Зимат закатила глаза.
– Ты что, вообще ничего не знаешь? Это чудовища из-за моря. Кровожадные дикари, которые едят детей вроде тебя.
– Тише, – вмешался Туран. – Они приближаются.
Юсуф изо всех сил напрягся, чтобы разобрать, о чем говорят отец и дядя.
– Когда они высадятся? – спросил отец. – И где?
– Акра и Антиохия, – ответил Ширкух. Мужчины остановились, и Юсуф смог разглядеть сквозь щель в ставнях их затылки. – Когда, я не знаю. Возможно, уже высадились.
– Сколько?
– Тысячи. Достаточно, чтобы захватить Дамаск, может быть, даже Алеппо.
– Защити нас Аллах, – сказал отец Юсуфа. – Мой дом и почти все, что у меня есть, находятся в Дамаске. А если Алеппо и наш господин Нур ад-Дин падут, тогда всем нам конец. Мы уже оставили два дома, брат. Куда нам теперь идти?
– Надеюсь, до этого не дойдет, если на то будет воля Аллаха.
– Воля Аллаха? – переспросил Айюб. – Он отвернулся от меня в тот день, когда пал Баальбек.
– Осторожнее, братец, твои слова попахивают святотатством. – Братья несколько минут стояли молча, потом Ширкух заговорил снова. – Крестовые походы опасны, но одновременно дают новые возможности. У Нур ад-Дина есть для тебя поручение, и если ты добьешься успеха, то сможешь вновь завоевать его расположение.
– Я тебя слушаю. Говори, брат.
– Наш народ разобщен. Фатимиды[2] в Египте не могут договориться с Аббасидским халифатом в Багдаде. Сельджуки угрожают нашему господину с севера, а эмир Унур из Дамаска заключил союз с франками. Христиане использовали похожие разногласия, чтобы создать свое королевство, но, если мы объединим наши силы, им нас не победить. Этот крестовый поход может помочь нам стать единым целым. Нур ад-Дин просит тебя отправиться к Унуру и передать ему то, что я тебе сказал. Ты должен убедить его выступить вместе с нашим господином против общего врага.
– Я, конечно, поеду к Унуру, но сомневаюсь, что он станет меня слушать.
– Он прислушается к твоим словам, когда франки пойдут на его город. Страх приведет его к нам.
– Да будет на то воля Аллаха.
– Да будет на то воля Аллаха, – повторил за ним Ширкух. – И возьми с собой Турана и Юсуфа. Им пора узнать, какое место в этом мире они занимают.
– Туран – да, но Юсуф еще слишком мал.
– Возможно, но в нем есть что-то особенное, он совсем не прост, этот мальчик.
– Юсуф? – презрительно фыркнул Айюб. – Он страдает от припадков и никогда не станет настоящим воином.
– Я бы на твоем месте не был так уверен.
Юсуф не слышал остального, потому что Айюб и Ширкух отошли дальше, и их голоса стихли.
– Ты слышал? – спросил Туран, глаза которого сияли. – Тысячи франков – значит, будет война! И я на нее пойду!
– Я слышал, – ответил Юсуф. – Отец сказал, что Дамаск может пасть.
– Ты же не испугался, братишка, правда? – насмешливо поинтересовался Туран и принялся демонстративно громко дышать, изображая один из приступов Юсуфа. – Боюсь… – Вдох. – Ужасных франков… – Снова резкий вдох. – Они придут и захватят меня.
– Прекрати! – возмутилась Зимат. – Ты ведешь себя как ребенок.
– Зимат! – услышали они голос матери. – Ты где? Ты же должна заниматься мишмишией[3].
– Мне нужно идти. – Зимат соскользнула с мешков на пол и убежала.
– Нам тоже пора, – сказал Юсуф. – Если мы не займемся лошадьми до обеда, отец шкуру с нас спустит.
Юсуф пришел на вечернюю трапезу, тщательно вымывшись и надев белый полотняный халат, украшенный красной вышивкой по краям широких рукавов, с поясом из красной шерсти. Его одежда выглядела безупречно, но глаза покраснели, а нос распух. Ибн Джумэй, семейный лекарь из евреев, занялся его синяками и ссадинами, но лечение оказалось хуже, чем сами раны. Сначала Ибн Джумэй вправил ему нос, при этом он все время щелкал языком и приговаривал, что поло ужасно опасная игра. Затем он приказал Юсуфу покурить листья конопли, чтобы притупить боль и уменьшить воспаление.
Не успел Юсуф вынуть изо рта трубку, как Ибн Джумэй смазал его нос снаружи и изнутри какой-то отвратительной мазью, вонявшей тухлыми яйцами. Лекарь сказал, что она не даст инфекции распространиться, но Юсуф не сомневался, что она не даст ему насладиться обедом.
В честь гостя на пол в столовой положили лучший ковер – переплетающиеся красные цветы и белые звезды на желтом фоне, вышитые мягкой козьей шерстью. Больше никаких других украшений в комнате не было, только низкий длинный стол посередине, а вокруг набитые шерстью желтые подушки из крашенного шафраном хлопка. Юсуф сел на свое место посередине напротив Селима. Справа, напротив отца, сидел Туран. Ширкуха посадили во главе стола. Слева от Юсуфа заняли места Зимат и его мать, Басима. Она была располневшей копией Зимат, все еще очень красивая, несмотря на серебряные пряди в длинных черных волосах. Обычно они бы не появились здесь в присутствии гостя-мужчины, но Ширкух был членом семьи.
Ужин, который Басима и двое кухонных слуг приготовили в честь Ширкуха, превзошел даже ее собственные высокие требования. После хрустящих, только что испеченных лепешек и жареных баклажанов с соусом из грецких орехов слуги подали божественно вкусное жаркое, в котором сладкие абрикосы безупречно сочетались с ароматными кусочками ягнятины. Юсуф тяжело вздохнул. Это было его любимое блюдо, но благодаря Ибн Джумэю вся еда имела привкус тухлых яиц.
Поэтому он решил не обращать на еду внимания и стал прислушиваться к тому, что говорили Айюб и Ширкух, отчаянно пытаясь понять, возьмет ли отец его с собой в Дамаск. Но и когда на смену жаркому пришла чечевица с запеченным ягненком, они продолжали обсуждать самые обыденные дела: урожай, размеры стад и ежегодной дани.
Наконец, после того как со стола убрали последнее блюдо и слуги принесли чашки со сладким охлажденным апельсиновым соком, отец Юсуфа откашлялся и дважды хлопнул в ладоши, призывая всех его послушать.
– Ширкух привез дурные вести. Франки организовали Второй крестовый поход. Король и королева Франции в любой момент высадятся в Антиохии. Вполне возможно, что они уже там.
– Да поможет нам Аллах! – вскричала Басима. – Это означает войну.
– Именно так, – подтвердил Ширкух. – И мы должны прогнать франков с наших земель. Шпионы докладывают, что франки привезли с собой сотни рыцарей и своих проклятых боевых коней. Нам потребуется каждый меч и каждый воин, которые имеются в нашем распоряжении.
– Я буду сражаться! – объявил Юсуф. – Я уже достаточно взрослый.
Басима нахмурилась, а Ширкух улыбнулся энтузиазму племянника. Когда Айюб посмотрел своими жесткими серыми глазами на сына, его лицо представляло собой маску, лишенную какого бы то ни было выражения. Юсуф выпрямился на своей подушке и посмотрел отцу в глаза. Наконец Айюб кивнул:
– Мы все должны сыграть свою роль. Вот почему я отправляюсь в Дамаск. Завтра я с моими людьми покину город. Туран и Юсуф поедут со мной.
Услышав его слова, Юсуф не смог сдержать радостной улыбки.
– Туран и Юсуф. Никуда. Не. Поедут! – заявила Басима, и с каждым новым словом ее голос звучал все громче. – Ты не увезешь от меня моих сыновей, чтобы их убили варвары.
– Тише, жена, – спокойно сказал Айюб. – Ты забываешь свое место.
– Нет, муж, это ты забыл о своем. Твой долг защищать сыновей, однако ты собираешься повести их, точно ягнят на заклание. Ты хочешь, чтобы их захватили в плен и продали в рабство? Хочешь, чтобы они повзрослели среди неверных?
– Наших сыновей никто не захватит в плен. Я не собираюсь брать их в сражение, но они уже в таком возрасте, когда им следует начать постигать военную науку. Они должны отправиться со мной, чтобы узнать нашего врага.
– А если Дамаск падет, что тогда? Франки настоящие дикари, они не знают Аллаха, им неведомо великодушие. Их интересуют только мечи и кровь. Они убили моего отца, мать и брата. Они… – У нее раскраснелись щеки, и она отвернулась. – Они делали страшные вещи. Я не отдам им моих сыновей!
– Если Дамаск падет, твои сыновья нигде не будут чувствовать себя в безопасности, – мягко вмешался Ширкух. – Ты не можешь вечно их оберегать, Басима.
Она открыла рот, собираясь возразить, но Айюб поднял руку, останавливая ее:
– Даю тебе слово, что с Тураном и Юсуфом не случится ничего плохого. Они ведь и мои сыновья.
Басима опустила голову и вздохнула.
– Хорошо. Идем, Зимат. Нам нужно много сделать. Давай дадим мужчинам возможность поговорить.
Она встала и повела за собой Зимат, но в дверях остановилась и снова повернулась к мужу:
– Ты дал мне слово, Айюб, и ты вернешь мне моих детей.
Глава 2
Джон перегнулся через борт корабля, и его вырвало в голубые прозрачные воды гавани Акры. Отряд рыцарей, в который он входил, провел на море неделю, они вышли из Антальи и проплыли вдоль берега Утремера[4], и все это время Джон отчаянно страдал от морской болезни. Но тем не менее он благодарил бога за то, что его взяли с собой и он не стал жертвой голода, жажды и злобных дьяволов сельджуков. Они преследовали армию крестоносцев на своих стройных лошадях во время долгого марша по засушливым территориям Анатолии, нападали после наступления ночи, выпускали град стрел и снова, точно призраки, растворялись в темноте. Турки-сельджуки убили тысячи крестоносцев, а потом командиры, взяв с собой совсем небольшое количество рыцарей, покинули Анталью, оставив на милость дикарей тысячи своих товарищей. В свои шестнадцать Джон был всего лишь пехотинцем, но благородная кровь дала ему право получить место на корабле. «По крайней мере, какая-то от нее польза», – подумал он, и его снова вырвало.
Он вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел на Акру. В полукруглой гавани стояли корабли со спущенными парусами, на палубах матросы разгружали бочки, мешки с зерном и блеющих овец. На самом берегу выстроились ряды рыночных прилавков, а еще дальше Джон разглядел прямоугольные, покрытые пылью белые дома, будто наползающие один на другой. Справа они тянулись до массивной башни, составляющей часть стены, которая защищала город; слева – уходили вверх по склону холма до крепости с толстыми стенами.