя, что меня ожидает огромное разочарование.
В ноябре 1943 г. зарегистрировано было две смерти, обе относились к женщинам. Я лихорадочно начал листать назад, к началу года, что заняло немного времени, затем закрыл книгу и положил ее на место. Значит, простой путь был для меня заказан. Если Штайнер, кем бы он ни был, был похоронен здесь, он должен быть записан в книгу. Это незыблемая статья закона Англии. Так что же это все означает, черт побери?
Я открыл дверь ризницы и вышел, прикрыв ее за собой. В церкви я увидел двоих из паба: Джорджа Уайльда и чернобородого, в руках которого я с тревогой заметил двустволку.
Уайльд мягко сказал:
— Я же советовал вам уехать, сэр, вы должны это признать. Почему же вы ведете себя неразумно?
Чернобородый сказал:
— Какого черта мы ждем? Давай покончим с ним.
Он двинулся с удивительной быстротой для человека его роста и схватил меня за отвороты плаща. В этот момент дверь в ризницу отворилась, и к нам вышел Верекер. Один бог знает, откуда он появился, но я, безусловно, был рад его видеть.
— Что, скажите на милость, здесь происходит? — требовательно спросил он.
Чернобородый ответил:
— Предоставь это нам, отец, мы справимся.
— Не надо, Артур Сеймур, — сказал Верекер. — Отойди.
Сеймур тупо уставился на него, не отпуская меня. Я мог бы окоротить его несколькими способами, но похоже было, что не стоит.
Верекер повторил:
— Сеймур, — и на этот раз в голосе его послышались металлические нотки.
Сеймур медленно отпустил меня, а Верекер посоветовал:
— Не возвращайтесь сюда больше, мистер Хиггинс. Теперь вы можете понять, что это не в ваших интересах.
— Хорошо сказано.
Я, конечно, не ожидал криков «держи», «лови», особенно после вмешательства Верекера, но оставаться было неразумно, поэтому я трусцой побежал к машине. Подумать об этом таинственном деле можно было и позже.
Я свернул на колею и увидел Лейкера Армсби, который сидел на капоте моей машины и свертывал самокрутку. Когда я подошел, он встал.
— А, вот и вы, — сказал он. — Значит, удалось удрать?
На лице его опять было то же самое хитрое выражение. Я вытащил сигареты и предложил ему.
— Знаете что? — сказал я. — По-моему, вы не так просты, как кажетесь.
Он хитро ухмыльнулся и выпустил клуб дыма в дождь.
— Сколько?
Я сразу понял, что́ он имеет в виду, но в тот момент решил поиграть с ним.
— То есть как — сколько?
— Сколько дадите, чтобы узнать о Штайнере?
Он облокотился на машину, глядя на меня в ожидании, поэтому я достал бумажник, вытащил из него пятифунтовую бумажку и держал ее между пальцев. Глаза его загорелись, он протянул руку, я отстранил свою.
— Ну нет, сначала ответьте на вопросы.
— Ладно, мистер. Что вы хотите знать?
— Кто этот Курт Штайнер?
Он осклабился, глаза смотрели воровато, а на губах снова появилась лукавая, озорная улыбка:
— Да просто он был тем немцем, который появился здесь со своими людьми, чтобы застрелить мистера Черчилля.
Я был так поражен, что стоял, уставившись на него. Он выхватил у меня из руки пятерку, повернулся и неуклюже побежал прочь.
Некоторые события в жизни производят такое впечатление, что их почти невозможно осознать, например случай, когда незнакомый голос на другом конце телефонного провода говорит вам, что кто-то, кого вы очень любите, только что умер. Слова теряют смысл, сознание на какое-то мгновение отключается от действительности, и это дает возможность прийти в себя и обрести способность общаться с людьми.
Примерно в таком состоянии я находился после поразительного заявления Лейкера Армсби. Дело даже не в том, что оно невероятно. Из своего жизненного опыта я усвоил: если считать что-то невозможным, оно, по всей видимости, скоро произойдет. Дело в том, что если Армсби сказал правду, то последствия этого так значительны, что в данный момент мой ум не способен был справиться с этой мыслью.
Я чувствовал это, но не мог сознательно все обдумать. Я вернулся в отель «Блэкни», сложил вещи, заплатил по счету и отправился домой, где должна была произойти первая остановка в том путешествии, которое, хоть я этого тогда и не понимал, должно было поглотить год моей жизни — изучения сотен архивов, десятков интервью, путешествий почти по всему миру. Сан-Франциско, Сингапур, Аргентина, Гамбург, Берлин, Варшава и даже — что самое смешное — Фоллз-Роуд в районе Белфаста. Всюду, где, казалось, есть ключ, хоть самый незаметный, который может привести меня к истине и особенно может пролить некоторый свет на понимание загадки, которой был Курт Штайнер, ибо он в какой-то мере был центром всей операции.
Глава 2
В некотором смысле начало всему положил человек по имени Отто Скорцени, который в воскресенье 12 сентября 1943 г. осуществил одну из самых блестящих захватнических операций второй мировой войны, доложив, к полному удовлетворению Адольфа Гитлера, что тот, как всегда, был прав, а верховное командование вооруженных сил ошибалось.
Гитлер вдруг захотел узнать, почему у немецкой армии нет диверсионно-десантных отрядов «коммандос», как у англичан, у которых они так успешно действовали с самого начала войны. Чтобы успокоить его, верховное командование решило сформировать такое подразделение. В это время в Берлине молодой лейтенант СС Скорцени бил баклуши после ранения на фронте. Ему дали чин капитана и назначили командиром немецких специальных сил, что, в общем, ничего особенного не означало и точно отвечало намерениям верховного командования.